Засыпая, он держит меня за попу и за волосы, и в полусне бормочет, ухмыляясь:
— М-м-м-гм-м... моя сучка с перчиком...
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ При свете лампочки
— Я никуда не поеду ни на какую гребаную встречу к твоему гребаному Резо. Я сказала.
— Не к «моему», он мне не родственник... Блять, Кати, да почему?..
— Я так решила. Сам езжай.
— Я не могу.
— Я тоже не могу.
— Я, блять, работаю.
— Я тоже работаю. Высади.
— Да еб твою мать, там ненадолго...
— Я сказала: высади.
В общем, дела у нас идут как нельзя лучше. А иногда я даже и на работе появляюсь, да.
Сейчас, к примеру, на Карре-Ост.
Жарища сегодня. Безжизненный, раскаленный объект раскинулся перед моим неосведомленным взором на манер Долины Смерти. Чего это тут тихо так — стройтехника, что ли, барахлит?..
— Это вы от «Аквариусов»? Где начальник стройки, мать его за ногу?! — накидывается на меня Марио, низенький, волосатый и лысоватый бригадир подрядчика. — Воды нет!
— Сейчас будет, — говорю. — Большая пробка в Трептове.
— Да причем тут пробка?
— Да он из Трептова едет.
— А-а... — затем, опомнившись: — Так это не вы разве?..
Все так думают, думаю, а сама только киваю и уже набираю полусекретный, добытый мной некогда номерок в районной службе водоснабжения. Плету им, что тут у нас черт знает какой армагедец. Мне обещают дать воду через четверть часа.
— Что говорят? — спрашивает бригадир уже чуть более миролюбиво. Наезд, предназначавшийся мне, как «бауляйтеру», то есть, «начальнику стройки», попритушен.
— Щас дадут. Это из-за них в Трептове пробка.
Воду дают и правда почти «щас», хоть я и просто так, навскидку сказала.
Пригорюнившийся было на жаре зеленоватый экскаватор, загнанный на груды строительного мусора, оживляется. Голодным динозавром набрасывается он на изрядно искромсанный полутруп здания и с колоссальным грохотом отхрупывает своими гигантскими челюстями-кусачками по куску от перекрытия с торчащими венами кабелей и арматуры. Пыль из свежих ран обдают водяным туманом.
— От же повезло нам, что ты приехала, — восхищается Марио. — Хрен бауляйтера того дождешься... неделю на стройке не показывался, падла... да больше... Я ж даже в лицо его не знаю.
— Не мог он, — говорю. — У него «корона». Была.
— Да у кого ее не было, — добродушно ворчит он. — Гм-гм.
— Да он бы, — говорю, — вряд ли бы вам помог.
— Эт почему?.. — бригадир теперь явно в хорошем расположении духа и не прочь «пофлиртовать».
И я не прочь:
— «Телефонов» не знает, — говорю. — А я знаю.
— Молодец.
— Мгм. Да вон он. Здорόво, с возвращением. Так, мне пора.
— Да ты куда? — бригадир уже успел ко мне «прикипеть» и появление нашего бауляйтера почти игнорирует.
— На другую стройку, — скалю зубы. — Давайте, работайте тут. Если че — вызывайте.
— Вали уже, — смеется «наш». — Супер-девочка. Без тебя как-нить справимся.
— Не уверен, — тянет бригадир, кивает нашему в знак приветствия и подает руку нехотя, будто раздумывает. — Здорово. Будем знакомы. Чё, «корону»-то вылечил?..
Препоручив Карре-Ост нашему, отчаливаю, и взгляд мой случайно падает на подсобку на дальнем краю территории. Рабочие устроили себе там стихийную столовку. Обедать вместе им никто не разрешил бы, и они ныряют туда поодиночке.
«До последнего нырять будут» — думаю безучастно. «Пока не снесут».
Выдвигаюсь в сторону метро и мгновение соображаю, куда ехать.
В голове хрипло-матерным эхом отдается наездливый голос. Меня передергивает, но это не отвращение, а повеселевшее возмущение: я ж «сказала».
На волне возмущения еду не на Курфюрстен, хоть и «ненадолго же», а в свой горемычный Бланкенбург. Пусть считают меня супер-девочкой.
***
Устала. Супер-девочки тоже устают.
В Бланкенбурге проторчала почти до вечера, на фирму уже не поехала.
Опять иду, опять на метро.
— Кати, да там вроде Йеноптик разродились... — бубнит мне в наушнике Мартин. — Встречу назначили.
— Круто, — говорю пресно и киваю, хоть он и не видит.
— Через две недели.
Не круто. Совсем. Я буду в отпуске — это я так решила — а без меня не круто...
Повинуясь необъяснимому рефлексу, оборачиваюсь и до меня доходит, что меня на шаговой скорости «ведет» по проезжей машина. Моя машина.
— Перезвоню, — говорю Мартину.
— Ну так как...
Но я уже «повесила» и сажусь к себе в машину.
Собираюсь спросить, как он тут оказался, но не успеваю и рта раскрыть — Рик по «громкой» говорит с Резо. Запихиваю наушник обратно в ухо, делаю вид, что мое совещание еще не окончено. Веду себя, безусловно, как маленькая, но — я ж «сказала».
Когда «совещания» у нас обоих, наконец, «завершены», мы застываем в пост-совещательном ступоре и безмолвно плывем навстречу вечернему городскому мареву.
— Хавать дома есть? — спрашивает Рик.
Чего спрашивает? Прекрасно знает, что нет.
Полагаю, вопрос риторический — не отвечаю.
Рик не настаивает. Лезет ко мне в ноги и поднимает ко мне на колени пакет, в котором оказываются две коробочки с тайской лапшой.
Марево оказывается пробкой на въезде в Панков. Мы увязаем в этой пробке и принимаемся за лапшу.
— Че, Курфюрстен я теперь сам буду делать? — спокойно осведомляется Рик. С места — в карьер.
— Хочешь — сам, хочешь — не сам, — отвечаю с полным ртом. — А только я с этим сутенером больше встречаться не собираюсь.
— Он не сутенер. То вообще была не его точка.
— «Точка», — едва удерживаюсь, чтобы не фыркнуть. — Ну, не его, так его брата или свата. Почем я знаю. Я в их генеалогии не разбираюсь.
— Между прочим, он как раз-таки собрался перестраивать объект, доводить до нового пользования, если ты забыла. И я — тоже.
— Не забыла, — говорю. — Кстати, Карре-Ост скоро доломают... потом начнется...
Но ему неинтересно слушать. Может, потому что там без взрывов и он не задействован в этом их проекте. А может, просто дуется из-за Резо.
***
Вечер нынче, кажется, приятный, но мы до того наторчались на улице, что нас с ним даже на балкон не тянет.
Вероятно, это должно было произойти рано или поздно, хоть до этого момента я и не задумывалась, что должно было. Не ждала, так сказать.
Начинается с того, что мы заглядываем на кухню, я не знаю, зачем, да так там и оседаем. Пива нет, поэтому пьем чай.
— В отпуск не хочешь смотать? — спрашиваю.
— Эт куда?
— Хоть куда.
— Какой щас отпуск...
Да, с ним так и есть, думаю, с бизнесом. И чего ему неймется? Работал бы себе спокойно на Франка. Бизнесмен, е-мое, вот не могу...
— Слушай, я ж не говорила, что совсем тебе помогать перестану.
Не собираюсь его задабривать, просто раздражает, оказывается, этот мрачный его вид.
— Мгм.
— Да блин. Если надо чего подписать, там, отправить или куда обратиться...
— Мгм.
— Да хорош уже — заладил.
— Это ты заладила. И ты прекрасно знаешь, что хрен я сам куда могу обращаться или чего подписывать.
— Это я уже поняла. Хоть мне, между прочим, никто не потрудился толком объяснить, почему.
Потому что читать-писать он умеет, это я теперь знаю. Паспорт с ПМЖ у него тоже есть, есть даже лицензия на эти его взрывы.
— Для тебя это так важно?
— Нет. В принципе. Ну, если ты не убил, там, никого.
Он как-то странно смотрит на меня.
— Да брось, — пытаюсь обратить все в шутку. — Во, блин, устали... Денек сегодня... Слушай, делай себе свои дела со своим Резо, я ж не возражаю. Вы все утрясли?
— Я туда не ездил. Не успел.
— А че, на работе задержался?
— Нет.
— А куда ты ездил?
— В Нойштрелиц.
— Зачем? Мы же там «всё» уже.
— Рита попросила. Позвонила сегодня.
Тэк-с. Я супер-девочка и меня так просто ничем не испугаешь. Сейчас тоже: это его «Рита попросила» как молнией такой в меня полыхает, а я не пугаюсь совсем.
