В конце дня, устав бесцельно тыкать в экран темнеющего телефона, я с грустью плетусь домой. Пересекая перекресток перед школой, мысленно планирую ужин из микроволновки. У светофора пугаюсь до чертиков, в прямом смысле натыкаясь на подрезавшее меня черное «ауди». Это он! Сразу же решаю я. Мое сердце бьётся где-то в районе пяток, качая кровь в совершенно сумасшедшем ритме. Но из окна автомобиля на меня смотрит Олег.
— Здравствуйте, Маша, мне приказано доставить вас на виллу «Елена».
— Это что значит?
Я судорожно сглотнула слюну, и, заодно, все имеющиеся у меня возражения.
— Лучший отель на этом побережье, — выбегает Олег, открывая для меня дверь. — Поторопитесь, пожалуйста, Маша, а то Сафронович мне голову оторвет, если я не доставлю вас к шести часам.
Мгновенно расцветаю, как майская роза и без лишних уговоров запрыгиваю на заднее сидение. Счастье тёплой морской волной накрывает меня с головой. Хочется слушать любимые песни и подпевать классным композициям по радио. Не могу удержаться от широкой улыбки. Он прислал за мной машину. Мы снова увидимся.
Радость вспыхивает словно луч солнца. Дусманис расхаживает по коридору шикарной гостиницы, прижав к уху телефон. Хмурится, с кем-то активно споря, но завидев меня, улыбается, подзывая. Не закончив разговор, прижимает к груди, глубоко целует, затем добавляет собеседнику «пару ласковых», посылая к черту.
— Привет, — говорю тихо и чувственно, прижимаясь к нему всем телом.
Дусманис ведет меня в ресторан отеля и, выбрав самый лучший стол, усаживает напротив себя. Удивленная, смущенная, раскрасневшаяся от радости, я смотрю на него, борясь с желанием забраться на колени и, прижавшись, крепко-крепко зажмуриться. Даже руки немного дрожат.
— Как твой день прошел? — искренне интересуется Миша, даже меню не листает, смотрит в глаза, ждет ответа.
— Нормально, а твой? — волнуюсь, сердце застряло где-то в легких, дышать нечем.
Мы продолжаем наши отношения! Мы ужинаем вместе!
— Я заколебался, если честно. Представляешь, оказалось, в номере одного из моих отелей готовили метамфетамин. Вещества, используемые для приготовления мета, летучие и токсичные. И вот одна из таких сраных лабораторий загорелась или взорвалась. Я просто в шоке.
— Ого. Кто-нибудь пострадал?
— Нет, но сам факт. Это же полный ждец, с полицией разбирался, — говорит название блюд и отдает меню официантке, не глядя на нее.
Он рассказывает подробности, а я любуюсь им. Зачарованно подвисаю в пространстве. Не обращая внимания ни на что вокруг.
— Михаил Сафронович!
Вздрагиваю, знакомый голос заставляет нас оторваться от разглядывания друг друга. Это так странно, оказывается, в этом ресторане есть кто-то еще, кроме нас двоих.
— Михаил Сафронович! — нарочито отстранённо повторяет Азалия.
Азалия?! Только ее не хватало. Делая вид, что меня не существует, Азалия притормаживает у нашего столика. Внутри все тухнет. С треском перегорает лампочка моего счастья. Нет, внешний мир никуда не делся. И в нем по-прежнему я — жена, изменившая своему мужу с его отцом.
— У меня проблемы с залом, у агента договориться не получилось, они утверждают, что зал перезаказан для какой-то группы. Не могли бы вы помочь мне?
Она все еще к нему не равнодушна. Эта сдержанная тирада такая лживая.
— Да, — Дусманис становится строже, — сейчас позвоню.
Достает телефон, уходить не спешит. Разговаривает за столом, я ему благодарна, не хочу оставаться с ней наедине. Но постепенно градус беседы повышается.
— Федя, да, *пт твою мать, я когда с тобой договорился? Месяцев шесть назад?! — взрывается Дусманис и, оглядываясь на фыркающих посетителей ресторана, на эмоциях подрывается и уходит в коридор.
Пару секунд Азалия молчит. И я уж было радуюсь, что она примет наш совместный ужин молча, возможно даже подумает, что мы с отцом моего мужа столкнулись здесь случайно. Но она не выдерживает.
— Серьёзно, Маш? Что ты творишь? Трахаешься с отцом своего мужа? — опускает она меня на землю, грубо ударяя башкой об асфальт.
Мне становится стыдно. От ее грубых слов накатывает дурнота.
— Мы с Артуром расстались, — защищаюсь.
— Но он, видимо, не в курсе ваших отношений? — ловит она меня.
Опускаю глаза, мну пальцами салфетку. Она в шоке. Рот открыла, ресницами хлопает. Не может поверить в то, что видит.
— Ты же Мишу единственного сына лишишь. Ты представляешь, каково будет Артуру узнать подобное? Он же его никогда в жизни не простит. Возьмешь подобный грех на душу? Я не ожидала от тебя, — странно смеется. — Ты меня просто убила, а казалась нормальной.
Я не могу пошевелиться. Сижу, будто в рот воды набрала. Как мне с ней спорить, если она права? Впрочем, Азалия, ошарашенная новостью, быстро берет себя в руки. Надменно улыбаясь, садится на Мишино место. Тянется за оливкой на нашем столе и закидывает себе в рот. Она отличная актриса. Хочется крикнуть: «Браво!»
— Ты, наверное, уже поняла, что за мужчина тебе достался? Насколько сильное у него либидо? — опять смеется. — До пяти раз в день уже доходило?
По спине начинают бегать противные мурашки, холодеет внутри и этот холод распространяется по рукам и ногам. Я не хочу с ней обсуждать подобные вещи. Я все еще ревную.
— Уж мне-то не надо рассказывать, как сильно он любит потрахаться.
Мне плохо, я этого просто не выдержу. Еще одна оливка летит в красиво накрашенный рот. Она умудряется есть и довольно четко произносить слова.
— А знаешь ли ты, сколько раз в месяц он летает в командировки? Три, Маша. Обычно не меньше трёх. Все эти договора, контракты. Все это требует его личного присутствия. Ты правда думаешь, что в шикарных отелях, в не менее шикарных ресторанах не найдется женщин покрасивее нас с тобой? — заливисто смеется. — Или ты думаешь, что, подписав контракт, он выпьет водочки и пойдёт в кроватку, в кулачок дрочить на свою учительницу младших классов?
Мне надо защитить себя и своего мужчину, но я сказать ничего не могу, меня, будто заклинило. Да, я думала об этом. Дусманис шикарен, а я просто учительница.
— Да он красивый такой, богатый, девки сами на него вешаются. Тебе ли не знать, Маш? А ты, без обид, — поднимает руки вверх, — простовата, Маш. Это что? У тебя брови карандашом намазаны? — наклоняется ближе, щурится, разглядывая мое лицо. - Когда ты в последний раз в салоне была?
Молчу.
— Оно те надо, Машунь? Вот я, например, сейчас в начальной стадии отношений с одним директором пивоваренного завода, не бог весь что и, конечно, не такой сексуальный, как Миша. Но преданный, меня обожает, подарков надарил за первую неделю, — ее брови восторженно летят вверх, — складывать некуда. Дусманис, кстати, не сильно то щедр на подарки, вот что он тебе подарил?
— Хватит! — медленно пью вино из бокала, судорожно вцепившись в стеклянную ножку.
Ничего, ничего он мне не дарил.
— А ерунда это все, Маш, — встает она с места, — может и сложится у вас, кто его знает. Только ты про Артура все же подумай. Отец у него один. А после такого фортеля, он Дусманиса к себе до конца жизни не подпустит, а крайней останешься ты, — переходит Азалия на шепот.
—Так, все нормально, Ань, работайте, — возвращается Миша и садится на свое место.
— Спасибо, Михаил Сафронович, — заглядывает ему в глаза Азалия.
Не могу пошевелиться, тело затекло и мышцы не слушаются команд мозга.
Миша смотрит на меня, по ней же просто мажет взглядом, без интереса. И возвращается ко мне.
— Все в порядке?
Киваю, сжав зубы.
— Может, еще что-то закажем, кроме этого? Я так наорался, что жрать захотелось, — улыбается мне Дусманис.
Отчаянно поддерживаю беседу, стараюсь держаться и не показывать, как сильно меня задели слова Азалии. Я его новая игрушка. Игрушка, из-за которой Артур лишится обожаемого отца. Ужин длится недолго. И, когда еды на столе не остается, Миша смотрит на меня исподлобья.
— Наверх пойдем, Маш, соскучился по тебе, — ставит перед фактом, бросая салфетку на стол.
