зубами победу вырвала. Вытащила, выцепила. Пятеро в игре, и ни одной замены. Потому что заменять стало попросту некем.
Потому что по невероятной несправедливости сразу четверых игроков отстранили. Потому что внезапно ставший капитаном рыжий парень превзошел сам себя. Он был везде. Летая по площадке, как огонь, пожирающий все на своем пути. Словно для него не существовало ни преград, ни гравитации.
Наверное, именно в тот момент остальные игроки и поверили, что не все потеряно. И даже самый младший запасной, никогда не выходивший на площадку, забил сразу два трехочковых. Но это было вчера.
Сегодня, когда баскетбольная команда входит в столовую, я с трудом заставляю себя не поворачиваться. Больше они не изгои, и не обедают в одиночестве. Занимают самый большой стол в самом центре, а компанию им составляют девчонки из группы поддержки. Иви с ними. Садится рядом со своим парнем, который снова носит рваную джинсовку вместо зелено-фиолетовой куртки «Вудсайд Хай», что обычно надета на Августе.
После его фееричного выступления многие девушки даже не скрывают того, что открыто ищут его внимания. Впервые слово «Ржавчина» перестает носить пренебрежительный оттенок. И изменить это смог самый Ржавый из всех парней.
С их стороны раздается смех, но только один человек не улыбается, пристально глядя на меня. Сет Гарсия. А я не могу даже вдохнуть, понимая, он догадывается, кто виновен в случившемся. И меня не оставит.
Знала ли я об этом, когда сама подписывала себе приговор? Да. Но не могла поступить иначе. Просто не позволила совесть. «Но она разрешила тебе скрыть преступление Августа», – скребется внутри постыдная мысль. Гадкая. Отвратительная. Потому что вмешалось сердце. И от этого становится еще более тошно.
Я бросаю мимолетный взгляд в их сторону, Сет на меня больше не смотрит. Иви с Сольдо встают в очередь за обедом. Августа с ними нет. Опускаю волосы, пытаясь отгородиться, хотя мой стол и так у окна с самого края. Но даже здесь мне кажется, будто все на меня пялятся, хотя это и не так.
Когда от раздаточного прилавка с подносом отходит моя бывшая подруга, она тут же ловит мой взгляд и направляется навстречу. Сперва я думаю, хочет поговорить, но, чем ближе Ив приближается, тем сильнее сжимается все у меня внутри. Потому что на лице у нее вовсе не раскаяние. Она останавливается. Мы в тишине смотрим друг на друга. А потом она произносит так тихо, чтобы никто не услышал:
– Какая ж ты дрянь. – С отвращением. Словно увидела что-то настолько мерзкое, что даже смотреть противно. – Надеюсь, теперь ты довольна?
А потом все случается так быстро, что я не успеваю даже охнуть. Она роняет поднос, и все его содержимое выливается прямо на меня. Я безмолвно вскрикиваю и съёживаюсь. Холодные капли стекают по рубашке.
– Ой, прости! – наигранно восклицает Ив. – Какая я неуклюжая!
Я подскакиваю.
– Это просто апельсиновый сок. Давай помогу! – Как можно громче, чтобы все слышали.
Капли бегут по рукавам, попадая на джинсы и белые кеды. Со всех сторон сыплются противные смешки. Школьники любят яркие драмы. Иви наклоняется ближе, не боясь, что я дам ей сдачи. Она знает, мне никогда не хватит смелости на подобное.
– Берегись, – шепчет она. – Потому что они знают! – И я срываюсь прочь, убегая из этого места.
От посторонних взглядов тошнит, хочется скрыться, стать невидимой хотя бы на час, поэтому я запираюсь в туалетной кабинке и жду, пока не начнётся урок, чтобы все исчезли. Только потом решаюсь выйти.
В зеркале масштаб повреждений почти смехотворен. Это всего лишь сок. Пара жёлтых пятен, которые я, роняя слезы, застирываю мылом. На мне ни царапины, но внутри все болит. Как будто душу раскромсали на мелкие кусочки. Руки дрожат. Действительно ли Ржавые готовы мстить, или Иви просто захотела меня припугнуть? Ведь после инцидента с Эриком администрация школы еще один случай буллинга безнаказанным не оставит. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Это все, что мне остается.
Чтобы высушить одежду, уходит почти час, и когда звенит звонок, пытаюсь решить, стоит ли вообще идти на уроки? Последним у меня стоит предмет мисс Остин. Но я ведь и так таскаюсь на отработку, разве может ситуация стать хуже? Да и Август точно будет там. Наверняка решит, что я его выгораживаю, потому что влюбилась, как дура. И я не могу сказать, что в этом нет доли правды.
Я закрываю лицо руками. Как я могла так вляпаться? Словно отвечая на мой вопрос, на телефон приходит сообщение: «Ни в коем случае не возвращайся. Найди любой повод и уходи домой. А.»
Август? Я слышу его голос сквозь строчки. И верю ему. Хотя сама не знаю, почему. Подхватываю сумку, бросаю последний взгляд в зеркало и выдыхаю. Но стоит открыть дверь, чья-то рука тут же опускается мне на плечи.
– Ну надо же, какое совпадение!
Меня буквально подбрасывает, потому что только один человек в «Вудсайд Хай» говорит так, что кровь в жилах стынет. Сет. Я пытаюсь сбросить его руку, но он только крепче сжимает мое плечо.
– Не дергайся, и ничего ужасного с тобой не произойдет, – говорит он тихо, почти по-дружески. – Мы просто прокатимся в одно чудесное место. Ничего более.
Я оборачиваюсь назад в поисках помощи, но за спиной еще два Ржавых парня.
«Нет, пожалуйста», – я раскрываю рот, но паника поднимается к самому горлу, и как обычно бывает в таких случаях, голос отказывает вовсе. Даже шепот с губ не срывается.
– Вот вечно так, Сет. Эти крошки тебя боятся, – смеется позади парень. – Отдай ее мне. В отличие от тебя, я могу быть ласковым.
– Катись к черту, Дов. Мы просто разговариваем. – Сет отпускает в его адрес пару крепких слов, а потом, касаясь губами моего уха, добавляет: – Правда?
Я с ужасом зажмуриваюсь.
«Нет! Помогите!», – хочу закричать во всю мощь легких, но руку протянуть некому. Я словно утопающий на побережье в разгар сезона, вокруг люди, и никто ничего не замечает. Потому что никто не сможет разглядеть мой затравленный взгляд. Все поглощены собственными телефонами. Перед их глазами – светящиеся экраны, в ушах – громкая музыка. Настолько привычная картина для школьного коридора, что никто не обращает внимания на девушку, которую силой куда-то ведут.
Надо устроить истерику! Привлечь внимание! И пусть все вокруг решат, что я совсем с катушек съехала, плевать! Но страх парализует, и я не могу противиться, когда меня ведут на школьную стоянку. Буквально впадаю в ступор, когда запихивают в старую скрипящую
