большие голубые глаза наполняются слезами, и я представляю, как парочка из них соскальзывает, цепляясь за ее темные ресницы.
— Мне нравится твоя улыбка, — тихо говорит она, затем вглядывается в меня с каким-то извращенным интересом, поблескивающим в белках ее глаз. — И от этого… мне не больно. Я могу вынести что-нибудь и похуже, Саллен.
Этого никак не может быть.
Такое невозможно.
«Может, это какая-то уловка. Игра посложнее обычных игр Штейна. Возможно, все наоборот, и это она меня похитила. Именно так мое тело станет готовым к переходу Штейна в его божественное состояние».
И как только мне в голову приходит эта мысль, как только я понимаю, что, скорее всего, так оно и есть, дверь в мою потайную комнату распахивается и с громким стуком ударяется о стену.
Я отпускаю Карию и тут же поворачиваюсь, чтобы заслонить ее собой. Она беспомощна, пристегнута к этому креслу, и это сделал я.
«Я за нее в ответе».
В дверном проеме я вижу лишь тени, но слышу еще чьи-то шаги.
— Отличная работа, Кария Вен.
Глава 21
САЛЛЕН
Голос Штейна не спутать ни с чем. Он сильно отличается от моего: выразительный, бесстрастный, звучный. Этот звук всегда разжигает в моей нервной системе огонь. Всю свою жизнь я жил в состоянии повышенной боевой готовности, но на один-единственный упущенный момент здесь, с Карией, обрел свою личную версию спокойствия. Даже когда разозлился на нее. Даже когда швырнул табуретку. Те эмоции отличались от того, что я испытываю сейчас, когда в мое убежище входит человек подаривший мне жизнь, и мои нервы снова сдают.
Вокруг Штейна раздаются шаги, у меня внутри все сжимается, и я вытягиваю руки в стороны, чтобы защитить Карию. Я помню, что он ей сказал. Отличная работа. Но я не знаю, что имел в виду Штейн, и думаю, даже если бы и знал, даже если бы она вонзила мне такой нож в спину, я все равно защищал бы ее от него.
Он — пропасть. Непроглядная тьма.
И словно в противовес его истинной натуре, в полутемной комнате вспыхивает тоннель света, и я щурюсь, отступив на шаг и прикрыв рукой глаза.
Охранник несет фонарик. Я знаю, потому что это самый преданный Штейну Констанс. Он отходит в сторону, чтобы направить свет и на меня, и на обожаемого им босса. Кроме него, я замечаю Артура и Рекса, они стоят по бокам от Штейна с пистолетами в руках, но стволы направлены в пол. Конечно, пока Штейн не может меня убить. Уверен, что пуля — это не то, от чего суждено отойти в мир иной объекту для его вознесения.
Кария у меня за спиной молчит. Мне ужасно хочется услышать ее мысли, хотя у меня никогда раньше не возникало такого желания по отношению к кому-то другому.
«Ты меня ненавидишь? Ты предала меня? Пожалуйста, не поступай так со мной».
Рекс, высокий и долговязый мужик лет пятидесяти, смотрит на нее во все глаза, и мне хочется вырвать их у него из головы. Из-за светящего мне в лицо фонарика я не вижу его радужек, но знаю, что они мутно-зеленые. Они были в нескольких дюймах от моего лица, когда Штейн приказал ему держать меня за голову, а сам проделывал дермальный пирсинг вдоль моего позвоночника. В следующий раз он поставил его мне в ночь на Хэллоуин; Кария понятия не имеет, чего мне это стоило, но я увиделся с ней всего несколько часов спустя. И это стало самым счастливым моментом того дня. Она всегда была для меня единственным солнцем.
«Пожалуйста, не рви на части то, что осталось от моего сердца».
Тогда, когда Штейн решал подергать за сделанный мне несколько лет назад пирсинг, Констанс держал меня, а Артур (низкий коренастый блондин) охранял входные ворота «Хаунт Мурен», на тот случай, если кто-нибудь услышит мои крики и придет узнать, в чем дело.
Но никто никогда не приходил.
— Я вижу, ты нашла и развлекла моего блудного сына, — вздыхает Штейн, затем сует руки в карманы своих сшитых на заказ черных брюк.
Его ярко-голубые глаза смотрят на меня из-под густых черных бровей, прядь волос того же цвета эффектно спадает на висок. Унижая и уродуя меня, он регулярно проматывает деньги на длительные сеансы по уходу за собой, благодаря которым мне обеспечена пара часов покоя в моей жуткой тюрьме.
Глядя на меня, он наклоняет голову и приподнимает уголки рта в легкой улыбе. Он одет в белую рубашку, черный блейзер и темные ботинки. Штейн всегда безупречен в своем гардеробе, а я вынужден изо дня в день носить одно и то же, чтобы скрыть то, что он сотворил практически со всем моим телом.
— Задолго до того, как в Британской Колумбии наступила ночь, мне донесли, что ты покинул наш дом, Салли.
Он говорит медленно и осторожно, но с мягкостью, которая, знаю, легко одурачит такого хорошего человека, как Кария. Она никогда не оставалась с ним надолго. И это единственное, что мне в нем более-менее нравилось. Поскольку Штейн вдоволь издевался надо мной, он не трогал ни Карию, ни остальных.
— Я думал, что для твоей охраны будет достаточно Констанса, но мне сказали, что ты вырыл туннель так далеко, что даже камеры и сигнализация тебя не засекли? — он бросает взгляд на направленный на нас поток белого света, ища за ним Констанса Вирджила.
Констанс внешне похож на Штейна. Он тоже стройный, с темными волосами, светлыми глазами и кожей. Их руки столь же жестоки, как и у остальных. Не знаю, что сделал Штейн, чтобы заслужить преданность трех обступивших его мужчин, но полагаю, что со временем они просто тоже стали его бояться, а затем приняли такой же чудовищный облик, чтобы себя обезопасить. Они присутствовали в моей жизни сколько я себя помню.
— Это правда, Салли? — Штейн эффектно переводит свой пристальный взгляд на меня, свет преломляется на его правом глазу, отбрасывая густую тень на впадины его лица.
