ситуацию. Если говорит, что нельзя никуда, значит нельзя.
— Да какой он отец!
— Судя по всему, самый настоящий… Он проверил…
— Да разве можно так быстро?
— За деньги все можно…
— И все равно!
— Ваня! — я не выдерживаю, все же, опыта в воспитании у меня нет совсем, потому и терпения не хватает, — все, ужинать и спать! А утром еще в бассейне покупаешься…
Слова про бассейн Ваньку немного смягчают, и он, все еще ворча, идет на кухню, есть творог, а затем ложится спать в комнату, расположенную рядом со моей.
— Ань, ты рядом будешь? — спрашивает он, разморенный после еды и душа, но все же неспокойный.
— Да, конечно, — я присаживаюсь на кровать, глажу влажные лохматые волосы, — я рядом. Ты же знаешь…
— Он тебя не выгонит ночью? Я боюсь, что проснусь, а тебя нет… — его голос подрагивает так остро, что у меня ком в горле появляется.
Сглатываю, чтоб не показать своей неуверенности, отвечаю:
— Нет, конечно, ну что ты… Вань, не делай из него монстра, он пока ничего плохого не сделал же…
— Ага… А мамка…
— Вань… Не думай об этом, утром поговорим, хорошо? Спи, день такой долгий был…
— Ага… Не уходи, Ань, пожалуйста…
Я ложусь рядом на одеяло, обнимаю его, маленького такого, кажущегося еще меньше на огромной кровати, глажу:
— Все будет хорошо… Спи… Баю-баюшки-баю… Не ложися на краю… Придет серенький волчок… И укусит за бочок…
— Это чего еще такое? — сонно спрашивает Ванька.
— Песенка, мне бабушка пела, — отвечаю я, — мама тебе не пела такую?
— Неа… Она не умеет петь… Спой еще? Почему за бочок?
— Чтоб не спал на краю, наверно…
— А чем плохо спать на краю?
— Упасть можно…
— Но ты же с краю лежишь, значит, я не упаду?
— Ни за что… Спи…
Когда я выхожу из комнаты, от мерно сопящего Ваньки, с недоумением ощущаю, как мокро щекам и больно глазам.
Надо срочно в комнату, умыться, но сначала попить.
Иду в сторону кухни и неожиданно натыкаюсь на темного человека в коридоре.
От внезапности и страха отшатываюсь, спотыкаюсь, падаю!
И у самого пола меня ловит крепкая рука, а удивленный мужской голос кажется слишком громким и резким:
— Это еще кто тут?
Меня сначала дикий страх берет, потому что явно никого тут быть не должно, и появление лишнего незнакомого человека — опасность, и от этого страха оторопь, но затем прихожу в себя и принимаюсь отбиваться. Руки у него крепкие, я молча, чтоб не разбудить Ваньку, пытаюсь вывернуться, вырваться, путаюсь в ногах, опять чуть ли не падаю.
— Да погоди ты, кошка, — смеется, легко преодолевая мое сопротивление, мужчина, — ты же на ногах не стоишь!
— Отпустите! — шиплю я, уже понимая, что это кто-то знакомый хозяину, может, гость, слишком уж вольно себя ведет. Враг бы давно убил, а это держит только.
— Да сейчас! У тебя ноги подгибаются, — тихо шутит он, придерживая меня за талию и нагло проводя большими пальцами вверх и вниз, — выдохни и отпущу.
Толкаю его в плечи с размаху и вырываюсь все же.
Отпрыгиваю сразу на полметра, машинально закрывая спиной дверь в комнату Ваньки, смотрю на кажущегося массивным и пугающим в полумраке коридора пришельца.
— Ты кто? — он тоже глаз с меня не сводит, удивляется.
— А вы кто? Что вы здесь делаете?
— В туалет иду… А ты — подружка Хазара?
— Нет!
— Тогда странно…
— Ты, смотрю, забыл, куда шел, Каз? — холодный голос Хазарова заставляет меня чуть подпрыгнуть, а мужчину обернуться.
— Да, практически, — кивает он спокойно, — засмотрелся…
— Глаза побереги, — советует Хазаров, затем переводит взгляд на меня, коротко кивает в сторону комнаты Ваньки, и я тут же убегаю прочь с места событий.
Закрываю дверь, прислоняюсь с той стороны, ощущая, как сердце лупит по ребрам изнутри.
Ничего себе, мина какая на пути попалась. Кто мог подумать, что у Хазарова тут еще люди есть? Полдня же провели с Ванькой, никого не видели…
Наверно, пока я его укладывала, гости приехали.
— Хазар, это кто? — голос мужчины, нахальный и громкий, доносится из коридора.
— Нянька сына.
— Еб… То есть, ничего себе! Откуда у тебя сын?
— Оттуда же, откуда все мы. Из бабы.
— А почему я ничего не знаю?
— Потому что надо сначала разговаривать, а не унитаз с порога осваивать.
— Ну блин, чего не бывает… Слушай, а нянька-то ничего такая… Гладкая…
— Рот закрой.
Голоса удаляются по коридору, а я сухо сглатываю, в горле сушит очень, но из комнаты Ваньки я теперь не скоро выйду, похоже.
Подхожу к кровати, смотрю на мирно спящего Ваньку, который, как и все дети, наверно, невероятно няшный во сне, настолько, что едва сдерживаюсь, чтоб не погладить.
Сажусь в кресло напротив кровати, смотрю на луну, заглядывающую в комнату, пытаюсь успокоиться.
Что-то дерганная я стала, недавняя ситуация в коридоре это подтвердила. Видно, участие в погонях и преследование всяких отморозков не проходят даром.
Взволнованно прислушиваюсь к происходящему в доме, очень остро ощущая то, насколько здесь все чужое, насколько опасно тут, на самом деле.
Жесткий непонятный мужик, на чьей территории мы — бесправные и нежеланные гости, его друзья, такие же, как и он, опасные… Куда ты влезла, Аня? И не вылезешь ведь теперь…
Мысли в голове кружат, кружат, из недр дома слышатся голоса мужчин… Или это с улицы? Или это вообще мои напуганные событиями сегодняшнего дня фантазии?
Тихое сопение Ваньки успокаивает, луна скрывается за облаками, а шум деревьев за окном убаюкивает, и я засыпаю прямо в кресле, понимая, что это неправильно, и надо бы в кровать, и завтра будет ныть все тело, но сопротивляться не могу совсем, голова тяжелеет и отключается. Это странно, учитывая мою способность контролировать себя во сне, просыпаться мгновенно… Наверно, и в самом деле стресс…
Сквозь сон мне опять слышатся приглушенные мужские голоса, они что-то шепчут гулко и осторожно, и я, не выныривая из вязкой дремоты, переживаю, как бы не разбудили Ваньку…
Но проснуться не могу, никак не получается… Может, в том сборе, который я заварила себе вместо чая, было что-то снотворное?
Потому
