его руку схватилась, как за спасательный круг. А он коротко, безэмоционально и как-то нахально ответил ей, что сам решит, где ему быть.
– Перестаньте, пожалуйста! – попросила, умоляюще глядя на обоих по очереди. – Сегодня такой день, а вы…
Они замолчали. Илья по-хозяйски прижал меня к себе, сильно сжав талию. А крёстная застыла взглядом на моём платье цвета персика.
– Объясните мне, к чему такая спешка? Почему просто не встречаться, не жить обычной подростковой жизнью?
– Может, потому что мы уже не подростки? – усмехнулся Илья. – Пойдём, маленькая. Скоро наше время. Нас ждут.
Елена Мироновна следовала за нами до самого порога, пытаясь уговорить меня остановиться и взвесить всё ещё раз и основательно. Но я уже её не слышала из-за гула в ушах и грохочущего в груди сердца. Словно плыла в густом тумане, вязком и теплом. Не знаю, почему мне было так хорошо. Оттого что Филатов, так уверенно шагая вперёд, держал меня за руку. Или весеннее солнце согревало и пробуждало эндорфины. Не знаю. Но мне было хорошо. Немного тревожно, как бывает, когда зашкаливает радость и предчувствие чего-то безумно великолепного, и хорошооо… Так, что ноги ватными стали, и мозги в кисель превратились. Хо-ро-шо.
Я мало что соображала в те моменты. Помню лишь, как мы зашли в огромный, по-праздничному светлый зал, где каждый шаг отбивался в сознании эхом, и нас у большого, красивого алтаря ожидала женщина в бежевом костюме. А потом её грудной, мелодичный голос сливался с тёплыми звуками скрипки, отбивающимися от стен. Всё вместе превращалось в какую-то нереальную музыку.
Мы с Ильёй ставили подписи, потом он меня целовал. И где-то сзади стояла крёстная и свидетели. Мы принимали поздравления, и Илья меня целовал, называя Филатовой. И это было так прекрасно, что я заплакала.
Поздравила меня и крёстная. Обняла, крепко сжала и на ушко шепнула:
– Будь осторожна, девочка.
А я её не слышала почти. И уж точно до меня не долетал смысл этих слов.
Опомнилась, лишь когда мы вышли на улицу и перед нами, будто из ниоткуда, выскочил чёрный внедорожник. Угрожающий, страшный. А из него вышел отец Ильи. И тут же всё очарование будто ветром сдуло.
– Что ты творишь?! – громыхнул он так, что у меня невольно колени подогнулись. – Что это за спектакль, Илья?!
Филатов-старший выглядел не просто рассерженным. Он был в ярости. На меня даже не посмотрел. Лишь махнул коротким взглядом по платью и тут же к Илье вернулся.
– Никаких спектаклей, отец. Я просто женюсь, – ответил тот с ухмылкой. – Вернее, уже женился. Поздравления будут, или мы поехали?
– Идиот, – покачал сокрушённо головой и оперся на капот своей машины. Примерно так же выглядела и крёстная, остановившаяся рядом со мной. Растерянно.
И я, правда, не понимала трагедии, которую они, взрослые люди, сейчас разыгрывали. Ну поженились мы, и что дальше? Что здесь такого страшного?
Нет, отца Ильи ещё можно понять. Он-то рассчитывал женить единственного сына на другой. Побогаче, из влиятельной семьи. А сын ослушался, поперёк родительского слова пошёл.
Но чем мотивировалась Елена Мироновна? Видела же, как я счастлива, понимала, что люблю его. Так почему хотела всё испортить?
Позже я пойму, что она просто боялась. Боялась за меня, потому что видела в Илье то, чего я за месяцы наших отношений разглядеть в нём не успела. Или розовые очки, которым ещё предстояло разбиться и вырезать мне глаза, мешали.
– Это всё? Можем идти? – нарушил повисшую над нами тяжким грузом тишину мой новоиспечённый муж. – Всем спасибо, все свободны, – и к машине меня потащил. Я только и успела крикнуть Елене Мироновне, что позвоню. Потом. Как-нибудь…
– Илья, постой! – за своим сыном бросился Филатов-старший. Руку ему на плечо положил, к себе развернул и начал что-то быстро говорить. Я отошла, чтобы не слышать этого. Не хотелось портить себе настроение в такой день. Они не понимают. Ничего не понимают! Хотят нас разлучить. Непонятно зачем. Просто им кажется, что они знают лучше, что нам нужно. А мы, может, другого желаем. Мы не хотим жить так, как нам диктуют.
– Я всё тебе сказал! – повысил голос Илья и повёл плечом, сбрасывая руку отца. – Всё! Мне пора! Малая, в машину давай! Миш, Лен, вы тоже! – это уже свидетелям. – Праздновать поедем! А кому не хочется участвовать в этом, те пусть домой едут!
Елена Мироновна отказалась от празднования. Как и отец Ильи. Они оставались у ЗАГСа, когда мы уезжали, и последнее, что я запомнила, – печальный взгляд крёстной.
Свидетели ехали за нами, а с ними парень, что снимал всё на видео. Мы с Ильёй долго молчали, немного прибитые и растерянные. Хотя он таким и не казался, но я чувствовала: переживает.
– Ты меня использовал, чтобы насолить отцу? – не удержалась и подлила масла в огонь. А Филатов вздохнул, усмехнулся уголком рта.
– Люди всегда друг друга используют, маленькая. Это нормально. Мы не были бы друг другу нужны, если бы ничего из этого не имели. Но если тебе станет легче, я женился на тебе по большей части потому, что хотел тебя. А так мог, в принципе, любую взять в жёны. Ту же Катрин. Подмять её под себя и превратить в свою тень. И достичь с помощью её отца всего, чего пока ещё не имею. Но я выбрал тебя. Потому что мне нужна ты. Да, для моих целей. Для того чтобы тебя использовать. Ты тоже будешь меня использовать. И я не против. Так должно быть.
Он говорил на циничном языке бизнеса, на языке того мира, в котором был воспитан. И я его понимала. Но уже осознавала, что принять этот мир мне будет крайне сложно.
– Пообещай мне, что всё будет хорошо, – попросила тихо, повернув к нему лицо. И слёзы побежали по щекам, обжигая кожу.
– Всё будет хорошо, Малая. Обещаю. Мы вместе теперь.
Конец первой книги
* * *
Продолжение этой истории скоро выйдет в публикацию. Однако тут место дисклеймеру: текст книги «Жена олигарха. Абьюз» будет содержать сцены насилия, эротики и, да, абьюза!
Продолжение следует…
Промо книги «Жена олигарха. Абьюз». Подписывайтесь на страничку автора, чтобы не пропустить новинку!
Я облизнула губы, открыла глаза. Свет больно резанул по сетчатке, отчего возникло ощущение, что мне кислотой её разъедает.
Я сделала вдох, ещё один. Снова попыталась осмотреться.
– Как ты, девочка моя? — услышала обеспокоенный голос Елены Мироновны.
– Что с глазами? Мне так больно.
– Тише, девочка. Тише, – крёстная по-матерински нежно прижалась к моему
