в то горло кусок попал…
– И все? Просто домой забрать? Она ж не собачка, чай. Просто так у себя не поселишь. – Дядя Коля опять переключился на Тихона. Слава богу, меня больше не стремился напоить.
– Причем тут собачка? Если ей понравится так жить, можно и пожениться… Ик!
Понятно. Слабак. Тихон банально напился дяди Колиной наливкой!
– Больше ему не давайте свое снадобье! Хватит! – Хитрый пожилой сводник уже тянулся со своей аккуратной бутылочкой к стопке. Пришлось рукой закрывать, чтобы даже не думал о добавках.
– А че так? Смари, твой женишок-то, видишь, только-только разговорился. Даже пытать особо не пришлось…
Он хитро и довольно улыбался в густые белые усы.
– А мне зачем такие откровения? Завтра проснется, протрезвеет и все забудет!
– Не забудет. Свидетелей много. Если что – освежим в памяти. – Тем не менее, бутылек он спрятал в нагрудный карман. Послушался.
– Стеф, не бузи! Ты, когда улыбаешься, намного приятнее!
Тихон уже покачивался на стуле и по-идиотски улыбался. Глаза блестели и, кажется, смотрели в разные стороны.
– Ты сейчас со мной разговариваешь или со стенкой? Не могу уловить твой взгляд.
– Я тебя и с закрытыми глазами вижу! Не парься, Стешенька! – Качнулся в мою сторону. Кажется, хотел обнять. Но промазал…
– Да, парень… Я думал, ты крепче… – Дядя Коля, несмотря на свой преклонный возраст, проворство и скорость не потерял: успел поймать Тихона за майку и даже удержать.
Подозрительный треск ткани подсказывал, что эта устойчивость Тихона – совсем ненадолго.
– Ужас. Я не видела ни разу, чтобы человека так срубало. Что вы ему туда насыпали, дядя Коля? Он хоть выживет?
Мы теряли Тихона. Он просто оплывал и уплывал куда-то, счастливо улыбаясь.
– Ой. Наверное, не тот бутыль взял. У меня одна оставалась, неразбавленная. Вот я пень старый! – Старик хлопнул себя ладонью по лбу… Но как-то очень ненатурально. Кто-то явно хотел меня обмануть.
– Он хоть не умрет от этой дозы?!
– Нет. Уснет сейчас. А проснется – как младенец! – Дядя Коля уже поднимал нашего гостя, взваливал себе на плечо.
– Такой же тупой, что ли? Потеряет память, мозги и остатки воспитания? Будет пускать пузыри и гадить под себя?
Тихон, конечно, гаденыш вредный. И обидел меня, причем не раз. Но терять его – как-то я была не готова. Привыкла, что ли, к его гадости и вредности? В чем-то более «высоком» себе признаваться не решалась.
– Ничего с ним не станется. Простуду выгнали. А дурость – это ж не лечится. Если она есть, то останется. А если нет – и дальше не будет.
– А куда вы его несете?
Будущее Тихона показалось очень странным и туманным. С дяди Коли станется и выбросить его в подъезд, прямо так – босиком, в майке и трениках. Наблюдала пару раз, как вылетали наружу нетрезвые гости некоторых соседей…
– Спать положу. Умаялся ж, бедный. Пускай отдохнет.
Понять бы, что им двигает, моим загадочным защитником. И отчего он воспылал любовью к Тихону…
– Стефа, а что с ним? Назюзюкался? – Кирюха все это время внимательно наблюдал за происходящим. Молчал, не вмешивался, не комментировал никак. И это тоже было подозрительно…
– Это его совесть мучает, Кирюш. Видишь, как плохо становится людям, когда они поступают нехорошо?
– Дядя Коля ему совесть, что ли, налил? Из своей волшебной бутылочки?
Рука-лицо. Рановато я заговорила с племяшом о таких высоких категориях.
– Нет. В бутылочке – гадость. И ее нельзя пробовать, никогда! Понял?
– А совесть где тогда?
Черт. Вот теперь же никогда не отвяжется! Будет требовать пояснения! А где их взять, если я сама не знаю, где у Тихона находится совесть?!
– Давай, дождемся Наталью Владимировну? И вместе спросим? Я не умею объяснять, как она.
– Так и скажи, что сама не знаешь!
Пришлось признаваться:
– Да, малыш, я реально не понимаю, что случилось с Тихоном. Наверное, он устал. Выспится у дяди Коли, придет в себя, тогда мы с ним и пообщаемся. Хорошо?
– Хорошо. – Кирюха серьезно и деловито кивнул. – А он правда хочет на тебе жениться, Стеф?
Ну ё-моё! Только успела расслабиться, решив, что допрос окончен… Пришла еще одна беда, откуда не ждали!
– Не думаю. Так просто люди о сложных вещах не говорят. И вообще, Кирюх, у нас там продукты в пакетах валяются. Нужно срочно разбирать, раскладывать в холодильник!
Хитрость, слава всем богам, удалась: вкусности смогли отвлечь ребенка от высоких и сложных материй.
Когда Тихон успел напихать в тележку игрушек, да еще и оплатить их – я так и не поняла. Но Кирыч был откровенно счастлив. И, кажется, даже немного перестал дуться на Тихона.
Еле уболтала племянника, что пора умываться и ложиться спать. Он все мечтал дождаться явления Тихона перед наши ясные очи.
Несколько раз он заглядывал в комнату к дяде Коле и расстроенно возвращался ни с чем:
– Дрыхнет. Не хочет вставать!
– Ну, пускай отдыхает человек. Не храпит хоть?
– Не. Только ногой дрыгает и нос морщит.
Тут же перед глазами встала умильная картина спящего «малыша». Я такую наблюдала каждую ночь в последнюю неделю. Привыкла, кажется… Захотелось посмотреть на него еще раз, одеялком прикрыть… Еле удержалась.
– Вот и ты иди укладывайся, мой дорогой. Бери пример с взрослых дяденек.
Милана опять задержалась на смене. Похоже, ей долго придется отвыкать от переработок – несколько лет жизни в таком режиме не могут не давать о себе знать. Пыталась уговорить, чтобы все бросила и бежала домой – нет, не смогла. Сменщица заболела, сестренка осталась за нее до утра.
Кирюшка плохо укладывался – тоже привык к другому месту, и теперь на своей родной постели ему было то слишком жестко, то жарко, то чересчур темно. На часах была половина второго, когда он, наконец, угомонился…
А ко мне сон вообще не шел. Слишком много событий за день, которые не успела переварить. И Тихон – слишком много Тихона было сегодня. И накануне, кстати… И – нет, не слишком. Ровно столько, сколько надо бы. И как дальше жить, когда его станет меньше?!
Ответ пришел, откуда не ждали.
Дверь медленно, очень медленно приоткрылась. Как я могла забыть повернуть замок на ночь? Не все соседи у нас такие добрые и милые, как дядя Коля. Сердце заколотилось в панике…
В тонкой полоске света проявилась одна мужская нога. Вторая. Чуть выше светились цветастые семейные трусы. До самых колен болтались.
Трусы – дяди Колины. Ноги – Тихона. Сердце слегка успокоилось. Но все равно, было стремно: а вдруг он еще и лунатизмом с похмелья страдает?!
