Мой взгляд задерживается на них, прежде чем я снова начинаю искать Коннора. Сначала я нахожу Дэйзи, которая развлекает мою маму, кивая головой по несколько раз. В то время как Лорен крадет одну из фрикаделек с тарелки Лили, Райк наблюдает за Дэйзи с другого конца комнаты, его улыбка исчезает, а черты лица застывают от беспокойства.
Никому из парней не нравится, когда мы слишком долго находимся рядом с мамой. Я правда не хочу, чтобы Дэйзи проводила с ней больше часа или двух. Мама может высосать нашу энергию досуха, все из-за ее грубого, всепоглощающего характера. К этому невозможно привыкнуть, придется просто иметь с этим дело.
Когда я, наконец, замечаю Коннора, все уходит на задний план, и те теплые (как правило, чуждые мне) чувства сменяются раздражением.
Я наблюдаю, как он приветствует более молодого парня, притягивая его в объятия и похлопывая по спине в типичной мужской манере. Это так не похоже на Коннора Кобальта — на настоящего Коннора Кобальта, которого я знаю и люблю.
Мои каблуки громко стучат по мраморному полу, когда я с важным видом направляюсь к нему. Я залпом выпиваю остатки шампанского и ставлю пустой бокал на поднос, прежде чем подхожу к Коннору.
— Ричард, — говорю я, бросая на него резкий взгляд. Мне плевать, что я выгляжу как сука. В этом-то и дело. Я та, кто я есть. Почему он просто не может позволить людям увидеть себя настоящего? Кого волнует, что он может кому-то не понравиться?
— Вот ты где, детка, — говорит Коннор, обнимая меня за талию. Он кивает своему другу. — Патрик, ты ведь знаком с Роуз, верно?
— Нас никогда официально не представляли друг другу, — говорит Патрик и протягивает мне руку. — Патрик Ньюбелл.
Я не пожимаю ее.
— Ньюбелл, как печенье «Ньюбелл»?
В этом есть смысл. Коннор не любезничает с кем попало. У него должна быть причина, чтобы уделить вам свое время. Деньги и престиж — два важных фактора. Компания «Ньюбелл» идет сразу за компаниями «Крафт» (Орео) и «Киблер» на рынке. Хотя печенье «Ньюбелл» имеет более натуральный состав и менее приятный вкус.
Патрик смеется и опускает руку, понимая, что я не собираюсь ее пожимать. Он не выглядит оскорбленным. Может быть, он слышал о моей репутации. В этих социальных кругах меня часто называют ледяной королевой.
— Да, эту компании основал мой прапрадедушка, — объясняет он. — Ты, наверное, знаешь, каково это. Люди постоянно спрашивают, какой вкус газировки «Fizz» тебе нравится больше всего. Ну, я полагаю, ты предпочла бы с нугой или корицей.
Я ничего не отвечаю, что дает Коннору возможность сказать:
— Безусловно, мужик, — он кивает, как будто в восторге от разговора про нугу и корицу.
Конечно, я, наверно, могла бы найти с Патриком общий язык, но у меня сейчас нет времени, чтобы налаживать связи. Осталось… — я смотрю на часы — четыре минуты до выхода шоу в эфир. И мне нужна ободряющая речь. Желательно от Коннора Кобальта, а не от того придурка, за которого он себя выдает.
— Ты не оставишь нас на минутку, Патрик? — спрашиваю я.
— Да, конечно, — он уходит, вероятно, на поиски кого-то такого же молодого, как он, в толпе людей среднего возраста.
Когда я поворачиваюсь к Коннору, его взгляд падает на меня.
— Мне это настолько же неприятно, как и тебе, — сразу же говорит он. — Поверь, мне пришлось использовать слова «убойный» и «чувак» в одном гребаном предложении.
— Тебе вообще не нужно было ничего делать, — парирую я. — Ты серьезно назвал меня деткой? — я ударяю его по плечу. — И заключил его в объятия, Коннор? Кто ты вообще такой? — я не даю ему времени ответить, потому что знаю, что бы он ни сказал, это только усугубит ситуацию. — И что ты тут делал с печеньем «Ньюбелл»? Пытаешься начать с ними сотрудничество? Звучит просто фантастически. Положите магниты в банки с печеньем, и всех стошнит.
Я заканчиваю свою тираду, и он широко улыбается. Но на этот раз по-другому.
Он улыбается мне так, как будто каждое сказанное мною слово было особенным. Как будто оно принадлежит ему и мне.
— Что? — огрызаюсь я, но мой голос смягчается, когда я замечаю его взгляд, говорящий, что я значу для него все.
Он переплетает наши пальцы и притягивает меня к своей груди.
— Ничего, дорогая, — его дыхание согревает мне ухо, когда он наклоняется ближе. — Ты выглядишь великолепно в этом платье. Оно твое?
Оно твое? Он спрашивает, не я ли его разработала. Я киваю.
Коннор убирает мои волосы с плеч, и я делаю глубокий вдох. Его пальцы пробегают по черной ткани с шипами на воротнике, а затем мягко скользят по моей шее.
— Каким бы великолепным оно ни было, — говорит он, — я с удовольствием сниму его с тебя сегодня ночью, — Коннор целует меня в щеку, и я оглядываю комнату, пробегая взглядом по лицам в зале, вспоминая, что мы на публике.
С сотнями других людей.
Мои переживания внезапно затихают, и когда Коннор сжимает мою руку, я понимаю почему.
Ло прав. У него есть дар.
На экране начинается обратный отсчет.
Десять секунд.
Вот сколько осталось, чтобы понять, провалится ли это шоу.
Десять дурацких секунд.
Прошло уже тридцать минут, и все выглядит не слишком хорошо.
Я стою рядом с Лили, которая прикрывает глаза рукой, периодически подглядывая, пока мы наблюдаем за крушением поезда, то есть нашей жизни. Мы вшестером собрались в знак солидарности возле гребаного растения в горшке, в то время, пока шоу все еще продолжается. Скотт предпочел стоять рядом с моими родителями, что-то нашептывая моей матери, а она искренне над этим смеется.
Взгляд Коннора мечется между экраном, моими родителями и Скоттом. Могу сказать, что он хотел бы вмешаться в их разговор и разрушить любые уловки Скотта, чтобы найти общий язык с моими родителями, но он остается здесь. Со мной. И я ценю это больше, чем он думает.
Мы уже посмотрели этот кошмарный эпизод с ясновидящим, а затем я пережила пятиминутный отрывок, в котором Дэйзи катается на заднем колесе своего Дукати. Она слишком сильно разогнала мотоцикл, из-за чего соскользнула со спинки сиденья и свалилась с него. Но вместо того чтобы заплакать, она подняла уехавший без нее мотоцикл, и попробовала снова.
После увиденного, наша мать выглядела так, будто готова броситься к нам и отругать Дэйзи на глазах у всех. Единственное, что ее остановило — это две сотни зрителей.
Я допиваю второй бокал шампанского и хватаю еще один, прежде чем официант уносится прочь. Фрагменты с интервью — самая интересная часть «Принцесс Филадельфии». Никто из нас не видел записей друг друга. Скотт проводил эти интервью в кабинете, заставленном книгами. Он стоял за спиной Саванны, которая снимала нас, и диктовал ей вопросы, а она задавала их нам — таким образом, его голос не был записан на видео. Не дай Бог, кто-нибудь узнает, что он — организатор этого шоу.
— Лили и Ло много тр*хаются, — говорит Райк, и каждый раз издается пищащий звук, чтобы скрыть мат. Он сидит в коричневом кожаном кресле. — Если бы нам нужно было расположить по порядку тех, кто чаще всего занимается с*ксом, то первое место заняли бы мой брат и его девушка, а затем, наверное, Коннор Кобальт и его рука.
Стоящий рядом со мной Коннор ухмыляется и потягивает вино, находя комментарии Райка более забавными, чем они кажутся мне.
Взгляд Райка устремляется к открывающейся двери.
Дэйзи сначала заглядывает, а затем заходит внутрь.
— Мне нужно, чтобы ты вышел на секундочку, — говорит она. — О чем был последний вопрос? Если это важно, то я могу вернуться попозже.
Райк встает.
— Нет, все в порядке.
Мне не нравится, к чему все это ведет. Зачем это вообще показали?
Мы слышим голос Саванны, но ее саму не видно.
