рядом с ней. Она кладет на колени подушку, я ложусь на не головой. Смотря телек, гладит по волосам.
— У тебя что-то случилось? Ты изменился.
— Нет, все нормально.
— Алла на тебя не жалуется давно.
— Это временно… — бормочу я.
— Но-но! — слегка дергает за волосы меня мама.
Недовольно мыча, мотаю головой. В гостиной жарко, меня вырубает.
— Если ты отказался от машины, может, на лето хочешь на Ибицу?
— Не хочу.
— Ну, чего хочешь то? Мы, же не экстрасенсы.
— Отец знает…
— Он работает над этим, — рассматривая на пальцах кольца с крупными брилликами.
— Прощаешься?
— В смысле?
— Ну, все же конфискуют, если его поймают за задницу.
— Тьфу на тебя! — рассерженно встает. — Я тебя про подарок спросила!
— А смысл его покупать, если все конфискуют? И вообще в бабках этих, если их все отберут.
— Все так зарабатывают, Макс!
— Дагер говорит, что все умные давно легалайз. А мы что — тупые, как бандосы из девяностых? Десять лет зарабатывать, чтобы за день отжали?
Мне прилетает по плечу диванной подушкой. Зажмуриваюсь, закрываясь руками. Прилетает еще раз.
— Весь сон отбило! — причитает сердито мама.
Убегает в спальню, оставляя дверь открытой.
— Валера! — слышу, как тихо и настойчиво будит отца. — Валера…
Его недовольный сонный бубнеж. Усмехаясь, отключаюсь.
Просыпаюсь рано, когда еще все спят. До звонка будильника. Я обещал встретить Янку. Водителя не дожидаюсь, вызываю такси. По дороге заезжаю в круглосуточный цветочный магазин. Тусуюсь возле КПП, в ожидании Мышки. Ее привозит Марат. Открывает ей дверь.
Вау…
В стильных прозрачных очках под «кошка-девочку» в бордовой оправе… С многочисленными бело-бордовыми косички сплетенными в одну толстую до пояса. Без трости. И в своем длинном плаще с чайками.
Сегодня не Мышка, а прекрасный Драконище. Брови вразлет, пытливо прищуренные глаза и строгий взгляд не оставляют ни капли ранимости ее образу.
Останавливается, внимательно осматриваясь. Кусая губы, иду к ней. Делая, петлю, подхожу со спины.
— Вот прямо перед тобой общежитие, — не громко повторяю ей в ушко слова из нашего знакомства, прижимаясь к ее спине. — Первый этаж, левое крыло. Теперь точно не «маленькая». Сама дойдешь, не сомневаюсь.
Вижу, что улыбается.
— Но очень бы хотелось проводить, — добавляю я.
— Ты не отвечал мне. «Добби придется сурово наказать себя за это. Очень сурово. Прищемить уши печной дверцей.» Как минимум.
Хрипло смеюсь ее шутке.
— Добби за все ответит…
— Я рада, что ты не в изоляторе, Макс.
Сжимаю ее пальчики.
Погоди, радоваться. У меня через двадцать минут сеанс по совместной терапии со Стоцким. И я планирую на нем быть. Разворачивается. Мы стоим очень близко, касаясь телами и не сводим взгляда с лиц друг друга. Огромная гербера зажата между нами. Кручу стебель в пальцах. Яркие лепестки гладят нижнюю губку Мышки. Поджимает губы, пытаясь не улыбаться, но у нее не получается. Улыбаясь в ответ, подмигиваю ей.
— Нормально? Не сильно страшненький?
Утыкается лбом в мое плечо, забирает цветок.
— Максим, — проходит мимо Алла, скептически комментируя нашу позу: — Если ты сделаешь шаг назад, Яна не упадет, гарантирую.
Делаем по маленькому шагу назад, отводя взгляды.
— Яночка, я рада, что ты вернулась к нам!
— Спасибо, Алла, — кивает Мышка.
Провожаем ее взглядом. Как только отходит подальше, на секунду касаюсь верхней губки Мышки поцелуем.
— Я сейчас тебя на руки своим сдам, полюбуешься на них тоже немного, окей? — ищу взглядом друзей в идущей из общежития в столовую толпе.
— А ты?
— А у меня дело…
Веду ее к друзьям. Мы врезаемся в толпу против ее течения. Замечаю ненавистное лицо Стоцкого. Отпускаю руку Яны, врезаюсь плечом в его плечо. От удара мы разлетаемся, сминая толпу в две кучи. Все тормозят, реагируя на конфликт.
Оскаливаемся друг на друга. Он переводит свой тупорылый безэмоциональный взгляд на Янку.
— На меня смотри! — рявкаю я. — Жду тебя сегодня на ринге, ушлепок. Официально.
В эмоциях выдергиваю из кармана кожаные перчатки и бросаю ему в рожу. Адреналин шкалит. Он бросается на меня первым, я дергаюсь в ответ.
— Макс! — слышу испуганный крик Яны.
Но на нас повисают парни, не давая нам сцепится. Ее в сторону оттаскивают наши девчонки.
— На ринге, пацаны! Не гоните!
Растаскивают подальше. Вырываюсь, сворачивая в сторону главного корпуса. С колотящимся сердцем иду на сеанс.
Глава 31. Сеанс у психолога
Ольга Захаровна рассаживает нас в кресла друг напротив друга, перекатывая журнальный столик так, чтобы он разделил нас. На нем корзинка со всякого рода антистрессами. Забираю какого-то ежика с пупурышками. Сжимаю так, что его глаза вылазят из орбит. Едва держу себя в руках.
Стоцкий демонстративно сползает чуть ниже в кресле, принимая расслабленную позу кладет ступню на колено.
Смотреть не могу на его свиную морду! Широкие задранные ноздри вызывают отвращение. Впрочем, как и усыпанная крупными рыжими веснушками вечно шелушащаяся кожа. А вкупе с гадкой бычьей натурой… Мерзотный тип. И вместе с тем — беспредельный.
От мысли, что прикасался к Мышке, прикидываясь мной, глаза мои заливает пеленой ярости. Тварина!
— Доброе утро? — пытливо и доброжелательно заглядывает по очереди нам в глаза психолог.
Стоцкий от нее вылезает. Но как по мне — результат нулевой. Как был тварью, так и остался.
Мы с ним молчим.
— Ребята, давайте не нарушать правил наших сеансов. Поприветствуйте друг друга.
— Извините, Ольга Захаровна, но я не могу найти подходящих слов для приветствия, — брезгливо дергается моя губа. — Ничего доброго я ему не желаю. А по правилам наших сеансов можно говорить только то, что чувствуешь, так?
— Так. Но может быть ты выразишь какие-то позитивные ожидания Антону, тоже сойдет за приветствие, — улыбается Ольга Захаровна.
— У меня нет ни одного позитивного.
— Так не бывает, Максим.
— Окей, — задумчиво смотрю в потолок, формулируя, — «я надеюсь» это наша предпоследняя встреча. Такое вот позитивное ожидание.
— Ммм… Почему именно предпоследняя?
— Потому что после следующей он до конца года будет лечить сломанную в трех местах челюсть.
— Максим! — осуждающе.
Развожу руками.
— Я «максимально открыт для терапии», что? Вы же сами говорили, что главное условие — искренность.
— Антон? Может, ты начнешь? Мы с тобой уже не первый год общаемся. Быть может, прорвемся в этой теме.
— Не, — вальяжно. — Я зафиналю.
Ольга Захаровна поджимает губы.
— Я слышала, что ваш конфликт из-за новенькой девушки.
— Моей девушки, — поправляю я. — Моей!
Отвожу взгляд в окно, чтобы не смотреть на его морду.
— Антон, тебе нравится новенькая?
— Она меня устраивает.
— Извини, не поняла, — вежливо.
— Она слепая. При этом красивая. И не шкура. И не тупая овца. Меня это устраивает.
— Та-а-к… — заинтересованно. —
