в больницу, чтобы медицинский работник зафиксировал побои и следы пластикового жгута, оставленные на запястьях Лизы.
Выяснилось, что именно его использовал Антипов, когда привязывал свою жену, если нужно было отлучиться.
Зверь… Ничтожество. Неужели он не испытывал сомнений в том, правильно ли он поступает?
Впрочем, о чём я?
Он не сожалел, когда изувечил меня. В нём нет ни стыда, ни совести, ни души.
Я была рада, что Лиза слушалась нас с Андреем беспрекословно. Больше, конечно, с ней беседовал Гордин. Я в основном присутствовала в качестве человека, готового поддержать и посочувствовать. В такие периоды женщинам, пережившим насилие, это очень нужно.
Мы сделали всё, как велит буква закона. Наконец-то. Мысленно то и дело возвращалась в тот день, когда впервые увидела Лизу. Как спрашивала, а была ли она в полиции? Почему не зафиксированы следы побоев? Тогда напуганная девочка и подумать об этом не могла.
Страх и нелепая наивная надежда, что всё изменится, сыграли с ней злую шутку.
Зато теперь, снова обжёгшись на собственной надежде, Антипова с уверенностью доверилась своему адвокату и мне, и мы сделали всё как полагается.
Мы сидели в кафе, пили чай, я заказала Лизе пирожное. Хотелось хоть как-то поднять бедняжке настроение.
— Что теперь будет? — спросила она трагично, ковыряя вилкой шоколадный бисквит.
— Теперь, Лиза, мы точно доведём начатое до конца. Это будет не просто развод, против твоего мужа заведут новое уголовное дело. Аморальное поведение станет поводом для выписки из квартиры. Сейчас я уверен в нашем успехе, как никогда, — спокойно пояснил Гордин.
— Аучитывая предыдущую судимость, мало ему не покажется, — добавила я.
— Дима сбежит. Я уверена, он уже бросился в бега, — тревожно сказала Лиза.
— Мы не исключаем этого, но тут уже работа правоохранительных органов. Нам остаётся довериться им и ждать, — проговорила я как можно мягче. — Но домой тебе возвращаться нельзя.
По крайней мере, пока Антипова не возьмут под стражу.
Лиза резко перевела на меня несчастный взгляд.
— А куда мне? К Наташе нельзя, муж знает адрес подруги.
Мы втроём переглянулись. Гордин задумчиво сощурился, прикидывая в уме варианты.
— Есть одно место, — негромко предложила я.
Две пары глаз уставились на меня с интересом.
— Есть кризисный центр, там принимают женщин и детей — жертв домашнего насилия.
Оказывают помощь, в том числе и психологическую. Но самое главное, они предоставляют временное проживание. Здание охраняется, и Антипов точно не додумается там тебя искать, —
обернулась я к Лизе. — А если догадается и рискнёт — его не пустят.
— К тому же у сотрудников будут сведения, что этого человека ищет полиция, — подхватил Андрей.
— Да, — подтвердила я его слова. — В этом месте, Лиза, тебе ничего не будет угрожать. Но пока ты должна беречь себя, лишний раз не выходить на улицу. В институт пока тоже не стоит ездить.
Лиза радостно закивала, воодушевлённая этой идеей. Решив, что не стоит зря тратить время, мы допили чай и поехали в кризисный центр.
Я решила подстраховаться и заранее позвонить замечательной женщине — штатному психологу центра — Татьяне Ивановне. Именно она вытащила меня из депрессии после нападения. Год работы с ней принёс свои результаты: она смогла научить меня снова жить, смогла научить принять новую реальность. Переключила вектор внимания на работу — я была безмерно благодарна этой женщине.
Она помогла мне снова полюбить себя: как профессионала и неплохого человека. Но что ей, увы, не удалость — это помочь мне снова полюбить себя, как женщину.
Не удалось ей… Но удалось грубому, циничному мужчине, который оказался совсем не таким. Я с нежностью посмотрела на Андрея, забыв обо всём. Это было секундное прозрение, но настолько яркое, что у меня перехватило дыхание.
— Ольга Викторовна, что с вами? — заметила моё изменение Лиза.
Я легко ей улыбнулась и, приобняв за плечо, повела к машине.
— Всё хорошо, Лиза. Просто… воспоминания нахлынули…
Мы стояли в холле центра и ждали, пока администратор оформит все необходимые бумаги. Лиза всё время оглядывалась, сжималась и всё больше закрывалась от нас с Андреем.
— Тебе неуютно? — беспокоилась я.
— Немного…
Вокруг нас ходили женщины, все они были разные: затравленные и уже спокойные, чего-то ожидающие и в меру общительные. Кто-то играл со своими маленькими детьми, кто-то сидел в кресле и читал книгу — всех этих женщин объединяло одно: они бежали от домашнего насилия.
Они спасали себя. Себя и своих детей. Искали информацию в интернете, обращались за советом в социальные службы — они делали всё, чтобы помочь себе.
Не надеялись на то, что мужья или сожители изменятся. Они уже перестали надеяться —
прозрели, всё поняли и сделали это вовремя, не допустили беды. Перестали искать оправдания, а начали действовать. Они нуждались в помощи и не стеснялись её просить, и это уже огромная заслуга.
— Послушай, — сказала я миролюбиво и развернула Лизу за плечи лицом к посетителям.
— Все эти женщины очень сильные. Они кажутся подавленными, несчастными, слабыми, но они сильные. Каждая. Они решились на этот непростой шаг — уйти от абьюзера, даже если продолжали его любить. Они перестали оправдывать его, перестали бесконечно прощать и винить себя в случившемся. Если мужчина поднял на женщину руку, если он переступил черту дозволенного -
этому нет оправдания. Если он садист — этому нет оправдания. От таких только бежать. Бежать без оглядки и без сожаления. А на это способны немногие.
Я говорила тихо, чтобы женщины меня не слышали. Говорила искренне и не преувеличивая, я хотела донести до Антиповой важность моих слов.
— Им больно: душевно, физически, но они выбрали жизнь, а не мучения. Они знали, что им некуда идти, но нашли этот центр, и он вселил в них уверенность в завтрашнем дне. Ты тоже сделала шаг сильной женщины. Ты ещё такая молоденькая, у тебя вся жизнь впереди, так начни её правильно. Уважай себя, люби себя, не позволяй к себе относиться так, как относился Антипов.
Не отказывайся от работы с психологом. Это не значит, что ты нездорова, не нужно бояться этих специалистов…
Я не закончила. Увидела идущую к нам Татьяну Ивановну и улыбнулась. Внутри растеклась теплота — согревающая, поддерживающая. Эта женщина теперь всегда будет ассоциироваться у меня с теплом.
— Татьяна Ивановна, — расчувствовавшись, подошла и обняла пожилую даму.
Невысокая, с короткой стрижкой и самой доброй на свете улыбкой, она обняла меня в ответ.
Узнала. Конечно же, она меня узнала…
— Олечка… — произнесла ласково и провела ладонями по моим плечам, разглядывая, возможно, даже любуясь той, кем я стала.
Я пришла в норму
