— Я знаю, мама, — сказала я, даже если это было не так.
— Ненавижу, что тебе больно в одиночестве.
Ее нежные слова вызвали жжение у меня под веками. Мне не так уж часто разбивали сердце, когда я только начала встречаться. Тогда, в самом начале, у меня завязались отношения с Хадсоном, но, когда я время от времени расстраивалась, она всегда была рядом. Теперь я скучала по ней.
— Я не одинока. — Я попыталась успокоить ее и себя. — У меня есть Джолин.
— Ты сказала Джеку?
— Боже, нет. Он хуже папы, когда дело доходит до моих свиданий.
Она рассмеялась, вспоминая все те случаи, когда Джек возвращался со службы, чтобы одним своим присутствием отпугнуть парней в школе.
— Я скоро пойду на поздний завтрак, так что буду не одна. Тебе не нужно беспокоиться.
Прежде чем мы закончили разговор, она затронула последнюю тему, которая заставила меня съежиться.
— Знаешь, Хадсон все больше расспрашивает о тебе.
Хадсон то и дело отправлял мне сообщения. Смесь сомнительных сообщений, контроля и ласковых слов, рассказывающих о воспоминаниях, о хороших временах и о том, как все могло бы снова быть так же хорошо. Но я была так занята, что не воспринимала его слишком серьезно и на самом деле не обращала на него никакого внимания.
На мгновение, при упоминании его имени, я соскучилась по нему. Я скучала по тому, чтобы быть желанной кем-то так же сильно, как Хадсон, казалось, хотел меня.
— Хадсону следовало бы знать лучше, — сказала я, пытаясь удержать маму от надежды на что-то между нами. Я скучала по нему, но это был скорее момент грусти, чем реального желания его видеть.
— Этот мальчик такой же упрямый, как и ты.
— Мы чаще всего бодались, — сказала я, смеясь над воспоминаниями о нас в детстве. — Но, мама, Хадсон - это больше не то, чего я хочу, и никакое упрямство этого не изменит.
— Я знаю, детка. — В ее голосе звучала покорность, но все равно она была моей сочувствующей мамой.
— Мне жаль, что я не вернусь домой. Мне жаль, что я не могу быть такой женщиной, какой ты меня вырастила.
— Джулиана, — сделала она выговор. — Ты знаешь, что мы любим тебя. Ты унаследовала свое упрямство от своего отца. И рано или поздно он придет в себя и скажет, как он тобой гордится. Он злостный неудачник, а ты его малышка. Он хотел сделать все, что в его силах, чтобы ты была рядом.
— Включая сомнения во мне? Возлагая на меня свои ожидания? — моя горечь из-за отсутствия его поддержки проскользнула в моих словах.
— Мы оба любим тебя. И твой отец никогда не сомневался в тебе. Я думаю, это напугало его больше всего, вот почему он так упорно боролся за то, чтобы заставить тебя остаться. Потому что он знал, что как только ты уйдешь, ты поймешь, насколько успешно можешь стоять на собственных ногах.
Я не знала, что на это сказать. Возможно, я не видела этого из-за своей решимость доказать, что он неправ. Может быть, я выплескивала свою горечь из-за того, что он избегал моей потребности быть самой собой, из-за того, что я не помнила поддерживающего мужчину, который растил меня всю мою жизнь. Моя мать была права. Я действительно унаследовала от него свое упрямство.
— Я люблю тебя, мама.
— Мы тоже тебя любим.
Проглотив комок в горле, я подняла глаза на Джолин, собирающую свои вещи и готовящуюся уходить.
— Мам. Мне нужно идти. Я передам Джеку привет от тебя.
— Хорошо, детка. Позвони мне, если я тебе понадоблюсь. Поцелуй Лу за меня. — Я так и сделаю. Пока.
Я повесила трубку и уставилась на телефон, чувствуя себя лучше из-за того, что поговорила с мамой, и хуже из-за того, что она всегда напоминала мне, как сильно они хотят, чтобы я была дома.
А на этой неделе были моменты, когда возвращение домой не казалось таким уж ужасным.
Повинуясь порыву тоски по дому, я набрала имя Хадсона и быстро отправила сообщение, прежде чем мы ушли. Я не думала о последствиях. Я просто подумала о самом лучшем воспоминании, которое я хотела бы запомнить в тот момент. То, которое напомнило мне о том, каково это — не чувствовать себя такой опустошенной.
Я: Помнишь ту ночь, когда мы весело прокатились на тележке по полю для гольфа и остановились посмотреть на звезды только для того, чтобы попасть под разбрызгиватели? Я так сильно смеялась в ту ночь.
Я: Просто предаюсь воспоминаниям. Я скучаю по разговорам и смеху со своим другом.
***
Поздний завтрак дался нелегко. Смеяться было больно, и мне приходилось заставлять себя улыбаться.
— Что с тобой не так? — спросил Джек. Очевидно, я недостаточно хорошо скрывала свою боль.
— Я просто устала.
— Ну, это отстой, Джулс. Постарайся побольше спать. — В отличие от моей мамы, Джек поверил моей лжи. Хотя мне пришлось побороть себя, чтобы не закатить глаза от его дурацкого предложения.
— Спасибо за этот мудрый совет. Я никогда не думала о том, чтобы подольше поспать, — невозмутимо ответила я. — Вдобавок ко всему, на работе полный бардак.
— Бардак — это еще мягко сказано, — пробормотала Джолин.
— Что происходит? — спросила Луэлла.
Я рассказал о том, что произошло в лаборатории, и обо всем остальном с доктором Шталем.
— Какой хрен, — сказала Эви, повторяя слова моей мамы.
— Не могу поверить, что он попытался повесить на тебя что-то подобное, — сказала Луэлла, стиснув зубы. — Я уверена, что они докопаются до сути, Джулс.
— Спасибо, ребята.
— Может быть, я смогу попросить Шейна разобраться с этим, — сказал Джек.
Я съежилась, просто услышав его имя.
— Имею в виду, очевидно, что здесь имеет место какая-то преступная деятельность. Я уверен, он кого-нибудь знает.
— Да, — выдавила я это слово с трудом. Джек, казалось, ничего не заметил, но когда я подняла глаза, то встретила проницательный взгляд Эви. С трудом сглотнув, я отвела взгляд. Мне не нужно было, чтобы кто-то копал глубже того, что я им сказала.
Я просидела остаток обеда, ожидая, когда кто-нибудь снова назовет его по имени. К счастью, мне не пришлось слышать это снова и скрывать свою реакцию, но пристальный взгляд Эви ни на секунду не отрывался от меня. После того, как я помогла прибраться и взяла свою сумочку, я ждала, что она подойдет ко мне и спросит, что происходит, но этого не случилось.
Когда я плюхнулся на свое место в машине Джо, она посмотрела на меня и произнесла два моих любимых слова.
— Алкогольный магазин.
Что привело нас к прогулке по проходам, пытаясь решить между Пино Гри или Шардоне, или просто сказать похер и закинуться клюквенной водкой до тех пор, пока в наших головах не застучит от алкоголя и сахара. Каждый вариант имел свои достоинства.
Мы обсуждали, что лучше сочетается с вином и водкой - китайское или мексиканское, когда наша тележка врезалась в другую, бутылки забренчали по металлу как во время автомобильной аварии. Джо выглядела так, словно собиралась наброситься на этого человека, когда внезапно ее глаза расширились, и она улыбнулась.
— О, здравствуйте, доктор Воет.
Я перевела взгляд с Джо на доктора Воета, который стоял во весь рост, держа в руках только одну бутылку вина, в отличие от наших семи в тележке. Очевидно, что некоторые из нас испытывали жажду сильнее, чем другие.
— Здравствуйте, доктор Воет.
— Здравствуйте, дамы. И, пожалуйста, зовите меня Кэлвин, — сказал он, просматривая содержимое, которое мы раскладывали по полочкам. — У вас вечеринка?
— Нет. Обычный еженедельный поход по магазинам, — пошутила Джо. К счастью, он рассмеялся и не принял нас за пару разъяренных алкоголиков. — Мы просто устраиваем девичник, успокаиваем наши горести по поводу доктора Шталя.
— Джо. — Я попыталась сделать ей выговор вполголоса и напомнить, что это глава нашего отделения.
Однако доктор Воет — я имею в виду Кэлвин — рассмеялся и понимающе пожал плечами, прежде чем повернуться ко мне и оглядеть с ног до головы.
— Я надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, Джулиана.
