счастью, я еду за подтверждением еще и к врачу.
— Срок беременности соответствует полным семи неделям.
Семи! Я отматываю память назад. Был только раз, когда мы пренебрегли презервативом. В Беляево. Но я же еще кровила… А оно вон как.
Выхожу на улицу. Меня снова шатает. Но в этот раз не от слабости. А от счастья. Я словно пьяная. И как раз в этот самый сладкий момент моей жизни звонит телефон.
— Марат!
— Как хорошо, что ты еще не забыла о моем существовании.
— Марат…
— Если ты сегодня не вернёшься на работу, мне придется тебя уволить.
— Я приеду прямо сейчас! Мне столько нужно тебе сказать…
— Вот и хорошо, — как будто смягчается.
Мы не виделись почти две недели. Я истосковалась по нему, извелась. Но даже в сладком сне я не могла представить, что у меня будут такие новости в следующую нашу встречу. Не стуча, захожу в кабинет. Марат оборачивается. Я несусь к нему в руки, не давая сориентироваться.
— Афина… — выдыхает мне в волосы. И столько муки в его голосе, столько тоски…
— Скучал?
— Очень. Я больше не выдержу этих качелей. Правда… Давай уже что-нибудь решать.
Его глаза абсолютно больные. А мне так хорошо, так счастливо от того, что нашим бедам пришел конец.
— А все уже решено за нас. — Смеюсь. Марат, удивленный моим настроением, приподнимает брови.
— Да? И что же?
— Ты должен отменить свадьбу.
Его глаза гаснут. Он отпускает мои руки и оторачивается.
— Опять ты за старое? Я же тысячу раз тебе объяснял — не могу! Не могу я ничего отменить.
— Можешь. Я беременна, Марат. Я беременна…
— Чушь какая! — он отшатывается.
— Чушь? — эхом повторяю я.
— Да. Весьма, кстати, неоригинальная. Не унижай ею ни меня, ни себя. Это… недостойно.
— Недостойно… — опять попугаем, как дурочка. Осознав это, трясу головой. Нет. Ничего страшного. Он просто не понял. — Я не вру. Господи, у меня даже справка есть, — отчаянно пытаюсь держать лицо.
— Ты не можешь быть от меня беременна. Мы предохранялись. Так что либо твоя справка липовая, либо…
— Что?
Нож в груди проворачивается. И это «что» — как выдох. Едва слышное. Сиплое. Не мое.
— Либо это не мой ребенок.
Марат. Пять лет спустя.
— Девочка! Девочка, милая, туда нельзя.
На девочку не смотреть невозможно. Маленькая, шумная. Настоящий дьяволенок. Темные кудри торчат в разные стороны, заколка, которая должна была их обуздать, съехала на бок. Щеки румяные, как яблочки. Живые глаза. В руке деревяный меч, которым она то и дело помахивает.
— По-че-му низя? — интересуется, рубя мечом воздух в такт.
— Потому что это комната для персонала.
— Так, а нельзя почему?
Переглядываемся с матерью. Синхронно закусываем губы, чтобы не засмеяться. Малышка совершенно очаровательна. А больше в VIP-зале аэропорта смотреть не на кого. Здесь своего вылета ожидаем лишь мы с родителями и сестрой, семья с детьми-подростками и компания бизнесменов. Все они сидят на приличном расстоянии от нас.
— Потому что там живет злой серый волк! — не придумывает ничего лучше тетенька за барной стойкой. Губы девочки округляются синхронно с глазами.
— Настоящий?
— Угу.
— Страшный? С большими зубами?
Отец откладывает планшет и тоже устремляет взгляд на малышку.
— С огромными.
— Зачем они пугают ребенка? — возмущается мама и приподнимается с места, чтобы вразумить безмозглую сотрудницу аэропорта. Но девочке никакая защита не требуется. Вместо того чтобы испугаться, она приходит в еще большее возбуждение. Пробирается к двери на пару шагов и, взмахнув мечом, приговаривает:
— Я ни волка не боюсь, ни лису! Я их всех по-гу-блю. По-ру-блю в капусту!
Не засмеяться тут невозможно. Мы и смеемся. Все вчетвером. Я, мама, отец, Лала… Малышка резко оборачивается. И, потеряв к волкам и лисам всякий кровожадный интерес, залипает на нашей компании.
— Эй, зайка, хочешь печенько? — мама берет печенье из поданной нам к чаю вазочки и приглашающе машет рукой. Мама обожает детей. Мама мечтает о внуках…
— Мам, перестань, — одергиваю.
— Почему?
— Вдруг ей нельзя? Аллергия. Или родители запрещают брать что-то у незнакомцев.
— Интересно, кстати, где они.
— Ее родители? Понятия не имею.
Пока мы переговариваемся, девочка потихоньку подходит к нам. Замирает почти у самого столика, потупив глазки.
— Хочешь печенько? — повторяет мама.
— Нет. Хочу Симпл Димпл.
— Правда? А что это такое?
Девочка тычет маленьким пальчиком себе за спину. Туда, где на витрине, выстроившись в ряд, стоят игрушки на любой вкус, цвет и кошелек. Впрочем, в VIP-зале кошельки у всех, надо полагать, соразмерны.
— Это такая волшебная штучка, которая помогает справиться со стрессом, — поясняет кроха. Лала, моя сестра, покатывается со смеха.
— Ты ж еще даже в школу не ходишь. Откуда у тебя стрессу взяться?
— Стресс повсюду, — авторитетно заявляет девочка и, ни капли не стесняясь, забирается к нам на диван. Отец, посмеиваясь, ей помогает. — Мы и на лыжах кататься летим, чтобы с этим самым стрессом проклятым справиться. Ну, еще, конечно, чтобы мама, наконец, решилась дать Альберто… — девочка хмурит темные густые брови, не сразу подобрав нужное слово: — Шанс. Потому что не все мужчины — козлы.
Отец давится чаем.
— Это тебе твоя мама сказала?
— Нет. Это Сергеевна маме. Я случайно услышала, — снова отводит глазки. Ага, случайно, как же. Я усмехаюсь. — Сергеевна — это вроде как моя бабушка. Мы у нее Новый год встречали. Было весело. И подарков много. Только про Симпл Димпл Дед Мороз забыл, — добавляет, театрально искривив рот.
— Думаю, это надо срочно исправить, — улыбается отец.
— Прямо сейчас, да? — глазки девочки загораются азартом. Мама фыркает.
— Ну, иди, раз пообещал. Как хоть тебя зовут, Симпл Димпл? — ласково приглаживает рукой кудряшки.
— Марьям, — бормочет малышка, пулей слетая с дивана. Отец встает вслед за ней. Дети в нашей культуре — самое святое, что может быть. У меня детей до сих пор нет. Хотя Фарида забеременела сразу же, после свадьбы. Ну как?.. Так мне это преподнесли. Лишь когда она потеряла ребенка, я совершенно случайно узнал, что срок был гораздо больше, а значит, ребенок Фариды никак не мог быть моим, хотя предполагалось, что я ее первый мужчина. Никогда ни до, ни после я не чувствовал себя таким дураком. Меня просто использовали, а я как будто и не сопротивлялся. Мне даже в голову не могло прийти, что вся эта спешка со свадьбой не случайна. Но самое паршивое, что о случившемся узнали мои родители. Они и без того чувствовали себя виноватыми в том, что настояли на этой свадьбе, а узнав правду, совсем поникли. Отец даже предлагал развод, несмотря
