Скотт стоит рядом с Роуз, и его взгляд падает прямо на ее грудь.
Я не заметил этого раньше, а теперь все веселье, которое я испытывал, внезапно испарилось. Как я мог это пропустить? А еще я не заметил реакцию Роуз…
Она бросает на Скотта быстрый взгляд. Этого внимания ему достаточно, чтобы наклонить голову и вздохнуть.
Что это еще за хрень?
А затем появляется его надпись. Сердцеед .
Я задыхаюсь от сдерживаемого смеха. Это пятый уровень нелепости. Итак, он — белый рыцарь, скачущий к башне Роуз. Герой. А я, видимо, тот, кто запер ее там. Это неправильно. Но необязательно все менять — я точно не герой.
Я — король для моей королевы Роуз.
А затем камера начинает медленно приближаться к Роуз, в то время как мы со Скоттом смотрим на нее — прорисовывается любовный треугольник, которого так отчаянно хотел Скотт.
Надпись Роуз всплывает большими буквами на ее теле.
Девственница.
Я хмурюсь. Почему это так расстроило ее? С тех пор как нам исполнилось четырнадцать, она никогда не стыдилась того, что она девственница. Она никогда не хотела, чтобы другие женщины чувствовали себя обязанными лишиться девственности к двадцати годам. Она никогда не хотела, чтобы кто-то думал, что закончить колледж будучи девственницей сделает тебя нежеланной. Она гордилась тем фактом, что ждала подходящего момента. Стыдиться этого сейчас не имеет никакого смысла. Разве что, ее больше разозлил тот факт, что на нее вообще навесили ярлык.
Это кажется более правдоподобным.
Ролик заканчивается логотипом Принцесс Филадельфии и слоганом:
Узнайте сестер Кэллоуэй изнутри в феврале этого года.
Видео было довольно коротким. Всего тридцать секунд. Но этого достаточно, чтобы возродить негативные эмоции. Поэтому я спокойно встаю, прежде чем кто-нибудь снова начнет орать.
Лили ерзает на коленях Лорена и говорит:
— Я одна считаю, что этот слоган какой-то пошлый, да?
Она совершенно серьезна. И это немного поднимает всем настроение.
Ло кивает Роуз.
— Хорошо, что тебе абсолютно наплевать на то, что ты двадцатитрехлетняя девственница.
— Проблема не в этом, — говорит она. Я хорошо ее знаю. Она встречается со мной взглядом, пока я стою перед телевизором, висящим над камином. — А в том, что он сделал нас всех стереотипными, навесив на нас ярлыки, словно мы посмешище, — она боится, что ее выставят дурой. Но люди и так стереотипно относятся к сестрам Кэллоуэй, сплетничая о них в своих блогах уже на протяжении нескольких месяцев. Поэтому это ничем не отличается.
— И что? — говорю я ей.
Ее рот приоткрывается. Она думала, что я займу ее сторону. Когда она не права, я не боюсь ей это сказать.
— Люди и так навешивают на тебя ярлык в тот момент, когда знакомятся с тобой, — говорю я ей. — Ты — ледяная сука. Ты — ханжа, ненавидящая мужчин, богатая заносчивая соплячка. Они говорят лишь долю правды, и если вы позволите этому задеть ваши чувства, то позволите им выиграть.
Все затихают. Никто не хочет соответствовать своему стереотипу, но думаю, что ребята начинают понимать, что если они будут закатывать об этом истерики, то тем самым будут выглядеть посредственными и поверхностными, а это именно то, чего хочет Скотт. Каждый из них хорошо справился бы с ролью «богатого ребенка сноба». И этот образ причинил бы боль многим из них.
Губы Роуз сжимаются в линию, когда я произношу «ненавидящая мужчин». Этот действительно задело ее. Я почти жалею, что упомянул ее в своих объяснениях.
— Ты самонадеянный засранец, — говорит она мне.
— Но ты все равно меня любишь.
Она качает головой, но уголки ее губ приподнимаются.
— Прекрати.
— Прекратить что?
— Быть правым, — она стонет и раздраженно откидывается на спинку дивана. — Я ненавижу, что мы все были так взвинчены этим роликом, а ты приходишь и говоришь пару слов, и теперь все обретает смысл.
Ло встает, держа Лили на руках.
— У него дар.
— Который я дал себе сам, — говорю я. Я уже забыл, что в комнате есть камеры, пока не слышу, как Саванна наводит ракурс на меня, в то время как камера Бретта сфокусирована на Скотте. Продюсер-блондин так и стоит у стены, свирепо глядя на нас.
Я пришел и сделал именно то, чего он так не хотел.
Успокоил каждого гребаного человека.
Я уничтожил его ладью и слона и защитил свою королеву.
Одними губами я говорю: — Не шути, блядь, со мной.
Эти пять человек значат для меня больше, чем можно выразить словами. Я никогда не чувствовал, что у меня была настоящая семья.
Но с ними я это ощущаю.
17. Роуз Кэллоуэй
.
Мои родители арендовали лофт в шикарном отеле Нью-Йорка, в комплекте с тридцатью широкоэкранными, плоскими плазмами, закусками и двумя сотнями своих самых близких друзей. Они называют это вечеринкой по случаю показа первого эпизода.
Я же называю это кошмаром.
Давайте внесем ясность. Это реалити-шоу. Мы не будем выглядеть как приличные, порядочные леди из Филадельфии. Я повторяла это своей матери снова и снова, но она просто отмахнулась от меня.
— Я знаю, что такое реалити-шоу, Роуз, — сказала она. — Но так мы все будем смеяться с вами, а не над вами.
Я не уверена, что это намного лучше.
Мама: 4 месяца и 25 дней до свадьбы.
Я засовываю телефон в сумочку и беру бокал шампанского у ближайшей официантки, которая одета в облегающее черное плиссированное платье от Calloway Couture. Еще одна причина, по которой сюда пригласили более ста человек, которые пристально наблюдают за нашими выходками — у них большие чековые книжки. Они, возможно, захотят стать нашими инвесторами или купить кое-что из одежды, которую Лили, Дэйзи и я носим на шоу.
Я в миллионный раз прокручиваю свой телефон, проверяя веб-сайт Calloway Couture. Не дай Бог, он выйдет из строя во время шоу. Вот это было бы моим везением.
На самом большом плоском экране, расположенным в передней части комнаты, идет обратный отсчет времени до начала шоу. 10 минут. 10 гребаных минут.
Где, чёрт возьми, Коннор?
Моя нервозность достигает нового уровня, и я сдерживаю себя от того, чтобы вытащить телефон и в очередной раз проверить веб-сайт.
Я быстро оглядываю толпу и замечаю Лорена и Лили, стоящих в стороне рядом с большим растением в горшке. Это их первое мероприятие, организованное семьей Кэллоуэй с тех пор, как сексуальная зависимость Лили стала достоянием общественности. Половина людей в комнате бросают в их сторону любопытные и укоризненные взгляды. Другая половина сплетничает шепотом.
Лили и Лорен выглядят настолько неловко, насколько это возможно, они переминаются с ноги на ногу и избегают зрительного контакта со всеми. Ло обнимает Лили за плечи, успокаивающе касается и поворачивает ее тело каждый раз, когда камера приближается слишком близко.
Сегодня здесь работают двенадцать операторов. Лишь для того, чтобы убедиться, что каждый момент запечатлен для шоу.
Я собираюсь подойти к Лили, чтобы морально ее поддержать, но едва я делаю шаг, как к паре подходит Райк. Он протягивает Лорену банку «Fizz», а Лили — тарелку со шведскими фрикадельками. Что бы там Райк не сказал, но это заставило Ло впервые улыбнуться за весь вечер.
Два года назад Ло и Лили стояли бы несчастные в углу. Зависимые и бесконтрольные. Несколько месяцев назад никто не смог бы убедить мою сестру выйти из дома из-за постоянных сплетен и насмешек.
Теперь они здесь.
Улыбаются.
Обычно я не такая сентиментальная. Но наблюдать за тем, как моя сестра прошла путь от лгуньи до сломленной девушки, а затем до относительно нормального состояния, невероятно трогательно.
Всегда легче родиться сильным, чем обрести эту силу, о существовании которой ты и не подозревал. Поэтому, я считаю, что у Лили больше мужества и отваги, чем когда-либо было у меня.
