Альберт разогнулся и развел руки в стороны. Я неверяще покачала головой. А слезы все же потекли.
— Ты хотела, но это означало, что ради ремонта надо было либо остановить работу салона, либо переехать. А тут как раз все сложилось так, что я и подумать не мог насколько ты быстро все решишь. И ты съехала, а я быстрее запустил рабочих, чтобы пока у нас все непонятно хоть ремонт успеть сделать…
Альберт переступил с ноги на ногу.
— Я не знал точно захочешь ли ты такой ремонт и спросить не мог, потому что ты из своей ракушки не выбиралась. Да и не до этого было. Но я кидал наброски того, что ты мне говорила и вот когда представилась возможность, я просто начал ремонт. Думал, что тебе понравится. Хотя бы просто пока твой кабинет. Не знаю, может быть сейчас ты захочешь что-то иное. Но пока ребята здесь еще есть время все исправить или изменить.
Альберт говорил и сам мялся. Как будто его смущало то, что он должен объяснять мне все.
Я прикусывала губы и рассматривала все новое. И не понимала почему наряду со своей заботой муж мог быть таким жестоким.
— Здесь красиво… — сказала я скованным петлями веревок голосом. — Очень красиво. Мрамор…
— Я очень переживал, что тебе может не понравиться… — признался смущенно и растеряно муж.
— Но ты выкинул мои вещи отсюда…
Глава 44
И Альберт весь побагровел. Он запрокинул голову к потолку и взвыл:
— Да твою мать! — рявкнул он. — Лер, черт возьми, ну почему ты не можешь просто сказать, спасибо родной, это очень круто! Почему ты блин в каждую ложку мёда херачишь бочку дегтя!
— Потому что ты не оставил мне выбора, — горько сказала я и привалилась плечом о стену.
— Да у меня твои чертовы счета на оплату электроэнергии. В подсобке в кабинете стоят в коробках! — заорал Альберт, и я кивнула. Слишком безжизненно и слишком обречено. Он ничего не понимал. Он не чувствовал за собой вину. Он думал, что делал только лучше, но мою боль не исцелить его подарками.
Я за этот месяц в аду пережила и страх смерти, и горечь расставания, и боль предательства.
Альберт выпил меня до дна.
Он качал меня на эмоциональных качелях и не думал, что поступал неправильно. Он любой ценой хотел добиться своего.
Только цена здесь была — я.
— Спасибо огромное. Наверно с ремонтом ты сможешь сдать это помещение очень дорого, — сказала я тихо и развернулась к двери.
— В смысле? — догнал меня растерянный голос мужа, и я пожала плечами.
— Я ценю, что ты хотел для меня сделать, но понимаешь, ты это сделал после того как убил меня, Берт… — сказала я и вышла за дверь. Прошла на негнущихся ногам до выхода. Открыла дверь и вырвалась в сырой промозглый март с его кучами грязного снега и совсем немного весны.
Последней для нас с ним.
— Лер, подожди, — сказал Альберт и развернул меня к себе. — Я что-то не понял. Что ты мне пытаешься сказать?
Я посмотрела в темные глаза мужа с росчерками звездной сверкающей пыли и улыбнулась одним уголком рта.
— Хочу сказать, что благодарна тебе за все. Даже за этот последний месяц. Ты показал мне, как по-настоящему можно любить себя. Но не другого… — произнесла я растянуто медленно словно готовилась к чему-то важному. К чему-то значимому.
— Ты что такое говоришь, Лер? — растерянно спросил Альберт и его нервы лопнули. — Лер, ты чего? Я же все для тебя. Я же, видишь… Лер..
Муж обернулся и махнул рукой на окна салона. Мне казалось, что до него только сейчас стало доходить, что я не шутила, что я реально не могла простить ему того унижения, которое накрыло меня при его первых словах про других женщин.
— Я же… чтобы тебе было хорошо. Чтобы у тебя салон… И ты же так хотела… — нелепо недоговаривая фразы, говорил муж, стараясь заглянуть мне в глаза, но я только качала головой. — Лер. Это же для тебя. Я же видел как тебе это важно… Как ты этого хотела…
Я хотела много и хочу еще больше, но не после того как мне душу подвесили на мясницкий крюк и освежевали. Я хотела, чтобы до старости вместе с моими нелепыми вязаными шарфами и его ворчанием. В окружении внуков в деревянном домике на берегу озера.
Но этого не хотел Альберт.
— Я не въеду в эту помещение. Но за старания спасибо. Оно действительно красивое… — сказала я, давясь болью и задыхаясь словами. Потому что я ставила точку, а не многоточие в нашей с мужем истории.
У меня много было плохого в жизни, но еще больше хорошего.
Были ли я счастлива в браке?
Да! Сотню, тысячу раз да! Альберт мое, на самом деле, самое большое счастье. Но цену, которую он каждый запрашивал за все это, было мне не потянуть.
— Я не понимаю тебя… — произнес Альберт, и впервые с начала всего этого ада я увидела на его лице страх.
— Все кончено родной… — мягко произнесла я, подойдя к мужу и проведя ладонью ему по щеке. — Нам пришел конец, понимаешь…
Альберт отшатнулся от меня как от чумной. Он покачал головой будто бы отказываясь верить. Я прикусила нижнюю губу и посмотрела на мужа. Я сожалела, правда. Я искренне сожалела, что так все вышло, но не могла взять и перебинтовать свое сердце, чтобы оно перестало кровоточить. Не могла пластырем залепить все шрамы с рваными краями в надежде, что они срастуться и никогда больше не будут болеть.
Не. Могла.
— Лер, нет… — ошарашенно произнес муж. — Лер, нет. Ничего не кончено. Лер. Я люблю тебя. Я чудовище, свинтус, я гондон последний, что так поступил с тобой, но Лер я не хочу. Я не смогу без тебя. Как я без тебя, без Макса…
В глазах Альберта блестел страх. Он переливался всеми оттенками чёрного и мне ничего не оставалось кроме как пожалеть.
Я снова шагнула к мужу. Провела кончиками пальцев по щетине. Укололась, но не обратила на это никакого внимания.
Я хотела запомнить его таким.
Будет еще много встреч. Будут разговоры. Потому что мы остаемся родителями, но нас как семьи, как мужа и жены, как любовников уже не будет.
— У нас с тобой был чудесный брак, родной… — мой голос завибрировал. Я облизала пересохшие губы. — Самый чудесный, который подарил мне Макса. Нам. Но всему приходит конец, Берт…
— Какой конец, Лер? — его голос тоже дрожал. Муж не понимал, что происходило, почему я не стала принимать его подарки и верить его словам. А я просто все поняла намного раньше. Он действительно меня любил. Когда-то. Но не сейчас. Не в мгновение, когда мне нужен был до боли, до сорванного голоса, до онемения в кончиках пальцев. И за это я простить его не могла.
Да и за слова брошенные специально, чтобы вывернуть меня наизнанку, я тоже прощать не спешила. — Лер, нет. Мы семья. У нас все наладиться, я обещаю. Я все сделаю, чтобы ты никогда не пожалела о своем выборе. Нет, Лер. Не надо.
Я убрала руку от лица мужа. И сама, вырывая из себя с кусками плоти и души произнесла слова, которые поставили точку в нашей с ним жизни:
— Альберт, мы разводимся. Мы сломались как семья. Между нами ничего больше нет.
— Лер, — простонал муж и вдруг пошатнулся. Схватился за меня и я почувствовала на себе всю тяжесть его тела. — Лер, умоляю тебя. Лер, ты не пожалеешь. Я все сделаю для тебя. Чего ты хочешь? Чего? Хочешь в отпуск? Давай улетим! Маме с папой оставим Макса, оплачу им путевку в санаторий, а сами улетим. На острова хочешь? Или что? Дом? Дом хотела? Поехали прямо сейчас смотреть! Лер. Я все сделаю…
— Альберт… — давясь осколками боли. — Не надо. Ничего уже не надо. Я так благодарна тебе за твое мужество, за твою заботу, да твое уважение, но мы не пара друг другу. Пойми. И не продолжай воскрешать то, что уже никогда не сможет ожить.
— Лер, не бросай. Нет, нет, нет… — запричитал муж, цепляясь в меня и запуская пальцы мне в волосы, втыкаясь лицом в них. — Нет, нет, нет… Лерусь…
— Альберт… встретимся через месяц в суде…
Глава 45
Месяц…
Нас развели.
Я тогда ушла из суда по узким улочкам дворов. Я бежала и не видела перед глазами ничего. Я просто понимала, что для меня все кончилось.
