что взялась ухаживать за женщиной, которая ни в грош её не ставила. Не дрогнула. Не бросила. Не отвернулась брезгливо, хотя могла, и Марк бы её не осудил.
Но именно так, наверное, и проверяются люди: поступками, а не словами.
Именно так мы и понимаем: кто свой, а кто чужой.
Она однозначно была его человечком. Родным, дорогим, любимым.
«Я прервусь ненадолго, — написал Марк. — Но про твоё свидание мы ещё поговорим»
И она ответила: «»
— Где ты был? — я открыла дверь, потому что Марк позвонил.
— Это тебе, — он вручил мне букет.
— Спасибо. Но хотелось бы объяснений. — Я помахала рукой, разгоняя запах, когда он выдохнул на меня и чмокнул в щёку. — Ты пил?
— Немного. Будешь? — он разулся, скинул куртку и пошёл прямиком к бару.
— Нет, — я проводила его взглядом.
— А я буду. У меня есть повод.
— Стал отцом? — усмехнулась я.
— Нет, — повернулся Марк с бокалом в руках. — Если Завьялова и беременна, то не от меня.
— И ты ей поверил? — спросила я с сомнением.
— Считаешь, она стала бы врать?
Да, это было нелогично. Если бы она врала, то скорее наоборот, о том, что отец её ребёнка Марк, если только… Чёрт! Ну конечно! Зачем ей Марк! Так, галочку поставить, ну мне нос утереть. Она сделала ставку на большее.
Я рухнула на диван. Придавила одну из кошек, та с воплем сбежала.
— Ты не рада? — удивился Марк. — То есть, я понимаю, что радоваться тут нечему, я идиот, но всё же не настолько, — он с облегчением выдохнул и влил в себя виски.
— Я рада, что это не ты, если тебя это радует, но расстроилась из-за человека, которому она, видимо, готовит сюрприз.
— То есть если бы это был мой ребёнок, ты сказал бы то же самое: мне жаль, если тебе жаль. Но тебя это никак не трогает? Другими словами, тебе плевать, — завёлся он.
— Ты переспал с моей подругой, а теперь обвиняешь меня в равнодушии? Заметь, я даже не называю это изменой, потому что мы развелись, и твоё право — распоряжаться своим членом, как вздумается. Но я подумала, что Зина красивая баба, и ты хорош собой, у вас могли быть красивые дети. Мне даже немного жаль, что этот ребёнок не твой, — конечно, преувеличила я.
Ни хрена мне не жаль! Просто маленькая женская месть: слишком уж он доволен.
— Ты серьёзно? — взмахнул руками Марк.
— Абсолютно, — я встала, чтобы поставить цветы в воду. — Думаю, и твоя мама бы обрадовалась. Или мне можно говорить только то, что ты хочешь слышать?
— Моя мать сейчас думает только о том, как бы выжить. Ей надо справиться с болезнью, оклематься после операции, пройти ещё курс химии, меньше всего её сейчас волнуют внуки.
— Возможно, у неё был бы стимул, — я развела руками и пошла набирать воду в вазу.
— И нет, тебе можно говорить не только то, что я хочу услышать, — сказал Марк. Пока я подрезала стебли, он переоделся и налил себе ещё. — Но ты понятия не имеешь, что именно я хочу слышать.
— Тебе не кажется, что мы опять ругаемся? — спросила я спокойно.
— Мне кажется, мы два часа назад переспали. И это… неужели для тебя и это ничего не значит?
— Значит, — пожала я плечами. — Хороший секс.
— И всё?
— Ну, это приятно, — я сделал вид, что задумалась. — Мне понравилось. Спасибо!
— Спасибо?!
— Марк, ты прилетел не ради меня, а ради мамы. И очень скоро улетишь обратно. Да, для меня это ничего не значило, и, если хочешь, ничего не изменило.
— У тебя кто-то есть? — спросил он и стиснул зубы.
Ох эти его играющие желваки! Эта смертоносная ревность.
— Мне кажется, тебя это не касается.
— Теперь касается. Ты со мной спишь.
— Ой, прости, что прежде чем раздвинуть ноги, не подписала «неконкуренцию», или как назвать соглашение, что я обязуюсь не устраиваться на аналогичную должность к другому членодателю. Но вроде мы это и не обсуждали. Поэтому давай закроем тему. Мы чудесно провели время и ничего друг другу не должны. И налей мне уже чего-нибудь, — махнула я рукой. — Теперь и я хочу выпить.
Я вернулась на диван. Подвинула к себе открытый альбом.
Нет, тебе не будет легко, Марк. Не потому, что мне сказали об этом два мужика за последнюю неделю. Не потому, что я решила следовать их советам, хотя уверена, они ценные.
Я пришла к этому выводу до них. Я не буду выдавать себя за другого человека.
Я изменилась. Теперь я так живу. Так чувствую.
Если я нравлюсь тебе такой — дерзай, если нет — я найду того, кому нравлюсь.
— Это вы где? — показала я на фото.
Марк, его отец, мать и развалины какого-то древнего города.
— В Эфесе, — Марк подал мне бокал шампанского и сел рядом. Бордо запрыгнула к нему на колени. Я давно заметила, она любила его больше всех. Он запустил пальцы в мягкую шёрстку кошки. — Мы с тобой до него не доехали, — обратился Марк ко мне. — Храм Артемиды — одно из семи чудес света, как раз находился в Эфесе. Но это не он, — показал на фотографию, — это библиотека Цельса. А это публичный дом, — показал на соседнюю фотографию. Считается выражение «пойти налево» пошло отсюда: из библиотеки к публичному дому как раз налево.
Я засмеялась, больше над Марком, чем над историей, перевернув страницу альбома.
— Ты здесь такой смешной. Сколько тебе, тринадцать?
— Двенадцать.
— Ты очень похож на отца.
— Ты эти фото уже видела.
— Да, — машинально кивнула я. И подумала, что Эфес я тоже где-то видела совсем недавно. — Тебе запомнилась та поездка?
— Особенно тем, что мы просто путешествовали. Обычно мы приезжали к отцу туда, где он работал. Но видели его не чаще, чем здесь. Он настолько уходил в свой текущий проект, что ни о чём другом ни думать, ни говорить не мог. Да и не хотел. Я чувствовал себя лишним. Ты в чём-то похожа этим на моего отца. Ты настолько увлекаешься, что ничего не замечаешь, кроме своей работы.
— Неправда, — возмутилась я, отхлебнув шампанского.
— Правда, — улыбнулся он и обнял меня за плечи. — Но это мне в тебе и нравится.
— Да неправда, Марк! Я никогда настолько не увлекаюсь, — убрала я его руку.
— Откуда же я знаю про все твои проекты?
— Потому что я тебе рассказываю.
— А почему ты мне рассказываешь? — спросил он и сам ответил: — Потому что тебе
