что я, вроде, все слышу и даже понимаю, а вот сделать ничего не получается. Такой эффект был, когда снотворное принимала…
— Прикольный… — бубнит кто-то в стороне, — на тебя похож, Хазар…
— Не знаю, — голос Хазарова такой же холодный. И недовольный будто. Близко от меня, слишком близко.
— Зато я знаю, — это уже другой голос. Их тут трое? — Один в один как в школе… Только у тебя еще и зуб сколотый был передний, помнишь?
— Иди ты со своим “помнишь”, — отвечает Хазаров, — не о том думаешь.
— Ну а чего? Прикольно. Мелкий такой, а лицо твое… А нянька чего спит? Устала?
— Она траву Михалны выпила.
— О-о-о… Ну, это до утра тогда… Так и будет тут спать?
— Надо отнести.
Не надо… Я хочу отказаться, но губ не двигаются… И руки тоже…
— Давай я.
— Я сам.
— Каз, ты это зря…
— Ну а чего? Я просто помочь же…
— Не надо, Каз… Не надо…
Это все чужие голоса, Хазаров, после того, как вызывается меня нести, не отвечает.
А через мгновение ощущаю, что меня подхватывают на руки и несут.
Опять хочу протестовать и даже что-то типа “нет” получается выдать, но добиваюсь этим только очередной шепот:
— А ничего так… Вкусно стонет…
— Каз! — голос другого мужчины полон предупреждения, а руки , несущие меня, на мгновение превращаются в жесткие оковы. Бессильно упираюсь носом в грудь Хазарова, а это именно он, тут без сомнений почему-то, все в тумане сна кажется нереальным.
Наверно, это морок все же, дурман какой-то…
И утром я проснусь в кресле рядом с кроватью Ваньки…
Пожалуйста, пусть так будет…
Тяжелые руки, ощущение беспомощности, такое странное, одновременно пугающее и возбуждающее, запах мужчины, незнакомый, смесь какая-то из мускусного парфюма и свежести. Меня колотит, дрожь по телу идет, и губы сохнут.
Очень хочется пить, но сил проснуться нет. Мне кажется, что все вокруг пропитывается этой жаждой, в голове непонятные, сложно уловимые образы… Голоса, прикосновения, шепот… Взгляд…
Из сна выныриваю резко, словно из-под воды, когда уже с головой в нее ушла, достала дна ногами, смертельно испугавшись, оттолкнулась и вырвалась на поверхность.
Жадно хватаю ртом воздух и кашляю надсадно… Словно и в самом деле тонула только что.
Провожу ладонью по лбу. Мокрому.
Черт… Что это было?
Оглядываюсь, понимая, что не в комнате Ваньки нахожусь… И, значит, все, что видела в полусне — было реальным.
На меня смотрели… Несколько мужчин, включая Хазарова. Меня несли на руках… Хазаров нес. Испуганно ежусь и обхватываю себя ладонями, кажется, до сих пор ощущая фантомные тяжелые прикосновения.
Радует, что я по-прежнему в майке и джинсах, а, значит, ничего лишнего и пугающего не было…
И все, из-за чего сейчас так сильно лупит сердце в ребра, только последствия сна. Тяжелого, мучительного… Это нормально, это бывает…
Наши сны — это ведь всего лишь проекция в бессознательное дневных переживаний… А у меня их много было, вот и… Спроецировались…
Комната, в которой я нахожусь, знакома. Именно ее выделил мне Хазаров. За окнами — мрак, значит, сейчас глубокая ночь…
Пить хочется неимоверно, но, после неожиданной встречи в коридоре с другом хозяина, блуждать по чужому дому откровенно страшно. Да и неправильно, наверно… Мы тут гости, мало ли кого еще встречу. Женщину, например, Хазарова…
Интересно, какая у него женщина?
Вопрос этот возникает в голове как-то само собой, и я, лениво откидываясь обратно на матрас, его почему-то обдумываю. Представляю, кто может находиться рядом с таким мужчиной… Наверно, это должна быть какая-то очень послушная, тихая женщина… Такие, как Хазаров, не терпят рядом с собой стерв или доминирующих самок. Он сам доминант, и еще одну властную особь, способную бороться за лидерство, просто не пустит в свою жизнь.
В доме его нет даже намека на присутствие постоянной женщины, кроме кухни, где явно готовит приходящая прислуга. То есть, здесь если и бывают девушки, то чисто эпизодически… Или у него еще есть квартира в городе, а здесь некий уголок холостяка, где он собирает чисто мужские компании… Карты, бильярд, охота или чем он там увлекается еще…
И то, что он привез нас с Ванькой именно сюда, говорит о многом, на самом деле…
Но пить хочется неимоверно…
Я еще какое-то время лежу, напрасно надеясь уснуть, а потом все же встаю. Я тихонько, мышкой. Теперь, когда знаю, что по дому Хазарова могут бродить разные ходячие мины, буду куда как осторожней…
До кухни добираюсь буквально наощупь, открываю холодильник, достаю сок…
— Не спится?
Черт! Рука так отчетливо дрожит, что едва не расплескиваю сок!
Выдохнув и успокоив бешено бьющееся сердце, разворачиваюсь.
Хазаров, в полумраке кажущийся кем-то потусторонним и пугающим, стоит, привалившись к косяку кухонного проема, и смотрит на меня.
В темноте белки его глаз кажутся светлее, а лицо еще более каменным, чем обычно.
— Пить…Захотелось…
Голос у меня хрипит, словно в горле наждак, ужасно хочется попить и прокашляться опять, но как-то неловко.
— Сок?
Киваю утвердительно.
— Мне тоже налей.
Блин…
Включаю подсветку над кухонной зоной, достаю два стакана, разливаю.
Ставлю на столешницу островка.
Хазаров отлепляется от косяка, выходя на свет, и я невольно замираю: он без майки. И голый торс поблескивает, словно только что после душа. И почему-то сложно взгляд оторвать, тем более, что реально есть на что посмотреть…
Не то, чтоб я его не видела без майки… Видела, в клубе, кстати, но там как-то не было такого шока… Там все мужики вокруг без маек были. А кое-кто и без трусов… Перед глазами опять мелькает зрелище ручного питона здоровяка из раздевалки, заставляя чуть улыбнуться.
И напряжение спадает.
Хазаров подхватывает стакан, садится напротив меня на барный стул, не спеша, отпивает глоток. И смотрит. Очень оценивающе, странно.
И я, чувствовавшая себя дико неловко буквально секунду назад и мечтавшая поскорее убраться отсюда, неожиданно ощущаю злость.
Некстати вспоминаются услышанные сквозь сон слова его приятелей по моему поводу. Оценивающие и, чего уж там, хамские. Я, конечно, в курсе, как и о чем разговаривают между собой мужики, когда среди них нет женщин, и для меня это все не шок и не новость. Но все равно, есть вещи, которые ты готова услышать в определенный момент, а есть… Вот такое.
И то, что он сейчас сидит и, откровенно
