Между нами повисло молчание, давая мне понять, что время избегать настоящую тему истекло.
— Почему вы здесь, доктор Пирс? — я вздрогнул, когда она снова стала называть меня по имени профессора. — Вы неоднократно показывали, что я вам не нужна. Тогда, что это?
Смех застрял у меня в горле.
— Боже, Оклин. Я правда хочу тебя.
Её брови выжидательно приподнялись, ожидая объяснений.
Моё сердце заколотилось в груди, когда я подумал о своих вариантах. Закончить всё прямо здесь и уйти. Пустить ситуацию на самотёк. Попытаться, заикаясь, сказать полуправду и надеяться, что это удовлетворит её потребность в понимании.
Мои глаза прошлись по коже её плеча, вспоминая, как она ощущалась под моими пальцами. В моём сознании вспыхнули воспоминания о том, какой она была на вкус. Вид Рида и Карен передо мной, его рука на её животе поразили меня. То, как я представлял себе Оклин, когда пытался увидеть своё будущее.
Она наполнила меня надеждой, что, возможно, за моим страхом кроется нечто большее. Она заставила меня поверить, и мне нужно попробовать. Я могу это сделать. Я мог бы сделать это с ней.
Отставив свой контейнер в сторону, я пододвинулся к ней и схватил её контейнер, тоже переставляя его на стол.
Она проследила за моими движениями широко раскрытыми глазами и сглотнула.
Заправив волосы ей за ухо, я прижался лбом к её лбу, любуясь тонкими чертами лица, полными губами, впадинками и тенями под свитером. Её язычок высунулся, готовясь к моему поцелую.
— Кэллум.
Наблюдение за тем, как её губы произносят моё имя, подтолкнуло меня на последний дюйм над пропастью.
21
КЭЛЛУМ
Её губы были такими же мягкими, как и прошлой ночью. Может быть, даже мягче, нежнее, совершеннее. Что-то в ней всегда казалось лучше с каждым разом, когда я овладевал ею.
Оклин колебалась всего мгновение, прежде чем застонать, и её губы начали двигаться напротив моих. Её язык скользнул по уголку моих губ, и я послушно приоткрылся, желая попробовать её на вкус. Я держал глаза открытыми и сосредоточился на её лице, когда её руки переместились на мою шею, а затем на мои волосы. Я уставился на то, как её ресницы отбрасывают тени на её мягкие щёчки. Я положил руки ей на талию, чтобы сосредоточиться на миниатюрной женщине в моих объятиях и не позволить воспоминаниям о чужих руках вернуть меня назад.
Я наблюдал, как меняются черты её лица с каждым движением её губ напротив моих. Сладкий вкус сиропа, смешанный с её собственным неповторимым вкусом, опьянял меня. Я настолько растворился в её поцелуе, что даже не заметил, как мои глаза закрылись, и каждое чувство усилилось. Но не чувство паники, которое было на грани с тех пор, как её руки зарылись в мои волосы. Нет, я почувствовал, как её зубы больно прикусили мои губы. Я почувствовал дуновение воздуха на своей щеке, когда она вздохнула, не отрывая своего рта от моего. Я почувствовал, как тонкие кости её грудной клетки расширяются и сжимаются под моими пальцами.
Она поглотила меня, и прежде чем я осознал это, мои пальцы задрали её свитер, чтобы стянуть его через голову. Мои руки прижались к её мягким грудям, а большие пальцы поглаживали назад и вперёд её соски. Я отодвинул тонкое кружево в сторону и провёл губами вниз по шее Оклин, чтобы обхватить и пососать тугой бутон. Я был так очарован ощущением её во рту, что у меня даже не было возможности подумать о том, что то, как она держала меня, не заставляло меня чувствовать что-либо, кроме возбуждения.
Отсутствие паники оставило пустоту, которую я отчаянно хотел заполнить ею. Мне нужно было почувствовать больше. Сильнее прижимая её к себе.
Я отстранился ровно настолько, чтобы задрать рубашку, а затем вернулся к поцелуям. Её обнажённая грудь, прижатая к моей, послала по мне волну вожделения. Находился ли я когда-нибудь кожа к коже с женщиной? Был ли я когда-нибудь настолько погружён в настоящее, что прошлое не могло дотянуться до меня?
По крайней мере, я думал, что не могло. Я думал, что был настолько погружён в Оклин, что ничто не смогло бы пробиться наружу.
Затем её руки легли мне на плечи, толкая меня обратно на маленький диванчик, и я упал. Провалился обратно в свой кошмар. Её руки крепко сжали мои плечи, и он начал забираться на меня сверху. Я оторвался от реальности, мои ноги вновь были прижаты к груди и…
— Нет, — крикнул я, хватая её за бицепсы и отталкивая назад.
Мои глаза распахнулись, когда я услышал свой голос в тихой комнате, который разносился по крошечному пространству, словно насмехаясь надо мной. Оклин уставилась на меня широко раскрытыми глазами, её рот открылся в шоке.
— Прости, — удалось прошептать мне на тяжёлом вдохе. Моя грудь не могла сделать достаточно глубокий вдох, и паника начала щекотать мою кожу. Не только из-за воспоминаний, но и из-за того, что я задавался вопросом, как я объяснюсь с ней в этой ситуации.
— Ты что, издеваешься надо мной? — её брови опустились, и она оттолкнула мои руки, чтобы я отпустил её. Оклин подняла свитер и прикрыла им грудь, уставившись на меня, пытаясь понять, что я делаю. — Ты серьёзно? — спросила она медленнее, злее.
— Блядь, — выругался я, вставая с дивана. Я отошёл к стене на несколько футов и запустил руки в волосы, прежде чем повернуться и зашагать обратно. Мои пальцы сжались в кулак, надеясь, что острая боль сосредоточит меня, поможет мне обрести хоть какой-то контроль, который, казалось, ускользал из моих рук. — Чёрт, — сказал я снова.
— Ты должен уйти.
Её негромкая, но резкая команда остановила меня. Когда я повернулся, чтобы посмотреть на неё, моё сердце ушло в пятки, словно свинцовый груз тянул его вниз. Обида в её глазах была такой сильной, что даже тонкая завеса гнева не могла её скрыть.
— Оклин, пожалуйста, — я шагнул к ней, протягивая руки.
— Нет, — она опустила глаза и покачала головой. — Нет. Ты можешь либо объяснить, что, черт возьми, происходит, либо уйти.
Посреди бушующего во мне смятения я думал, что она видела, когда смотрела на меня. Мужчину, скрывающего испуганного мальчика? Животное в клетке, которое слишком часто подвергалось насилию, чтобы оправиться от него? Взрослого мужчину, напуганного потерей первого проблеска надежды? Отчаявшегося мужчину, пытающегося сохранить её и свои секреты?
Я удерживал её золотистый взгляд, представляя себе последствия. Я мог бы убежать и ненавидеть себя каждый день за то, что не попытался? Я мог бы признаться и увидеть отвращение на её лице, и она оттолкнула бы меня, потому что не знала бы, как обращаться с таким испорченным продуктом. Осудила бы она меня за то, что я всё ещё прикован к своему прошлому?
Или я смог бы признаться, и она разделила бы со мной тяжесть этого бремени. Я мог бы признаться, и она облегчила бы преследующую меня боль. Оклин стала первым человеком, которому я хотя бы подумал рассказать. Ни одна женщина не могла подвигнуть меня поделиться этим. Я лишь придумывал новые отговорки, чтобы оттянуть ещё один период своего одиночества. Но с ней? Я чувствовал себя в безопасности. Я чувствовал утешение, и я не хотел сдаваться так легко. Смог бы я жить в ладу с самим собой, если бы не попытался воспользоваться этой возможностью?
Резкими движениями я снова надел рубашку, нуждаясь во всей броне, которую только мог заполучить. Затем я подошёл к ней и помог ей надеть свитер.
— Кэл, — прошептала Оклин, просовывая руки в рукава, наблюдая за мной с беспокойством и замешательством.
Я сел, прислонившись спиной к подлокотнику с другой стороны дивана, и сглотнул, прежде чем сделать глубокий вдох.
— Просто, — начал я. — Просто дай мне минутку.
— Хорошо, — она выдохнула это слово так тихо, что я почти не расслышал его, но оно пролетело через пространство между нами и дошло до меня, как будто Оклин выкрикивала слова поддержки.
Я не мог поднять на неё глаз, когда начал. Вместо этого я сосредоточился на том, как мой большой палец водит туда-сюда по штанине джинсов.
