Себастьян. — Мне кажется, она есть. А тебе? — подразнивающим движением его губы приближаются к моим.
— Отпусти меня.
— Ага. Обязательно, — но вместо того, чтобы выполнить сказанное, Себастьян раскрывает мои губы языком и ныряет им в глубь моего рта. Со стоном, я позволяю ему это сделать. Низ живота бешено пульсирует, когда я представляю, какую боль бы причинила эта картина Мердеру. Да… месть — это блюдо, что подают холодным.
— Забудь о нем, mon ange, — его низкий голос отдается вибрациями на моих губах. Я растворяюсь в поцелуе, принимая, плавясь, погружаясь… мысли исчезают, остаются лишь ощущения. Сплетаются руки и губы, языки. Я отвечаю им, кусая и прижимаясь всем телом ближе, и вновь отдаляясь. Его ладонь все еще на моей шее, а большой палец скользит по пульсирующей вене, но мягко так… безопасно.
В конце концов, я прихожу в себя и вмазываю вторую пощечину за сегодняшний вечер. Да, князю Монако. Мама рассказывала, что их с отцом знакомство произошло с подобного действия. Очевидно, раздавать оплеухи у меня в крови!
— Заслуженно, — цедит князь, явно ощущая полное удовлетворение от того, что заполучил желаемое. Как и говорил.
— Определенно, — отталкиваю Себастьяна, все еще тяжело дыша и часто моргая.
— Я просто знал, что ты тоже этого хочешь. Чувствовал, — коротко поясняет он непоколебимым тоном, словно несколько секунд назад не стонал в мои губы.
Проклятье, это было горячо. Очень. Мне и стыдно, и радостно. Может, на Коулмане мир клином не сошелся? Но… не обманываю ли я себя? Вполне вероятно, все это волнение связано лишь с тем, что я жутко хотела сделать ему больно?!
— Не хотела я этого, — отрезаю я, как ни в чем не бывало. — И… отвези меня домой, к мужу. Все, что произошло в Монако, останется здесь. Это было неправильно.
— Забавная ты, Анджелина, — выносит вердикт он.
— Это еще почему?
— Ты думаешь, что все в тебе ценят «правильность и идеальность». Возможно, так и есть. Но я заметил то, что сама ты в себе ценишь. И я способен тебе это дать в той мере, какой ты представить себе не можешь, — загадочным тоном обещает князь.
— И что же это?
— Свободу, — коротко отзывается он.
Так, не надо… не надо тут быть таким проницательным и демонстрировать то, насколько хорошо ты меня чувствуешь и читаешь.
— Мне нужно вернуться к мужу.
— Звучит чертовски сексуально, учитывая тот факт, что мы творили минуту назад. Так, на яхту? — легким движением руки он указывает путь к машине. — И не задавай вопросов. Да, я сам тебя отвезу.
* * *
Примерно через десять минут молчания мы тормозим у знакомой пристани.
— Если понадобится помощь. Любая. Я к твоим услугам, — немного отстранённо предлагает князь. Я не знаю, что это — банальная вежливость или его искреннее желание, поэтому просто… молчаливо тушуюсь, до сих пор испытывая неловкость из-за нашего поцелуя. Точнее, правильнее сказать… смущение.
— Хорошо. Спасибо.
— Не стоит благодарности. Возьми, — он протягивает мне свою визитку. — Это мой личный номер на случай, если ты вдруг окажешься в затруднительном положении.
— Я не могу его взять, — колеблюсь, глядя на кусок пластика. Вряд ли он мне поверит, если я скажу, что Кол лишил меня возможности пользоваться телефоном.
— Это ни к чему тебя не обязывает, а мне будет спокойнее от мысли, что может быть однажды я окажусь тебе полезным, — Себастьян искренне улыбается.
— Спасибо, — смущено бормочу я, понимая, что отказаться от предложения князя все равно, что нанести личное оскорбление. Открыв сумочку, я прячу визитку в пудреницу, надеясь, что Мердер не опустится до того, чтобы рыться в моей косметике.
— И, Анджелина…, — он вдруг резко берет меня за руку, когда я порываюсь выйти из Ройса не дожидаясь демонстрации его хороших манер. — Ты заслуживаешь большего, — многозначительным шепотом подводит черту Себастьян Гримальди.
— Не вам судить, князь, — холодно отрезаю я и выхожу из машины, аккуратно закрыв за собой дверь.
Искра была. Определенно была.
Но впереди меня ждет мое личное полыхающее пламя…
На яхте меня встречает обслуживающий персонал и охрана Мердера. Я спускаюсь в крохотный спортивный зал, из которого доносятся рычащие звуки. Мердер явно вымещает свой гнев на боксерской груше. Прошло куча времени, а он все еще заведен?
Когда я вижу его, понимаю, что Брейн находится не в себе. Взгляд — сосредоточенный, цепкий, дикий. Удары — точные, жесткие, можно сказать — смертельные.
И я, кажется, бегу на обстрел или обезумела окончательно, потому что выпаливаю ему все, как есть, когда он замечает, наконец, что я вернулась, и поднимает на меня взгляд:
— Я целовалась с Себастьяном Гримальди. И мне это чертовски понравилось, — нагло заявляю ему в лицо.
Мердер
Снова вижу этот сон, где мы с Пикси бежим по пустыне. Теперь он повторяется каждый раз, когда мое сознание переходит в спящий режим. Словно кто-то загружает долбанный троян в мой мозг, стоит мне вырубиться.
Мы опять в пустыне, среди рыжих барханов и бесконечных песков, обступивших разрушенные руины древних поселений. Я крепко держу ее за руку, над нашими головами плавится солнце. Песчаная пыль скрипит на зубах и забивает ноздри, обжигающий ветер, невыносимое пекло. Горло горит от жажды, сердце молотом колотится в груди, каждый выдох опустошает легкие, лишая сил, пот заливает глаза, а ноги горят от боли, словно мы бежим по разбитым стеклам. Хочу оглянуться, посмотреть, что за угроза таится за спиной, но не могу — мышцы шеи парализует необъяснимый страх.
Мы минуем последние развалины, впереди только пылающий жар пустыни, под ногами жалящие осколки, а за спиной леденящий холод. Я чувствую, как невидимые щупальца впиваются в немеющий затылок, цепляются за плечи, вгрызаются в позвоночник, и я, как подкошенный, падаю на колени, выпуская пальцы Пикси. Боль разрезает кожу, сочится кровью сквозь раны, образуя вокруг меня багровые озера. Соленые и густые, я тону в них, захлебываюсь, исчезаю.
В ушах звенит от бешеных ударов пульса, и сквозь нарастающий гул я слышу вопль Анджелины. Звонкий, отчаянный, полный ужаса. Она кричит мое имя, умоляя меня…
— Пожалуйста, Колман… Прошу тебя… Проснись!
Я открываю глаза, все еще оглушенный и частично парализованный. Внутри все горит, не чувствую онемевшие конечности, но ощущаю липкий ледяной пот, струящийся по телу, и металлический привкус крови во рту. Голова взрывается от сверлящей боли, зубы стучат, прерывистое дыхание сушит горло, тьма перед глазами сгущается, а потом отступает, рассыпаясь на миллиарды пикселей. Я пытаюсь пошевелиться, и каждую мышцу пронзает острыми колющими спазмами, желудок скручивается,
