Речь Джона на мгновение оставила Нину безмолвной.
Она осталась одинокой, Нина! — сказал он более спокойно. — Она одинока, постепенно стареет и мучается вопросом, что она будет делать, если ей придется уйти на пенсию. Счастлива? Я думаю, она до смерти боится жить дальше!
Оторвав от него глаза, Нина смотрела в пол. Она не раз думала об одиночестве, когда лежала в больнице. Заходили к ней разные люди, но постоянно с нею был только Джон. Без него она чувствовала себя очень одинокой.
Что же чувствует ее мать, которая лежит в частном санатории уже многие годы? Доктора утешали Нину, что мать ничего не понимает и ничего не помнит, но у Нины всегда возникало подозрение, что они ее обманывают, но она трусливо прятала это опасение в дальние уголки памяти. Она все же была паршивой дочерью!
Внезапно почувствовав себя непрошеной гостьей, она взглянула на Джона:
Почему я здесь?
Он нахмурился.
Вы это о чем?
Во-первых, я напомнила вам Дженну. Однажды вы уже имели такую женщину! Я — воплощение того, что вам не нравится, повторение вашей ошибки! Так зачем же мне вмешиваться в вашу жизнь?
Вы здесь потому, что так хочу я!
Но почему?
Потому что я люблю вас!
Но я приношу вам только горе!
Возможно, нет!
Что это значит?! — воскликнула Нина.
Некоторое время Джон не отвечал, но сидел спокойно, нахмуренный и удрученный. Нина ждала. Она снова почувствовала усталость, положила голову на подушку и закрыла глаза.
Рядом звучал нежный голос Джона.
Я люблю вас, Нина! Да, вы правы, вы действительно напомнили мне Дженну, но только в самом начале и только в плане работы! Во всем остальном вы совершенно не похожи. Она была высокой зеленоглазой блондинкой, вы — голубоглазая миниатюрная брюнетка. Она одевалась по настроению, вы одеваетесь, чтобы выделиться. Она улыбалась реплике или шутке, вы улыбаетесь всякий раз, когда хочется. Вы более индивидуальны, чем была она.
Нина открыла глаза и смотрела на него, чувствуя тоску. Пытаясь от нее освободиться, Нина воскликнула:
Джон, но я люблю свою работу!
Он кивнул:
Да, я это знаю.
А вы ее ненавидите!
Он кивнул снова.
Тогда скажите, почему вы так беспокоитесь обо мне?
Да потому, — мрачно произнес он, — что мне нравится заботиться о вас! Ничего подобного я не испытывал к Дженне. Возможно, я любил ее, но не так, как вас. Когда она сама шла к самоуничтожению, я ничего не сделал, чтобы остановить ее.
Вы же занимались сыном!
Конечно, но я, наверное, должен был заботиться и о ней! Правда, Дженна была очень упрямой женщиной и вряд ли послушалась бы меня. Если уж она что-то вбила себе в голову, сдвинуть ее было невозможно. — Его взгляд немного смягчился. — Вы не столь упрямы и иногда прислушиваетесь к чужому мнению!
Нина тихо, застенчиво засмеялась:
В последнее время у меня не было иного выбора!
Нет, еще до вашей болезни вы прислушивались к чужому мнению. Вы не хотели работать со мной, но все же согласились на это. Вы даже нашли время для нашей встречи, хотя и долго препирались со мной по этому поводу. Помимо этого, вы более чутки, чем Дженна. Каждый раз, когда я должен был оставить Джи-Джи с няней, чтобы встретиться с вами, вы ужасно переживали. Каждый раз, когда вы встречаетесь с мальчиком, вы волнуетесь, как бы не сделать что-то не так. Посмотрите на себя со стороны! — сказал он, резко подняв подбородок. — Вы приласкали мальчика, как это сделала бы настоящая мать! Мне кажется, что вы это делаете чисто интуитивно!
Пораженная его словами, Нина взглянула на Джи-Джи, свернувшегося у ее живота. Она тихо и нежно почесывала и поглаживала пальцами гладкую детскую кожицу, совершенно не думая, что она делает.
Она посмотрела в глаза Джона и увидела в них удовлетворение. Наклонившись к ней, он прошептал ей на ухо:
Совсем недурно для того, кто не умеет обращаться с детьми!
Сказав это, Джон вытащил Джи-Джи из его удобного логова.
Ланч, мой мальчик!
Джи-Джи, не слыша отца и не видя движения его губ, громко запротестовал и скорчился. Джон немедленно поставил его на ноги и присел перед сыном на корточки.
Время завтракать, — четко артикулируя губами, произнес он, одновременно пальцем крутя диск на своем запястье.
Джи-Джи вопросительно смотрел на Нину.
Она тоже придет, — пообещал Джон, подталкивая сына. — Хотите поесть с нами? — спросил он у Нины.
Конечно! А что у нас на ланч?
Джон перевел взгляд на сына.
Что ты хочешь съесть? — спросил он.
Джи-Джи показал знаком спагетти.
Это мы уже ели вчера за ужином.
Джи-Джи активно махнул рукой, а потом постучал по обратной стороне запястья двумя пальцами.
Джон снова отрицательно помотал головой:
Одного пюре будет маловато!
Джи-Джи пальцами изобразил две больших дуги.
Джон засмеялся:
Нет, только не «Макдоналдс»! А как насчет сюрприза? — Он развел два пальца на обеих руках, свел их и снова развел в знак удивления.
Джи-Джи произнес какое-то слово, которое Нина никогда не слышала, но, вероятно, очень приятное, потому что он захлопал в ладошки.
Джон пальцем записал:
Хорошо, — а потом повторил жест для Нины. — Я бы написал «Болонья», но для него это еще слишком трудное слово! А вам «Болонья» не повредит?
Это мое самое любимое блюдо! — ответила она с улыбкой, прекрасно чувствуя себя в обществе Джона и Джи-Джи. Быть частью их группы было для нее большой честью, хотя, с ее точки зрения, и незаслуженной.
После завтрака она дремала, но вдруг Джон предложил ей посидеть на свежем воздухе на заднем дворе дома.
Великие умы мыслят одинаково, — ответила она. — Я говорила Ли, что давно хотела посидеть там, но боялась, что вы мне не позволите.
Вы слишком бледны. Вам надо немного порозоветь. — Он улыбнулся. — Мы же не хотим, чтобы люди думали, что мы больны, правда?
Разумеется, — согласилась Нина, но, удобно устроившись в шезлонге под лучами солнца, пляшущими под ветвями дуба, тут же задумалась над его словами. Он, конечно, шутил. Но фактически ее ждал весь мир. Ей действительно надо было возвращаться к работе.
Она знала, что надо бы обсудить это с Джоном, но ей как-то не хотелось. Он скажет, что она еще слаба, а она станет возражать, что быстро идет на поправку, и этому спору не будет конца. В конце концов, он ее сломает, только потому, что она еще не в состоянии дать ему отпор. Так что веские или нет, но его доводы окажутся сильнее, чем ее.
Сказав себе, что у нее еще масса времени, она за весь день больше не проронила ни слова. В течение нескольких часов она то нежилась на солнышке, то отдыхала в тени, иногда дремала, иногда наблюдала, как играет Джи-Джи. Однажды, любопытствуя, чем он занимается, она села на край его песочницы и стала вместе с ним строить песочные замки. Она так же любила возиться в песке, как и Джи-Джи, и ничуть не пугалась остаться с ним, когда его няни отправились в дом за прохладительными напитками. Мальчик обладал таким же легким, покладистым характером, как и его отец. Она обнаружила, что вполне может общаться с ним с помощью простых жестов и мимики.
