Но в таком состоянии ехать в универ нельзя. Убью кого-нибудь точно, для этого достаточно одного взгляда в сторону Лины и всё — аут.
Торможу на обочине и снова тянусь к бардачку. Такими темпами от выносливых лёгких совсем ничего не останется. И так за день уже идёт третья. Первая — пока гнал в универ, зарабатывая через каждые несколько метров по штрафу, вторая — из универа. Этакая плата за выдержку, что сумел сдержать руки да ещё и ни разу не повернуться, пока птичка переодевалась. Горело по самое не хочу, но благо у руля пока ещё стоит мозг. Но и он нет-нет да поддаётся затеи послать к чертям все моральные принципы.
Тру руками лицо, а затем чиркаю зажигалкой и делаю одну медленную затяжку. Минуты две сижу в полной тишине, раскладывая в голове всё по полкам. И что удивительно, это работает, даже прихожу к мысли, что в конце концов я не животное, чтоб не мог держать себя в руках, а внутри в противовес всё рычит, как задолбало выносить себе мозг.
Какого черта я вообще жду? Серьезно, я ждал два года, пока Лина станет совершеннолетней. А потом и дня не успел насладиться этим охренительным понимаем, что птичка моя, как всё полетело к чертям.
А что сейчас? Какого лешего вообще занимаюсь какой-то откровенной фигнёй, когда могу хотя бы попробовать поговорить с ней?
Вот же, мудак…
Отраву в окно, завожу мотор и давлю газ почти до предела. До универа долетаю за двадцать минут. Оставляю машину и прямиком к учебный корпус, терпение к чертям совсем нет. Заберу Лину прямо с пары, с коридора, столовой — да хоть откуда. Одна только мысль вновь закинуть её на плечо и касаться её кожи, пока несу до машины, воодушевляет так, что фейерверке перед глазами взрываются. Да так, что даже на сразу понимаю, мимо чего проношусь.
Пока…
Торможу и делаю шаг назад.
Да, ладно!
Второй раз за неделю птичка посылает меня так специфично и гениально, что хочется вслух рассмеяться. Серьёзно! Да я за всю жизнь у мусорок в целом не стоял столько, сколько у этой. Ещё и висят штанины джинс так, чтоб точно заметил. Персонально, только для меня.
В голову тут же лезет шальная мысль, что мне чертовски нравится эта игра. Не злюсь, хотя должен бы. Хотя б психовать, что ли. Лина разгуливает по универу в невероятно сексуальном наряде, и все эти несколько часов у каждого, у кого есть глаза и функционирующий член, так или иначе положили это на то, что принадлежит мне.
Эх, Лина-Лина…
Поднимаю взгляд и смотрю на вход в здание, раздумывая, что просто так оставить это никак не могу. Хотя б по той самой полуголой заднице надавать надо, что одобряет уже мой чересчур хорошо функционирующий член. Да что там! Скандирует стоя до помутнения разума, стоит только представить, как буду…
Твою ж мать!
Вот только звонка телефона мне не хватало. Ругаюсь вслух, но аппарат всё же из кармана выуживаю. А когда вижу, что звонит Рим, мигом все фантазии растворяются, точно их не бывало. Тут же жму приём, и мне хватает только одного:
— Кай, — чтобы понять, что случилась какая-то хрень. — Ты где? Тут пи…
— Уже захожу, — отвечаю, начиная подниматься через две ступени разом.
У меня как будто какой-то предохранитель сразу переключается. Правда мысли далеко не о том, что на самом деле в итоге увижу. Я залетаю в корпус с одним чётким понимаем, что придётся кого-то всё таки убить, но впервые в жизни охреневаю, как ошибаюсь. Стоит пройти пару шагов от турникета, как из столовой на всех парах вылетает Крис. Прямо мне в руки.
Взлахмоченная, красная, с расстегнутой едва ли не до пупка блузкой. Глаза пылают. Ненавистью такой безумной, что у меня внутри всё нахрен сворачивается от одного понимания. Но я не успеваю даже рта раскрыть, как Рогозина градом шпарит:
— Ну ты и козлина, Кайманов! — толкает меня в грудь Крис, что я в конец офигиваю. — Чтоб ещё раз ты втянул меня…
Крис пищит. Секундного ступора как ни бывало, стоило только её ладошки полететь мне в лицо. Перехватываю за запястье и грубо толкаю к стене. Я знаю, что девушек трогать нельзя, но у меня крыша с катушек готова слететь только от одного представления, от кого она вылетела в таком состоянии.
— Ты охренела?! — припечатываю эту неугомонную сильнее к стене, но Крис ошарашивает пуще прежнего.
Стерва смеётся. Зло так и безумно.
— Я? Знаешь, что? Катись ты своей ненормальной сестрицей куда подальше! Ясно тебе? Трахнитесь уже наконец и угомонитесь оба! — кричит на весь холл блондинистая зараза, и тишина вокруг нас становится в тысячу раз плотнее.
Но у меня даже мозг расплавиться не успевает то ли от злости, то ли от ступора, в который вгоняет меня Рогозина своим откровением, как на весь холл разносятся совершенно другие крики.
— Да пошёл ты, Римчук, понял?! — слышу я голос птички и тут же оборачиваюсь в сторону входа в столовую. — Отпусти, сказала! Гад! Козел! — что есть мочи кроет друга Лина, и тут я вижу, почему.
Рим держит Лину за талию, пытаясь не дать вырваться.
Взгляд её голубых глаз пылает ещё безумней, чем у Крис. Она колотит Рима по двум мощным рукам, держащим птичку в кольце. Ровно до того момента, пока она не видит нас.
Меня. И — чёртову — Рогозину. Которую зажимаю у стенки.
Я уже говорил, как ненавижу этот дерьмовый мир за его хреновую иронию?
Секунда мертвецкой тишины, я смотрю только на Лину, не сразу соображая, что должен отлетать от Крис на всех порах, пока птичка к херам не сожгла нас взглядом. Но кто сказал, что ситуация не может быть ещё хуже?
— Выкуси, Кай, — цедят тихо где-то возле уха губы Рогозиной, прямо перед тем, как впечататься в мой рот.
Я. Б*дь. Охреневаю.
Глаза открыты и смотрят прямо в светящиеся едкой язвой глаза Крис. И это всего секунда, что трачу на то, чтобы переварить происходящее. А сбоку уже слышу рычание.
Да, твою мать, рычание — отчаянное и болезненное, что у самого душу рвёт, что в нём слышу.
А затем отборный мат. Это уже Рим.
Я отрываюсь от Крис, сразу оборачиваясь, пытаясь увидеть собственными глазами, что вообще происходит, но успеваю зацепить лишь промелькнувшую тень, пробежавшей мимо нас Лины. Рим держится за руку и по-прежнему матерится.
— Скажешь спасибо, когда твою святошу наконец прорвёт, — как ни в чём не бывало сладко лепечет Крис, и я мигом направляю охренеть какой убийственный взгляд к этой ненормальной.
— Ты дура? Это что вообще такое было!? — требую, по-прежнему капец какой заторможенный и нифига неврубающийся, что здесь творится.
Но в ответ ловлю лишь острую, как лезвие, улыбку Крис.
— Давно пора было вам растормошиться.
И всё. Она просто толкает меня в плечо и так ловко выскальзывает из-под моей руки, что ничего не могу сделать.
Да и за ней ли я должен бежать?
Мозг оживает. Какого черта я вообще здесь стою?
Разворачиваюсь, готовый во что бы то ни стало перехватить Лину, как вдруг в меня опять впечатываются. На сей раз две руки в грудь, лихо тормозящие моё движение.
— Это что ещё за нахрен, Кай?
Да, вы, бл*дь, издеваетесь, что ли?
— Не до тебя, Яр, — рычу на старшего брата Рогозиной.
Но от него нифига с двух слов не отделаться. В принципе, можно уже с лёгкостью ставить не меньше сотни штук, что через минуту всё закончится дракой.
— Ни хрена, ты точно ответишь, что тебе нужно от Крис, — ещё спокойно начинает он, но я его знаю, как никто другой.
Пятнадцать лет дружбы дают мне понять, что он едва держится. Видимо, тоже в память всё той же дружбы, которая закончилась в тот момент, когда их брат начал влезать в серьёзные долги из-за нашего клуба. Ну, это по крайней мере версия Яра. Моя же, Мир бы в них влез, где угодно.
— Может лучше спросишь, что Крис нужно было от меня? — всё таки решаю потратить время на ответ, прекрасно осознавая, что на драку придётся потратить намного больше.
Однако Яр не спрашивает, смотрит холодно и так решительно настроено, будто я опозорил честь его сестры. Но на гляделки у меня тоже времени нет. Поэтому говорю, как есть.
