уготована роль незавидная. Вы переписали завещание, по нему наследником должен был стать ваш внук. Романа вычеркнули, он плохо себя вел в последнее время. Но я так думаю, что это все было игрой и блефом, ведь так? Вы не такой, не стали бы мелочиться. Зря, кстати. Это могло вам жизни стоить. А вот Ястреб уверен, что вы вычеркнули из завещания парня, потому что…
– Потому что Ромка мне не сын? И я задумал наследником сделать родную кровь? – ухмыльнулся Муромцев. Ему и самому это спектакль начал надоедать. Нужно было просто сдать обезумевшего брата ментам, сейчас засевшим в засаде вокруг особняка, и наконец – то заняться важным. Самым важным в его, осточертевшей уже, жизни. Глупой маленькой девкой, от которой в голове мутится, и не только в голове, мать ее. Он все гнался за деньгами, сомнительным уважением конкурентов, прочими незначащими глупостями. А оказывается счастье то было совсем рядом. Вполне себе осязаемое, пухлое, курносое, трогательно косолапящее и совершенно одуряющее. И сейчас… Черт… – Так вы знали? – приподнял бровь Марк.
– Сеня, она ведь не спрячется…– обмирая от ужасного предчувствия, прошептал Виктор Романович, игнорируя глупый вопрос Марка, забыв, что весь вымазан в чужой крови, и что спустя минуту ему предстоит умереть. Он то, дурак, думал, что его Марджери в сравнительной безопасности. Что Димка не станет уничтожать собственное продолжение, внука родного по крови, он зверь, но сантиментам не чужд. Мать его…
– К подружке своей попрется любимой,– подтвердил его опасения Марк. – Ее там ждать будут.
– Сеня, ты понял? Это приказ,– Муромцев замолчал, обваливаясь в воняющую металлом лужу.
– Но…
– Стреляй Марк,– приказал Виктор Романович и прикрыл глаза, давая понять, что его приказ не подлежит обсуждению.
Выстрел разорвал звенящую тишину. Муромцев умер зная, что скоро встретится со своим продолжением. Семен успеет, в этом он не сомневался ни на минуту.
Мария
– Не рыпайся, идиотка,– знакомый голос, раздавшийся в темноте подвала, заставил меня застонать. Звучал мой жених очень не очень, но хватку стальную не ослабил. Я задергалась в руках Романа, проклиная на все лады свою глупость.– Да заткнись, дура. Ты же не хочешь, чтобы этот громадный урод услышал твой вой? Валить надо.
– Валить? Ты что, меня спасаешь? Подожди, это какой – то хитрый финт ушами, или…– озадаченно поинтересовалась, не особенно рассчитывая на правдивый ответ. Роман молча посмотрел на меня, и его вид мне крайне не понравился. Глаза блестят лихорадочно, над верхней губой бисеринки пота, лоб в испарине.– Я думала эти упыри твои приятели.
– Они убили отца,– прохрипел чертов мажор, и мне показалось, что мир перевернулся несколько раз, приложил меня со всей силы об земляной пол, и снова вернул в вертикальное положение, но уже перемешанную вс, словно плохо собранную модельку лего. Дышать стало нечем, а живот скрутила тонкой, пронзительной болью.
– Врешь. Ты все врешь. Скажи, что это неправда. Виктор же сильнее их всех. Он скрутил бы и тебя и твоих дружков в бараний рог, – прокричала я, боясь, что сейчас просто сойду с ума, если не выплесну свою боль от потери того, кого даже не успела до конца узнать.– Гад, сволочь. Ты, ты, ты… Ты просто…
– У него была дырка в голове. Вот тут,– показал пальцем в центр своего лба чертов поганец, и я увидела, что он тоже на грани истерики.– Да заткнись ты, надо уходить. Ястреб меня в закрытую клинику упек, я еле выбрался, чтобы тебя спасти. Ты же хочешь спасти своего ребенка? Кто там у тебя, братик мой или сестренка, а? Мы с тобой получим наследство отца, твой ребенок и я и уедем. Станем очень богатыми людьми. Да послушай, идиотка. Отец оставил завещание…
– В котором тебя нет. Я ведь права? Права,– истерично рассмеялась я, глядя на молчащего подонка. Он совсем не похож на отца, как же я раньше не обратила на это внимание. Вроде в чертах есть что-то общее, но… – Это ты привел в дом убийц. Ты, мразь. Пусти,– я со всей силы толкнула в грудь несостоявшегося моего муженька, который едва устоял на ногах. – Что ты сделал с моей подругой?
– Транквилизатор. Очухается, чего ей станется,– одышливо пробормотал Роман. – Не глупи, дурища. Вали. Там в конце подвала есть дверь, маленькая, но ты должна пролезть, даже с пузом своим проклятым. Как ты говоришь там? Обрыбишься. Я тогда узнал тебя. А деньги, которые отец тебе заплатил за девственность… Я забрал и проиграл. Дура ты. Беги. Да не тронут меня. Я неприкосновенный. И подругу твою спасу. У меня есть власть над монстром. Погони еще нет, значит дверь крепкая, стоит пока. У матери дом был, она купила его, когда еще была нормальной. Никто о нем не знает. Там спрячься. Адрес…
– Черт, да что с тобой? Я не уйду, – сыну Виктора стало совсем плохо. Он сполз по осклизлой стене на ледяной пол, едва шевеля губами.– Спасу, а потом убью. Я ж не такая, как ты. Я умею любить. И твой отец…
– Уйдешь. И сделаешь все, чтобы мой кровный родственничек ответил за смерть моих родителей. . Сделаешь… Я ведь отца любил. Любил, очень. Виктор мне был отцом, только он. Просто хотел… – Ромка замолчал, словно прислушиваясь. – Беги. Если я спасу его настоящего ребенка, может тогда хоть один грех с души сниму. Беги, твою мать, я в порядке буду.
– Да, а я как потом жить буду? Ты подумал?
– Уходи,– выкрикнул Роман, в его руке появился пистолет, на перекошенном лице заиграла ухмылка.– Не свалишь, я тебя пристрелю. У отца тогда не останется наследников. Глядишь мне что-нибудь перепадет.
– Придурок,– выдохнула я и тенью метнулась в недра подвала.
То, что Роман гордо обозвал дверью, оказалось маленьким, размером с почтовую марку, окошком.
– Плечи прошли, значит и остальное все должно пролезть,– пробухтела я сдирая кожу об деревянную раму. Господи, только бы с нашим с Виктором ребенком все было в порядке. Как я потом буду перед ним оправдываться, если не уберегу его продолжение? Хотя, он же…
– Там она, найти,– взвизгнул вдалеке противный голос. Роман называл этого Румпельштильцхена Ястребом. Хотя, как по мне он больше похож на лысого, уродливого грифа, жрущего объедки. Я дернулась вперед, услышала треск ткани. Ягодицы обожгло болью. Что ж, самая приключенческая часть моего организма пострадала, это не самое страшное. Вывалилась на улицу, до полусмерти напугав проходящую мимо бабульку, которая нервно осенила себя крестным знамением и довольно-таки бодро для пенсионерки, которой на том свете уже прогулы
