царство под мягким светом ночника. Ханна, в желтой пижамке, раскинулась звездой и тихонько сопит во сне. Стефания на широком подоконнике перед горящим экраном ноутбука воркует по телефону. Полностью поглощенная разговором, не замечает нависшую над ней тетку.
– Стефа. Тс… Идем вниз, поговорить надо.
Стефания вздрогнет от неожиданности, скомканно попрощается с собеседником, натянет спортивный костюм поверх рубашки и, оглянувшись на мирно спящего ребенка, безропотно выйдет вслед за теткой – та никогда не побеспокоит без важного на то повода.
– Зайка моя, – начнет Марта в несвойственной ей манере, отчего у Стефании сразу узлом завяжется желудок. – Мама очнулась.
Стефания прижмет руки ко рту, зажмурит глаза и брызнет слезами, мотая головой из стороны в сторону. Марта обнимет ее и прижмет к сухой груди, баюкая в чистом ритме своего пульса.
– Почему?! Ну почему он мне ничего не сказал?! Как так можно?
– Ты же знаешь отца, малыш. Он не умеет по-человечески общаться. Он просто не знает, что тебе сказать…
– Ф-ф-фух! – Стефания отирает ладонями мокрое лицо, высвобождается из объятий. – Рассказывай всё, что знаешь. Не жалей меня – я уже понимаю, что у отца одна причина молчать: не всё в порядке.
– Ты права, не всё в порядке.
Марта вглядывается в потемневшие бездонные глаза племянницы – там страх, боль, надежда, любовь… Если бы ее кто-нибудь когда-нибудь так же любил!
– У Оливии амнезия. И вообще, она считает себя подростком. В ее сознании нет ни тебя, ни Ханны, ни даже твоего отца. В остальном она совершенно нормальна, разве только готовит концерт Рахманинова, чем очень обременяет соседей. Спасибо им – неизвестно, когда бы мы иначе узнали новости. Они мне написали, представляешь: «Марта, в квартире ваших родителей…» Кто-то еще помнит наших с Франком родителей…
– К черту соседей! И что, это не лечится? Ничего нельзя сделать?
– Ну… Франк, я думаю, предпринимает какие-то меры. Мне пока не удалось с ним связаться.
– Ясно. Я еду к маме. Беру Ханну и еду – она нас увидит и сразу всё вспомнит! – Стефания вскакивает и с грохотом опрокидывает тяжелый стул, на котором сидела.
Обе женщины моментально стихают и прислушиваются к звукам дома – не потревожили ли кого?
Марта поднимает стул, усаживает племянницу, садится напротив, накрывая ее руки своими:
– Я знала, что ты так отреагируешь. Давай не будем суетиться. Паром еще не запустили, а билетов уже нет на месяц вперед – я посмотрела. Ты с ребенком, поездку надо тщательно организовать, всё продумать. И одну тебя я не отпущу…
– Я найду с кем поехать!
– Или так. Или мы поедем вместе, и я возьму на себя общение с братом, а ты посвятишь свое время маме. Что думаешь?
Стефания опять поднимается и нервно шагает из угла в угол столовой. В дверях появляется Милана: вы чего, что случилось? Выслушав краткую версию событий, моментально подключается к обсуждению – роль управляющей маленького кафе ее уже порядком утомила, а здесь организатор со связями как нельзя кстати. Эврика! А что, никто еще не наладил частные морские перевозки?
Боже мой, подумала Марта, бедный Людовик… И попросила не форсировать события, а то у них еще много нерешенных вопросов. Пф-ф-ф! Какие такие вопросы? Давайте их мне! – Милана поймала кураж. А кто рутинными проблемами дома будет заниматься, если я уеду, не оставив надлежащих инструкций персоналу? – Марта знала, чем можно остудить пыл хозяйки. Ой, да, точно… Приблизительно в таком ключе шло обсуждение между обладателями холодных голов. Стефанию же скручивало и выворачивало наизнанку: надо что-то делать! Она сошлется на Ханну и убежит в свою комнату, чтобы вволю поплакать.
Слезы не придут – слишком много противоречивых эмоций, – и она, несмотря на позднее время, позвонит Кристиану. Тот будет терпеливо слушать ее сбивчивую речь, поддакивать и соглашаться. Когда на смену словам придут беспорядочные всхлипы, он расскажет ей добрую сказку о… О том, что впереди долгие летние каникулы и Стефания сможет уехать на два месяца, не теряя работы, ведь ей надо забрать маму и потом на что-то жить. О том, как они поселятся рядом с квартирой ее родителей, и если Оливия при виде своих чудесных девочек моментально не вернется к себе прежней, то это непременно случится в результате ежедневного общения. О том, что он все время будет рядом и возьмет на себя все дорожные хлопоты и бытовые заботы. О том, что ему не всё равно, он готов разделить со Стефанией каждое ее решение и любой выбор, ведь он давно и навсегда влюблен… Здесь он сделает паузу на длинный вдох, осознание собственной отваги, значимости момента, ведь еще какой-то час назад ничто не предвещало судьбоносных признаний, прислушается в ожидании какой-либо реакции, не дождавшись, переспросит: «Алё? Алё, ты здесь?» Ответом ему будет тишина и легкий шелест. Он отключится и просидит в темноте до утра.
Утром Стефания проснется под требовательные крики дочери, бросится к малышке, которая внезапно научилась подтягиваться на перекладине кроватки, закидывать на нее ножку в попытке выбраться на волю. Дальше ее умений не хватало, и, повиснув в этой неудобной позе, Ханна трубила гнусавым со сна голосом: на помощь!
Ой, ой, надо что-то делать с кроваткой. Иди сюда, непоседа. А почему я заснула в спортивном костюме?
Сначала Стефанию коснулось какое-то теплое, почти сказочное воспоминание, а следом накрыло жестокой реальностью: мама!
За завтраком Марта положит перед ней список вещей и продуктов, которые понадобятся в путешествии с ребенком. Милана будет тараторить без умолку, наседая на Людовика:
– Давай, давай найди нам лодку, яхту, корабль, ведь у тебя полно друзей-мореходов! И почему у тебя самого нет какого-нибудь даже завалящего суденышка?
– Я воды боюсь, – неожиданно признается Людовик. – У меня вся семья погибла в кораблекрушении, меня одного спасли, я еще почти ребенком был.
И все уставятся на него, хлопая глазами и ловя открытыми ртами воздух, ведь никто из них совсем ничего не знает об этом большом и сильном человеке! Они повисли на нем, как груши на дереве, питаются его благополучием, принимая как должное любовь и заботу. А ведь это человек, со своей историей, потерями и болью. Как все.
– Прости меня, Людо! – первой очнется Милана.
– Как жаль! Мы так сожалеем, – сложит руки на груди в сочувственном жесте Марта.
– Мы не знали, – выдохнет Стефания.
– Это всё было очень давно. Не стоит теперь ворошить. Так, Стефания, ты серьезно намерена ехать?
– Да.
– Возможность, я думаю… нет, уверен, есть. Мне надо знать, кто едет, сколько будет пассажиров, – авторитетно произнесет Людовик.
Все посмотрят на Стефанию, и та покроется красными пятнами.
– Я… Ну вот еще Лариса, жена Макара, хотела ехать, я знаю. У нее там сестра…
– Я с ними поеду, если вы не против. – Марта поймет причину замешательства племянницы и возьмёт инициативу в свои руки. – Нет необходимости пороть горячку и решать всё
