- Думаете, она опять попытается… - Вова замолчал. Произнести «наложить на себя руки» не повернулся язык.
- Не знаю, - пожал плечами медик, - что у нее на уме. – По неофициальным данным, каждый третий человек в подобной ситуации пытался покончить с собой. Многим это удавалось. У Кристины, к тому же, есть опыт… Ей в голову может прийти, что угодно. С моей точки зрения Кристина давным-давно здорова. Но… целыми днями сидеть на одном месте, - это ад. Сидеть и безнадежно любите принца - это ад вдвойне. – Глаза медика пронзительно уставились на совсем поникшего принца. – Владимир…
- Да?
- Это действительно важно. Вы ее любите?
Вова молчал.
- Вы любите ее такой, какая она есть? Или все-таки надеетесь, что она станет лучше или вдруг начнет бегать и прыгать? Вы можете любить ее такой, какая она есть? У вас достаточно сил?
Взгляд Вовы упал на нелепые ортопеды, которые неряшливо бросили возле журнального столика. Заметив это, Лев Алексеевич нагнулся и аккуратно поставил ботинки возле кровати.
- У вас перехватывает дыхание, когда вы видите на девушке такие ботинки или то, как она передвигается на костылях?
- Перехватывает, - признался Вова.
- Эх, Володя, Володя… «Платят – не платят»… Если б я искал место, где «платят», то давно бы сидел в банке. Жизни – это вам не театр, здесь за все приходится нести ответственность…
Вова, наконец, понял, что собеседник его достал. Он не мог понять, чем именно: снисходительным тоном или беспардонностью, с которой он лез в чужую постель, или противоестественной нежностью, с которой он передвигал с места на место ортопеды Кристины.
- Слушайте, вы! – сорвался вновь Вова.
Лев Алексеевич машинально закрыл нос руками. Однако Вова не ударил его, а, схватив за шкирку, припер к книжному шкафу. Зазвенели стекла.
- Ты что несешь?! Ты запарил меня! Думаешь, я не знаю, где жизнь, а где театр?! Думаешь, мне пять лет?! Думаешь, я здесь развлекаюсь?! Тебе платят, и хорошо платят не за то, что бы ты лез в чужое белье!
- Убери руки! Убери руки! - тараторил Лев Алексеевич: - Я сказал, убери руки, дегенерат! Ты так ничего и не понял!
- Я десять лет не выходил из себя, Лёва! - сопел Вова. - Занимайся своим делом, а не копайся в чужом белье!
- Убери руки! - шипел доктор. - На нас смотрят! Мы же взрослые люди!
В дверях, широко осклабясь, стоял Гарик:
- 0, махач, блин! Га-га-га! Вовчик, мочи его!
Отпустив медика, разъяренный Володя двинул на пацана:
- Чего тебе надо?! Ну-ка, иди! Иди, погуляй!
- Сам гуляй! Га-га! - Шустро улизнув от лап Вовы, Гарик укрылся за спиной остолбеневшего Льва Алексеевича: - Лева, а я все слышал!
- Дегенерат! - ругался врач, приводя в порядок внешний вид.
- Лёва, бляха-муха! - обиделся Гарик.
- Какой я тебе Лёва?!
- Я сказал, что я все слышал, - повторил пацан.
- Что слышал?
- Короче, Лёва, после всего, что тут было, с тебя причитается.
- Что еще за новость?
- Вовчик, объясни Лёве, что значит причитается, - попросил Гарик. - Он не въезжает.
Молчавший Вова метнулся, было, к мальчишке, чтобы отвесить душевный подзатыльник, но тот с хохотом увильнул и опять спрятался за «Лёвой». Плюнув на обоих, зашкаливший как бык на арене Володя направился в прихожую обуть кроссовки, да сбежать отсюда, покуда цел, и пока с него самого ничего не «причитается».
Дождавшись, когда минует угроза подзатыльника, Гарик вернулся к баранам:
- Бабки гони, Лёва.
- Какие бабки? - не понял тот.
- Двадцать пять процентов с выручки.
- Какие проценты? - У медика наметился нервный тик у левого глаза.
- Мать тебе платит? - Отбросив легкомысленные смешки, Гарик заговорил конкретно: - Считать умеешь? Три части берешь себе, одну отдаешь мне. Если завтра не покатят бабки, скажу мазеру, что у сеструхи два месяца нет улучшений, - ты так сказал, - и что она останется хромой, а ты здесь только имитируешь.
Лев Алексеевич медленно снял разбитые очки. Выглядел он скверно. Как после бури.
И тут свершилось. Как гром из свинцовых туч щелкнул дверной замок. Возня мигом прекратилась. Володя в одном башмаке застрял в прихожей. Лёва с Гариком уставились на входную дверь из комнаты.
В раме распахнувшейся двери все увидели фигуру Кристины, повисшую на костылях. Молча вошел Лёля со сложенной коляской, опустил на колеса, вкатил в дом.
- Всем привет! - объявила Кристина.
Она забралась в прихожую и столкнулась с Вовой, одна нога которого была в кроссовке, а другая в тапочке.
- Ты сюда или туда? - спросила Кристина.
- Туда.
- А зря. - Она зашагала дальше. – Будет интересно.
- Могу и остаться
- И вы тут? - Кристина доплыла до Льва Алексеевича. - Как дела?
Ее конвульсивные шаги в блестящих желтых гетрах производили неизгладимое впечатление. Особенно кислотный прикид и оранжевые кроссовки на красной подошве потрясли медика, он был здесь самым консервативным.
- Гм, гм... Вы уже не носите прописанную обувь? - зачем-то спросил он, откашлявшись, в кулак, наверно, чтобы сказать что-то строгое, медицинское.
- Нет, можете забрать, носите, сколько угодно, если вы их так любите. - Кристина остановилась посреди комнаты и прогнула спину, так что ляжки из-под мини-юбки выпятились перед Левой. - Забирайте, не стесняйтесь. Меня они, честно говоря, достали.
- Гм, с вами все в порядке?
- Если порядок, когда тетка болтается в воздухе, у меня полный порядок. А у вас?
Леля помог ей опуститься в коляску. До Льва Алексеевича, наконец, дошло, что ему пора прощаться.
- И у меня, - сказал он.
- Ну и до свидания! - Кристина попрощалась первой.
- До свидания. - Обалдевший доктор вышел. Через минуту дверь за ним захлопнулась.
В комнате появился Вова:
- Ушел, - доложил он.
- Лёля, сигарету, - попросила Кристина.
Леша вооружил ее куревом и дал огня. Гарик пялился на преображенную сеструху с разинутым ртом. Вова, не успевший отойти после разборок с Львом Алексеевичем, не знал, куда себя пристроить.
- Что молчите? - Кристина, оглядела мужиков. - Не ждали?
- Сеструха, блин… - тихо просвистел Гарик в тишине.
- Будем пить, хохмить и матюгаться, - объявила Кристина. - Гарик, где выпивка?
- Это, ...в баре. - Брат с опасением взглянул на Лешу, как на лицо авторитетное и наделенное правом решающего голоса.
Лёля утвердительно кивнул.
- Там, по-моему, винище... - Гарик почесал за ухом. - Коньяк, блин…
- По крыше бьет? - спросила Кристина.
- Ну, - подтвердил брат.
- Клёво будет?
- А в холодильнике пиво есть.
- Так тащи же! - Кристину пробрал азарт. - Парни, шевелитесь! Музыку туда, стол сюда. Или я сейчас сама начну двигать. Лёля, выгребай все из холодильника! А ты открой окно. Что тормозишь? Курить будешь?
