Глава 43
К счастью, Дусманис не дает мне расслабиться. Мы видимся каждый день, и наши вечера плавно перетекают в страстные ночи. Иногда он работает, взяв в постель ноутбук, я принимаю душ и безмятежно засыпаю возле него. Закончив, он тормошит меня, не лишая себя удовольствия, сладко отлюбить перед сном. Несмотря ни на что, я ощущаю себя счастливой.
— Машка, выглядишь просто супер! Расцвела, вся такая красивая. Глаза горят, волосы блестят. Кто он, Маш? Колись! — не сидится на месте Катьке.
Выведать побольше интимных секретов, для этого она потащила меня сегодня в столовую.
—Ты не знаешь, — отмахиваюсь от подруги, но меня распирает от желания поделиться своим счастьем.
Я его очень люблю, и мне хочется поведать об этом всему миру. Обычная женская глупость. В день своего рождения из клуба Катька исчезла не просто так. Она переспала с незнакомцем, наутро проснувшись в постели чужого мужчины. При свете дня, он ей понравился меньше, улепетывала оттуда, как в попу ужаленная.
— Знаешь, Мария, мне даже обидно. Ты нас не познакомила. Я же твоя лучшая подруга. Вон мы с Петькой когда разбежались? Раньше вас, и я до сих пор одна.
Между уроками я сообщила ей о нашем расставании с Артуром.
— Но я очень рада за тебя, вот честно, — крестится Катька. — Видно, что влюбилась.
— Да, очень влюбилась, — говорю тихо, погружая ложку в столовский борщ с белыми точками жирной сметаны.
— Класс, — встает она. — Пойду два сока вместо компота возьму, моя подруга натрахалась от души.
Смеюсь, меня немного коробят ее слова, но это же Катька. Воспитание не ее конек.
— Ну, блин, Машка, ну скажи, кто он, — продолжает допрос, вернувшись за стол. — Мне же так интересно.
Хочется, распирает изнутри поделиться своим счастьем. Помниться Катя была в восторге от «хозяина жизни». Глупо и совершенно «по-женски» натерпится похвастаться его выбором.
— Это Миша, — решаюсь я.
С борщом покончено и, опустив глаза, пододвигаю к себе переваренные макароны.
— Круто! Маша и Миша. И кто он? Кем работает? Где обитает? Как вы познакомились?
— Миша — это Михаил Дусманис.
Она удивлена. Непривычно молча тянется к яркому граненому стакану. Медленно, большими громкими глотками пьет сок, потом так же, не торопясь, ставит стакан на стол. Мрачнеет.
— Отец Артура, что ли? — выходит у нее как-то пискляво.
— Ну да.
Из-за ее тона мне стыдно за свое признание. Понимаю, как выглядит это со стороны.
— Маша, ты с ума сошла?! — отходит она от первого шока и выдает с привычной для себя эмоциональностью.
— А как же «он просто охренительный мужик»? — пытаюсь задраить огромную брешь в лодке моей порядочности.
— Одно дело переспать с крутым мужиком из бара, а совсем другое трахаться с отцом своего мужа, — бьет она себя по лбу.
— Мы влюблены, и я подам заявление на развод, обязательно подам, — пытаюсь оправдаться, — просто времени нет. Вечерами, после работы, мы все время вместе. Да и до работы тоже. Утрами только переодеваться успеваю, дома не живу. Вспоминаю о заявлении в школе, вдали от него.
— А Артур небось надеется, раз с разводом ты не торопишься. Жалко мне его, хороший парень.
И снова стыдно. Об этом я не подумала.
— Ты же сама говорила, что он зануда и секса у нас нет. И всех задрал своей историей.
— Ну не трахаться же с его отцом из-за этого?! На земле почти четыре миллиарда мужчин, а ты изменяешь ему с его отцом!
— Хватит орать.
Я уже жалею о своем откровении. Катька смотрит на меня с осуждением.
— Ты-то влюблена, а что насчет Дусманиса? Он ведь ничего такого не говорил?
Не знаю, как ей удалось догадаться. Видимо, Миша прав, и у меня все всегда написано на лице.
— С чего ты взяла? — произношу голосом охрипшего попугая.
— Это очевидно, Маш, — качает головой, — у него все есть. Даже ребёнок, пусть и взрослый. Ему не нужны ни брак, ни серьёзные долгие отношения. Зачем? Артур рассказывал о его постоянных командировках по всему миру. Сейчас он откладывает перелеты из-за тебя, а дальше-то что? Бросишь школу и будешь хвостом за ним летать? А когда ему надоест, наиграется с твоей молодостью и бешеной в него влюбленностью? Он оставит тебя, Маш.
Внутри меня расцветает ноющая боль.
— С чего ты это все взяла?
— Знаю тебя не первый год и видела всякой. Ты искренняя, чистая, доверчивая. Ты его не потянешь, Маш. Такие деньги просто так не зарабатываются. Права была Надежда Васильевна. Сейчас его прет, никто не спорит. Но он на тебе не женится, он не приведет тебя в свой дом. Это такой тип мужчин. Ему не нужна семья, я видела его глаза, в них жажда удовольствий и новых впечатлений. Признайся, ты ведь даже звонить ему лишний раз боишься. Вдруг, Михаилу Сафроновичу не понравится, и он больше не позовет тебя в свой отель.
От ее правды у меня аж зубы сводит.
— Я так понимаю Азалией он уже наигрался? Сейчас твоя очередь. Не мудрено, что он смог трахнуть жену своего сына, другой бы нет, а «хозяин жизни» — пожалуйста.
— Прекрати, — кидаюсь я на защиту своей любви.
— Ты просто ослепла, Мария. Я понимаю тебя, когда мы только начинали трахаться с Петькой, я была просто обалдевшей от ощущений, ничего не соображала, будто поддатая ходила.
— Нет.
— Да, Машка, да! — настойчиво. — И вот ради нескольких месяцев дурмана ты лишишь Артура отца?
— Я не лишаю Артура отца. Причем тут это?
— Лишаешь, Маш, еще как лишаешь. Он знает?
— Думаю, нет, — отвечаю тихо. — Иначе ужа прибежал бы меня убивать.
— Помнишь, ты рассказывала про мать, которая отцовской фамилии его лишила через попечительские органы и суд? Как тогда Артуру было плохо и больно. Мы ее осуждали, а теперь ты делаешь то же самое.
— Я не…
Катька не дает мне сказать и продолжает давить.
— Это то же самое, Маш. Думаешь, он благословит вас? Да это переломает его нахрен еще больше, чем изменившая жена. Он лет десять не будет с Дусманисом старшим разговаривать, — качает головой, эмоционально проглатывая слова. — Бедный Артур. Пипец. Я на секунду представила, что Петька мою мать еб*т. Аж тошнота к горлу подкатила. Я бы никогда ей этого не простила. Остановись, Маш, — собирает она тарелки на поднос и уходит, — остановись, пока Артур не узнал.
Я специально задерживаюсь на работе допоздна. После разговора с подругой, я едва могу говорить. Но проблема не только в этом. Уже почти девять, а черного «ауди» все нет. Техничка подгоняет меня звенящими ключами. Начинаю себе придумывать, вспоминать, что могла сказать или сделать не так в нашу последнюю с Мишей встречу. Но не обнаружив ничего криминального, вздрагиваю от входящего сообщения в один из мессенджеров.
«Маш, сегодня никак. Дела».
Не знаю, зачем я вместо ответа перезваниваю. Сильная влюбленность делает меня слишком зависимой от него. Дусманис берет трубку не сразу.
— Что ты хотела?
Его холодно-отстранённый тон и орущая на заднем фоне музыка вперемешку со смехом и голосами, заставляют меня пошатнуться.
— Услышать твой голос, — отвечаю честно.
— Я занят, Маш, поговорим позже.
Тут же вспоминается Азалия, которой на работу звонить не позволялось. И от недостатка его внимания, ей приходилось таскаться туда самой.
Пока стою на темной, едва освещаемой тусклым фонарем остановке, в голове мелькают воспоминания: «Я никогда не был влюблен, Маш. Таких сильных эмоций не испытывал». Сегодня, я слишком долго ждала Дусманиса, уже очень темно и до озноба по коже тихо. На остановке я стою в одиночестве.
— Девушка, а девушка, а познакомиться не хотите? — слышу шаги и сразу три пьяных голоса за спиной.
Тело сковывает льдом страха.
Глава 44
Вчера я чуть не умерла от страха. Мне повезло, по улице ехало такси, удалось поймать его, избежав тошнотворных прикосновений трех молодых парней в изрядном подпитии. На заднем сидении белого «рено логан», я ощутила сильную боль в области сердца. Скривилась, но ничего не могла поделать. Она меня мучила, то щелкала, то тянула, превращаясь в совершенно невыносимую. Обычно в такой ситуации звонят любимому мужчине, делятся своими страхами, ищут успокоения, а я не смогла.
