метнулись к полу, в то время как мои обратились к моей сестре на больничной койке.
Волосы Коко были заплетены в длинную косу, перекинутую через одно плечо, совсем как у мамы. Она улыбалась, но это было не из-за ее новорожденного ребенка. Это было из-за меня и Петы, стоявших бок о бок.
Независимо от того, сколько лет прошло, Коко была настроена свести нас. Для нее Пета была старшей сестрой, которую она всегда любила и хотела сберечь.
Коко давила на меня больше, чем кто-либо другой, чтобы я вернулся домой, надеясь, что я женюсь на Пете. Единственный раз, когда она отступила, был, когда Пета вышла замуж за одного из наших одноклассников через несколько лет после того, как мы расстались. В то время я был на ранчо чуваков, радуясь, что она нашла кого-то другого.
Но потом, примерно через год, они развелись. Коко клялась, что это потому, что Пета все еще была влюблена в меня. Может быть, так оно и было.
Мне всегда нравился Пета. Но любовь? Я никогда не был влюблен.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал я ей.
Ее глаза поднялись с пола. Они были полны тоски, и я пожалел о своем комплименте.
— Ты тоже. Как и всегда.
— Спасибо, — отрезал я, сохраняя безучастное выражение лица. Я не хотел давать ей ложную надежду.
Пета была прекрасна. Одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел. У нее были длинные, густые черные волосы, которые ниспадали до середины спины. Ее глаза были круглыми и черными, как уголь. У нее были пухлые губы, которым всегда завидовали мои сестры.
И она была такой милой.
Пета была добрым и мягким человеком. Когда мы встречались в старших классах, она жила, чтобы выполнять все мои прихоти. Если бы я сказал, что хочу пить, она поспешила бы принести мне стакан воды, хотя я и не просил. Она сидела и смотрела каждую тренировку по баскетболу, каждое соревнование по легкой атлетике. Она не строила никаких планов, потому что делала то же, что и я.
Когда я был старшеклассником, мне было очень приятна такая преданность. Но этот трепет исчез после трех лет совместной жизни. Я порвал с ней за несколько месяцев до того, как уехать работать на ранчо чуваков.
Я не хотел причинять ей боль, но это было к лучшему. Я понял это после моего первого лета на ранчо чуваков. Я видел, как эти могущественные женщины входят в двери и захватывают комнату. Мысль о том, чтобы быть с такой женщиной, как эта, посылала электричество по моим венам.
Пета никогда не бросала мне вызов и не заставляла меня смотреть на вещи в другом свете. Для подходящего мужчины она была бы идеальной партнершей.
Но я не был подходящим человеком.
Не тогда, когда один взгляд на Софию дал мне больше энергии, чем когда-либо давали годы с Петой.
Я пытался дать понять своей семье, что у нас с Петой никогда ничего не получится. Она никогда не станет моей женой. У нас никогда не будет детей. Но слышали ли они меня? Нет, она была здесь на семейном торжестве.
— Должны ли мы начать? — Спросил я Коко.
Она нахмурилась.
— Спешишь уехать?
Да.
— Нет. Просто не терпится узнать ее имя.
— Мы не можем начать, пока ребята не вернутся. — Розен достала из сумочки миску с крекерами для малыша на полу. — Они пошли за другими детьми.
Оба моих шурина были хорошими парнями. Они были связаны с советом племени вместе с папой. Муж Коко работал главным прокурором в суде племени. Муж Розен работал в Бюро по делам индейцев.
Мне нравились они оба. Но когда они оказались в комнате, папа вспомнил, что его единственный сын был всего лишь барменом. Его разочарование высосало бы радость из любого торжества.
Несколько минут мы стояли в тишине, если не считать звуков, доносившихся из коридора, когда мимо проходили медсестры и мимо двери прошаркал мужчина в ходунках.
— Ты здесь надолго? — Тихо спросила меня Пета.
— Нет, я уезжаю сегодня.
— Не хочешь ли поужинать перед отъездом? Сегодня утром я приготовила запеканку, такую, как ты любишь. Было бы неплохо наверстать упущенное.
Как только у Коко родился ребенок, держу пари, она сразу же отправилась в магазин, чтобы приготовить эту запеканку на скорую руку. Она была уверена, что я буду дома.
Я вздохнул.
— Я не могу. Я приехал не один.
Папа стоял, прислонившись к дальней стене комнаты, рядом с каким-то монитором. Он скрестил руки на широкой груди и покачал головой.
— Тебе не следовало приводить ее.
Пета вздрогнула рядом со мной.
— Ее? О. Я, эм… извини. Я и не знала, что ты с кем-то встречаешься.
— Я? Нет. — Сказал я, потому что боль, исходившую от нее, было трудно переварить. — Она моя коллега. — И моя любовница.
Очевидно, папа уже понял это, но я не собирался объяснять это Пете.
Если мне повезет, я смогу выбраться отсюда так, чтобы Пета и София не увидели друг друга. Я не сомневался, что София справится со стычкой с моей бывшей. Но я не собирался добавлять оскорбление к травме Петы. Я не собирался объяснять ей, что у Софии есть то, чего так желала Пета.
Мое безраздельное внимание.
Звук маленьких ножек эхом разнесся по коридору, и я затаил дыхание, надеясь, что это была одна из моих племянниц или племянников. И действительно, знакомое лицо выглянуло из-за угла и поспешило в комнату.
— Мама! — Маленькая девочка забралась прямо на кровать Коко и подползла к ребенку.
Ее волосы были стянуты сзади тем же кожаным ремешком, что и у мамы. Без сомнения, папа сделал такие резинки для волос всем девочкам в семье, а также мальчикам, которые тоже предпочитали носить длинные волосы. Совсем как их дедушка и двоюродный дедушка Ксавьер.
Один за другим комната заполнялась детьми. Мои шурины вошли с широкими улыбками на лицах.
— Мы на месте! — Муж Коко, Тай, подошел прямо к ее постели и взял на руки свою новорожденную дочь, лучезарно улыбаясь своей малышке. — Готова раскрыть наш секрет?
Мое сердце колотилось слишком сильно, когда я смотрел, как этот человек смотрит на свое последнее творение. В этих глазах было столько любви и обожания, что я отвернулся.
Прекрати это дерьмо. Я принял свое решение. Я выбрал свой собственный путь. И этот путь не включал детей, так что не было никакого смысла смягчаться при виде гордого отца.
— Хорошо, вы, ребята, знаете, как это работает. — Коко поерзала на кровати,
