— Откуда, черт возьми, ты взялся? — спрашивает его Ричи. — И почему ты так улыбаешься Марко?
— Да, чувак, жутковато, — соглашаюсь я.
Он указывает на меня пальцем.
— Поблагодаришь меня позже, — произносит он, откручивая крышку с бутылки воды. Делает большой глоток.
Прекрасно.
Может, у него обезвоживание, тогда это объясняет, почему в его словах нет никакого смысла.
— За что мне тебя благодарить?
Он опускает бутылку и пристально смотрит на меня.
— За то, что дал тебе шанс прикончить этих ублюдков.
Все еще не понимая, что он пытается сказать, пялюсь на Ричи, но тот лишь пожимает плечами и предлагает Тони еще воды.
— Наверное, он слишком долго находился на жаре, — бубнит напарник себе под нос.
Тони указывает подбородком на лобовое стекло фургона, и мы оба следим за его взглядом. В поле зрения появляется огороженный участок. Слева находится большой склад, а перед ним припарковано около трех десятков мотоциклов. Мне не нужно зеркало, чтобы понять, что я бледнею, и мне не нужно подтверждение, исходящее из уст Тони.
— Мы уничтожим «Восставших из ада».
— Подожди минутку, — говорит Ричи, пребывая в таком же потрясении, как и я. — Я думал, ты работаешь над устранением Бендетти. Что это, черт возьми, такое?
— Бендетти привел к ним.
Флойд приказывает всем выйти из фургона, и звук его голоса выводит меня из транса. Поворачиваюсь к Тони и хватаю его за руку.
— Я не могу туда пойти.
— О чем ты говоришь? — Тони убирает свою руку из моей досягаемости. Прежде чем я успеваю ему объяснить, он пинком открывает задние двери, и нас встречает спецназ. Я спешу встать перед Тони и вернуть его внимание ко мне.
— Я, бля*ь, не могу пойти туда, Динасо, потому что ты планируешь расправиться с отцом моей девушки, — хриплю я.
Он прищуривает глаза.
— Ты уже провел с ними пару раундов на празднике. Я думал, ты будешь в восторге. — Тони делает паузу и сокращает расстояние между нами, тыча пальцем в жилет, прикрывающий мою грудь. — Я работал над этим делом шесть гребаных месяцев, и не собираюсь пускать все это коту под хвост из-за того, что ты решил макнуть свой член в киску «Восставшей из ада». А теперь, отложи свое личное дерьмо в сторону, ты — гребаный коп. Твой долг — усмирить этих засранцев, и, если ты облажаешься, Флойд заберет твой значок.
Я ничего не могу сказать.
И ничего не могу поделать.
Раздается взрыв.
Флойд снова подключается к наушнику, и по его команде мы врываемся в здание клуба. Должно быть, кто-то предупредил их, потому что нас встречают градом пуль. Лицо Антонии мелькает перед глазами, когда я тянусь за пистолетом, но буквально заставляю себя выбросить ее образ из головы.
Мысли о ней убьют меня, а мне хочется выжить, чтобы объяснить ей этот беспредел.
— Я так и знал, что ты крысеныш! — издевается знакомый голос.
Взведя курок пистолета, я разворачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с Хаундом. У него пластырь на переносице, и он щеголяет двумя синяками под глазами. Не целься он в меня из пистолета, я бы потратил время, чтобы полюбоваться своей умелой работой.
Вместо этого кричу, чтобы он бросил оружие и поднял руки вверх.
— Пошел ты, — усмехается он и нажимает на спусковой крючок.
Я с трудом перевариваю то, что происходит. Замираю, когда летит пуля, и позади меня раздается очередь. Пуля Хаунда пробивает мой жилет, и меня отбрасывает назад.
— Пирелли, пригнись, — орет Ричи.
Каким-то чудом слышу его голос и уклоняюсь в сторону. Ричи стреляет, посылая пулю прямо в грудь Хаунда. Пистолет выпадает из его руки, когда парень падает на пол, и Ричи бросается ко мне. Его глаза сканируют меня по всему туловищу, ища рану.
— Ты в порядке?
— Да… он попал в жилет, — заикаюсь я.
Вокруг нас продолжает звучать стрельба. Меня готовили к подобным ситуациям, и все же в голове у меня пусто. Оглядываюсь на Хаунда, наблюдая, как он пытается дышать. За все годы работы мне посчастливилось ни разу не стать свидетелем смерти, а теперь я окружен ею.
— Очнись, черт возьми, чувак! — кричит Ричи, хлопая меня по щеке. Я снова перевожу взгляд на своего напарника. — Он мог убить тебя!
Он прав. Никто из этих парней не думает об Антонии. Им насрать, что она со мной, что я делаю ее счастливой. Они думают, что я гребаный враг, и хотят моей смерти. Пришло время вытащить голову из задницы и делать свою работу.
Антониа поймет.
В наушнике раздается голос Флойда, который приказывает нам с Ричи проверить коридор.
— Де Лука уходит, — предупреждает он.
Ричи смотрит на меня, и я быстро киваю ему.
Она поймет.
Может, если повторять себе это, станет легче? Изнуряющая боль в груди, которая не имеет ничего общего с пулей, застрявшей в моем жилете, исчезнет? И я не буду чувствовать, что вот-вот потеряю то единственное, на что мне не наплевать?
— Я в порядке, — уверяю Ричи, но мысленно возношу молитву.
Пожалуйста, Боже, не позволяй Танку Де Лука стрелять в меня. Я не хочу быть человеком, который всадит пулю в отца Антонии.
Надеть на него наручники и оставить его судьбу в руках системы правосудия — простительное преступление. Лишение его жизни — смертный приговор нашим отношениям.
Ричи ведет меня по коридору и пинком распахивает дверь в конце. Он кивает мне, и я врываюсь в комнату с высоко поднятым пистолетом. Мой взгляд прикован к мужчине, ответственному за рождение самой красивой девушки в мире, и мне требуется все, что у меня есть, чтобы обрести голос и противостоять ему.
— Полиция! Опусти оружие, Де Лука, и подними руки вверх!
Он замирает, и мой пульс яростно стучит в ушах, перекрывая инструкции Флойда. Это не разборка между полицейским и преступником. Это влюбленный мужчина, противостоящий мужчине, который сделал любовь к ней возможной, подарив ей жизнь.
Ни один из них не хочет ее терять.
Но оба могут.
Стоя ко мне спиной, Танк поднимает обе руки в воздух. Ричи врывается в комнату и проверяет, нет ли в ней кого-нибудь еще.
— Все чисто, — говорит он, но его голос звучит так далеко. Мой взгляд перемещается с нашивки в центре груди Танка на пистолет, который до сих пор у него в руке.
Делаю два шага вперед, приближаясь к нему, и на краткий миг мой разум заигрывает с безумием — мне хочется, чтобы Танк обернулся и нажал на курок. Наверное, я предпочел бы получить пулю, чем причинить боль Антонии, и, в конечном счете, так все это закончится.
— Я сказал, брось оружие, — повторяю я.
— Антониа.
Этот человек сражается нечестно.
— Что Антониа? — я выхожу из себя.
— Она здесь, — произносит он.
Удивительно, как два слова могут изменить все. Как могут разрушить гребаный мир вокруг. Ее прекрасное лицо мелькает передо мной, и воображение берет верх, когда я представляю ее лежащей на полу в луже крови. Это место — гребаная зона боевых действий. Что, если она станет жертвой?
Скриплю зубами, и руки начинают дрожать.
— Она должна быть на работе, какого хрена она здесь?
Внезапно руки становятся слишком тяжелыми, и я опускаю пистолет.
— Что ты делаешь? — рычит Ричи.
Закрыв глаза, делаю глубокий вдох и сжимаю пальцами пистолет.
— Ответь, — требую я. — Какого хрена она здесь?
Движением запястья Танк бросает пистолет на пол и медленно поворачивается ко мне лицом.
— Может, я и плохой парень на бумаге, но ты — кусок дерьма, который играл с невинной девушкой, — усмехается он.
Вес этих слов тяжело повисает в воздухе, потому что, даже если он все неправильно понял, именно так Антониа воспримет происходящее.
Танк это знает, и я тоже.
— Развернись на хрен, Де Лука, — орет Ричи. — Он может и не всадит в тебя пулю, но у меня, бля*ь, рука не дрогнет!
Танк игнорирует его и не сводит с меня глаз-бусинок.
— Можешь посадить меня в камеру и выбросить ключ, но лучше молись, чтобы она вышла отсюда невредимой, иначе не имеет значения, где я буду находиться — я, черт возьми, уничтожу тебя.
