кресло. Лучше уж пройтись по отделению. Мой рабочий день давно закончился, но домой не хочу. Что там делать? Переночевать и в кабинете можно.
В коридорах тихо, пациенты, кто ходит, уже разбрелись по палатам. Спускаюсь в приёмный покой. Мне бы сейчас не помешал какой-нибудь ургентный случай. За работой думать о постороннем не получается. Но в приёмном тоже на удивление спокойно.
Выхожу на улицу, вдыхаю холодный воздух, засовываю руки в карманы. Правой нащупываю плотную бумагу, вытаскиваю билеты на оперу, которые зачем-то сунул к себе после Аниных слов. В груди вдруг сжимается, и я рву яркий глянец, комкаю и выбрасываю обрывки в урну.
В голову опять вползают сомнения. Не могло случиться так, что я поторопился с выводами? Сжимаю зубы до скрипа. Ну да, конечно, а этот майор улетел из её квартиры, как блядский Карлсон! Поэтому я его не увидел.
— Ник, ты чего здесь делаешь? Думала, ты давно ушёл.
Опять Марго. Морщусь, не хочу сейчас с ней разговаривать.
Мы давно знакомы. В универе между нами пару раз случался секс, но всё быстро перешло в дружбу. Мне нравилась её язвительность и острый язык, однако серьёзные отношения тогда не нужны были никому из нас. Марго вообще всегда была нацелена на карьеру, а я — в то время зелёный студент — в этом смысле ничего дать ей не мог. Честно говоря, не то чтобы я и хотел, даже если бы имел такую возможность. Уж больно она стервозна.
Зато теперь не устаёт намекать, что не против со мной закрутить. Но только у меня на таких дамочек давно аллергия. А с Марго продолжаю общаться, потому что как ни крути — всё-таки подруга юности. Да и коллега, в одной больнице работаем — смысл отношения портить? Но сейчас один её вид напоминает о том, как я налажал.
Даже если Аня действительно встречалась с этим… не имел я никакого права рассказывать о нашей связи Маргарите. И уж точно не должен был говорить то, что сказал — тем более, что это полное и абсолютное враньё.
Просто именно Марго начала разговор и сказала, что видела, как Богатырёв в приёмном в тот вечер спрашивал Аню. И смотрела при этом так, что… я понял, она если и не уверена на сто процентов, то почти обо всём догадывается.
И мне бы заткнуться, промолчать, но ревность и идиотский гонор не дали. Видимо, недалеко я ушёл от юнца, ведущегося на слабо. Понадобилось показать, что это ничего для меня не значит. Вот и показал, кретин… Во рту опять появляется гадкий вкус, хочется скривиться и сплюнуть.
— Ни-ик? Что с тобой такое сегодня?
— Ничего, Марго, — отталкиваюсь от стены, к которой прислонился. — Устал.
— Поехали поужинаем, отдохнёшь немного, — она облизывает губы, но на меня только накатывает отвращение.
— Нет, я домой, — махнув рукой надувшейся женщине, быстро прохожу обратно в здание.
В отделении я сейчас не нужен, если понадоблюсь — дежурный ординатор вызвонит. Дома будет хреново, но у меня такое подозрение, что нет сейчас места, где я буду чувствовать себя хорошо.
Приехав, встаю под обжигающий душ, температуру делаю на грани терпимого. С остервенением моюсь, но противные ощущения никуда не уходят, разве что слегка притупляются. Падаю на кровать, но заснуть удаётся далеко не сразу.
С утра вскакиваю рано. Полночи крутил в голове произошедшее и понял, что всё-таки детали не сходятся. Я, конечно, ревнивый мудак, сам знаю, но надо попробовать разобраться. Хотя бы поговорить! Как только проскакивают мысли, что мог несправедливо обвинить… даже додумывать боюсь, желудок сжимается.
Добираюсь до больницы, оглядываю парковку. Ежедневная привычка последних месяцев — выискиваю глазами знакомую машину. Нет, не приехала ещё. Ну что ж, есть время настроиться на разговор.
Поднимаюсь к себе, переодеваюсь в кабинете и выхожу в коридор. Отделение уже живёт суетливой утренней жизнью, медсёстры снуют по своим делам. Дежурный ординатор сидит за столом, зевая и заполняя бумажки. Всё привычно. Вот только почему я никак не могу унять дрожь внутри?
Ловлю за рукав пробегающую мимо старшую медсестру.
— Надежда Константиновна!
— Доброе утро, Никита Сергеевич, — отзывается женщина, поднимает брови.
Да, знаю, с утра у неё тоже дел по горло, а тут я ещё.
— Доброе. Увидите Анну Николаевну, передайте, что я хотел бы поговорить с ней до пятиминутки, — смотрю на часы на стене, до утренней врачебной конференции ещё есть время, Аня всегда приходит на работу раньше.
— Хорошо, — Надежда кивает и уносится по своим делам, а я, постояв, возвращаюсь в кабинет.
Спустя почти час дёргаными движениями собираю со стола документы и иду в конференц-зал. Она так и не зашла. Наверное, я и не имел права на это рассчитывать, но, чёрт… надеялся!
Сегодня куча народу — интерны и новые практиканты, столпившиеся стайками, загораживают проходы. Я ищу одну-единственную женщину, но не нахожу в этой толпе. Не вижу и потом на обычном месте — она всегда сидит с краю у окна на третьем ряду. Неужели решила скрыться где-то сзади?
На планёрке становится не до того — ночью была пара сложных случаев, да ещё и в ОРИТ лежат двое тяжёлых. После окончания зал быстро пустеет, и я тороплюсь к себе. На обходе-то точно поймаю её.
Вот только почти сразу вслед за мной в кабинет влетает встревоженная Надежда.
— Никита Сергеевич, Аня не пришла на работу!
Я даже не обращаю внимания на то, что медсестра называет врача по имени. Такое ощущение, что мне с размаху дали в солнечное сплетение. Чуть не потеряв равновесие, хватаюсь за край стола.
— Как… не пришла?!
— Я не видела её с утра, подумала, ну мало ли, задерживается, хоть это на неё и не похоже, — ломая пальцы, говорит Надежда. — Потом на пятиминутке… ну вы видели, сколько народу было. Я решила, может, упустила её. Но сейчас все собрались на обход. Анны Николаевны нет. Телефон у неё недоступен.
Смотрит на меня, и я вижу испуг в её глазах. На секунду закрываю свои, чтобы не показать, что чувствую то же самое.
— Вас ждут, Никита Сергеевич, — тихо произносит медсестра, и я понимаю, что она права.
Я не могу сейчас никуда сорваться, даже если единственное, чего хочу — это прыгнуть в машину и, плюнув на всё, мчаться к Ане домой. Я заведующий и главный хирург отделения. У меня обход и пациенты, некоторые из которых в тяжёлом состоянии.
— Надежда Константиновна, пожалуйста, попробуйте ещё раз дозвониться Ане… Анне Николаевне, — исправляюсь, и медсестра кидает на меня внимательный взгляд. —
