на расстоянии чувствую напряжение и ненависть. Массивные спины, нахмуренные лица. По крайней мере одно. Лицо Демьяна я не вижу, но уверена, что он не уступает брату в проявлении своего недовольства.
— Демьян Тимурович справится, — без тени сомнения отвечает водитель. — Но вы не переживайте, у меня на любой исход есть четкие инструкции.
Я беспомощно смотрю туда, где стоит мужчина, который некогда был мне самым родным, а сейчас… сейчас он почти такой же. Ничего не изменилось, кроме того, что я больше не могу к нему прикасаться, потому что у него теперь другая. И женщина и семья скоро будет. Даже не знаю, что больше расстраивает. Этот факт или то, что я всерьез за него переживаю. Мне бы в полицию звонить, просить подъехать и спокойно поехать домой, но я сижу, жду, когда Демьян вернется. Почти как в старые добрые времена, когда Демьян, приревновав меня в клубе, шел решать вопросы дипломатией с крепко поставленным ударом. У противников не было ни шанса. Его нет и у Натана даже при всех его внушительных размерах.
Я едва успеваю отшатнуться от стекла, когда Демьян отворачивается от брата и решительным шагом идет к машине. Как только он распахивает заднюю дверь и садится рядом, наполняя салон знакомым запахом, мне хочется сжаться в комок и исчезнуть.
— Домой, Юра… — говорит устало.
А я… я даже не решаюсь спросить, куда это — домой. Просто сдерживаю внутреннюю дрожь и собираю руки на коленях. Кажется, я устала бороться с проблемами, разрастающимися подобно снежному кому.
— Почему ты с ним поехала?
Я от тона Демьяна вздрагиваю, потому что звучит он… не так, как я привыкла. По-другому — зло, недовольно, раздраженно и… подавляюще. На этом фоне ни одной мысли не возникает начать ему перечить.
— Узнала кое-что, думала, он объяснит.
— Что именно?
— Про Сахима. Натан сказал, он английский знает и скрывает. Мне… интересно стало и неожиданно жутко было ехать с ним домой.
— А с братом моим не жутко?
— Он твой брат.
— Он… не стоило, я же просил, Майя.
— Я не обязана тебя слушаться! — прорывается возмущение, несмотря на давящую атмосферу в салоне автомобиля.
— Ну да, — хмыкает. — Ты теперь мне ничего не обязана. Можно и по рукам пойти. Ты себя потом уважать будешь после всего?
— Останови машину! — приказываю, мало надеясь, что Демьян меня послушает и он, конечно, не слушает.
Что-что, а за десять лет я хорошо смогла выучить своего мужа. Жаль только, что его кобелиную натуру вовремя распознать не вышло. Я пыхчу от недовольства и отворачиваюсь к окну, намереваясь целиком и полностью его игнорировать. Пусть говорит, пусть пытается чем-то меня пристыдить, мне без разницы, я не совершила ничего, за что бы мне было стыдно, в отличие от него. Впрочем… с чего бы ему было стыдно? В нашем мире, к сожалению, мужчина, изменяющий жене, совершенно никак не пристыжается. Наверное, даже наоборот — это неплохо. Было и было. Быстро забудут. То ли дело женщина. Если бы я попала в такой скандал, мне бы еще долго его не забыли.
Демьян говорит немного, но ультиматумами. Этого не делай, здесь не работай, с тем не общайся. И говорит так… с надеждой, с ожиданием, что именно так все и сделаю. Вообще ощущение, что я должна сейчас сесть и… ждать? Его, наверное. Лет эдак десять, хотя может Даяна надоест ему быстрее. А, может, и нет.
— Майя, ты меня слушаешь?
Я молчу. Не ставлю себе цель вывести его из себя, просто отвечать не хочу, хоть и помню, что он больше всего этого не любит — моего молчания.
Я слышу шумный выдох, раздраженное, брошенное тихо “Блядь”, но не реагирую. Удивительно, но и такое бывает. Не так давно я вспыхивала, словно спичка, с полуслова, а сейчас чувствую себя фрегатом, которому нипочем любой шторм.
Впрочем, кое-что остается неизменным. Мои реакции. Его запах, по-прежнему будоражащий рецепторы, взгляд, из-за которого “горит” плечо и затылок. Я хочу быть равнодушной и к этому, но пока не получается. Десять лет брака просто так не выветриваются. Мои реакции на мужчину, которого я считала тем, с кем “однажды и на всю жизнь”, не поддаются контролю. Мне очень хочется наплевать на все, преодолеть разделяющее нас препятствие в виде одного сидения и, придвинувшись к нему, упасть в его объятия. Знаю, что он бы тоже этого хотел, но к счастью моя гордость не позволяет так низко опуститься.
— Высади меня у ближайшего супермаркета, — единственное, что говорю.
На этот раз — его очередь отмалчиваться. Я усмехаюсь, когда автомобиль пролетает супермаркет, потому что водитель не получал указания это сделать. Я ему никто, хоть раньше Юрий Леонидович меня слушал.
— Юр, у супермаркета тормознешь.
— Вернуться или у следующего?
— К хорошему езжай.
“Хороший” в понимании Демьяна дорогой. Тот, в котором все продукты до неприличия дорого стоят. Я к таким не особо привыкла за нашу семейную жизнь. Не потому что Демьян мало давал денег, нет, на моей карте был безлимит, просто… не видела я смысла тратить на бастурму треть зарплаты обычного служащего, при том, что точно такую же по вкусу можно купить сильно дешевле в магазине за углом.
Я никак не комментирую его указание. Едва останавливаемся у магазина, выхожу из машины. Деньги на то, чтобы купить бутылку вина и кусок сыра здесь у меня имеются, так что я спокойно захожу внутрь и следую в нужную мне сторону, ожидая почему-то, что Демьян увяжется за мной, но он, хоть и заходит тоже, идет в совершенно другом направлении.
Сначала я беру то вино, которое обычно покупал домой Демьян, но затем почти сразу же его возвращаю. Не потому что оно здесь одно из самых дорогих, а потому что у новой жизни должен быть новый вкус. Более насыщенный, с раскрывающимися постепенно нотками сладости и аромата. Выбор падает на неизвестную марку, но я читаю описание на английском и хватаю его, впечатлившись расписанным букетом. В целом, какая разница, каким алкоголем я запью сегодняшний вечер? Хоть даже тем, который продают в пакетах за копейки.
У кассы я стою одна и хоть как не пытаюсь уговорить себя не осматриваться по сторонам, а нет-нет, да и выгляну, чтобы посмотреть, Демьян внутри или уже вышел. Оплатив свою покупку, беру бутылку вина и пакет с кусочком сыра и гроздью винограда в руки и выхожу из магазина. Демьяна нет. Я понимаю это, когда забираюсь в салон
