совсем не шел, но тут меня выручили цветущие друзья – толстянка и потрепанная недавним приключением фиалка всегда рады послушать обо всех моих мыслях и горестях.
Следующим утром я уже проснулась бодрой и почти полной сил. По крайней мере, тело не ныло так, будто меня били камнями, а голова не кружилась. Стоило встать на ноги, как живот мой недовольно заурчал, настойчиво требуя завтрак.
Дабы не беспокоить хозяина дома, я тихонько застелила постель и направилась в сторону кухни, чтобы сыскать что-то съестное, но взору моему предстал удивительный вид. На обеденном столике, выстланном льняной скатертью с вышивкой, на меня смотрело настоящее убранство для трапезы! На белых узорчатых тарелках своего часа ждали нарезанные кружками куски копченого мяса, небольшая миска, наполненная вареньем, краюха свежевыпеченного хлеба и еще пышущий паром чайник, а украшал все это дело свежесобранный букет полевых цветов, помещенный в слегка обшарпанную вазу.
– О, ты уже проснулась? Доброе утро, Эрика, – Генрих согнул губы в застенчивой улыбке. – А я вот решил устроить нам небольшой совместный завтрак. Конечно, скатерть эту я несколько лет не доставал из шкафа, как и вазу, да и само угощение скромное, но, надеюсь, тебе все же понравится.
Если бы сердце мое могло кричать от восторга, то оно бы непременно это сделало. Да кого там будут интересовать скатерти и вазы, когда тут такой приятный подарок?!
– Доброе утро, Генрих. Столик выглядит очень красиво, но разве стоило так утруждаться?
– Что ты, ради хорошего друга и стол красиво к завтраку накрыть не в тягость! – отмахнулся мужчина. – Тебе нравится?
– Очень! – с улыбкой ответила я, приблизившись к букету. В груди заиграло приятное тепло, заставившее сердце биться чаще. С первого дня попадания в приют для меня ничего подобного не устраивали, а тут такая красота! – Букет сам собирал?
– Разумеется. – кивнул Генрих. – От всей души с самыми лучшими пожеланиями.
Едва стоило вдохнуть мне букет ароматов, как в носу резко зачесалось, и из меня на свободу вырвался громкий чих.
– Кажется, ты переусердствовала с пробой запахов, – усмехнулся друг. – Будь здорова.
– Спасибо, – ответила я, неловко утерев нос и присев за стол. Какое-то мгновение мы молчали, не зная, как продолжить беседу, пока тишину комнаты, в пространстве которой слегка гудел легкий ветерок, не нарушило громкое урчание моего живота.
– Пора и поесть, – друг указал на тарелки с угощениями. – Приятного аппетита.
Так начался мой завтрак на новом месте, и, разумеется, никто из нас не смог удержаться, чтобы не побеседовать.
– Как твое самочувствие? – полюбопытствовал Генрих.
– Чувствую себя хорошо. Тело не ломит, и даже голова не кружится.
– Это хорошо! – кивнул он, с облегчением выдохнув. – Не зря, значит, я настойками озадачился. Теперь хворь тебя быстро покинет.
– Скорее бы, а то не хочется подолгу в постели отлеживаться, ведь столько дел можно переделать! – с задором ответила я, представив себе увлекательный день.
– Сегодня тогда, если ты не против, я немного поработаю. А чуть ближе к вечеру, как вернусь, можно будет прогуляться немного – свежий воздух тоже полезен. Если твое самочувствие не ухудшится, разумеется.
Мои глаза, кажется, засияли в предвкушении увлекательного вечера.
– Было бы здорово! А где ты работаешь, если не секрет?
Генрих ненадолго сжал губы и отхлебнул чая.
– Где получится, у меня нет определенного места. Кому-то тяжелые поклажи тягаю, кому-то по делам ремонтным помогаю, а кого-то иногда выручаю, если надо вещи или продукты собрать и отнести куда-нибудь… Каких-то великих богатств я с этого не получаю, но на налоги и проживание вполне хватает, а если повезет, то овощей или фруктов с ягодами еще сверху в награду получу.
Воцарилось неловкое молчание. Похоже, другу очень хотелось узнать, что я обо всем этом думаю.
– Что скажешь насчет моей работы?
– Если тебе нравится, то все хорошо, – с улыбкой ответила я. – Чтобы помогать людям, надо, наверное, иметь недюжинную силу и терпение…
– Не сказал бы, – пожал он плечами. – Просто со временем мне удалось доказать им всем, что я такой, какой есть. Конечно, каким-то почтением среди горожан я не пользуюсь, но и нынешняя репутация меня устраивает. У меня рядом есть добрая соседка Зельда и прелестная подруга, которая никогда не осуждала меня за мой недуг… Чего ж еще для счастья надо?
Генрих неожиданно затих и повернул лицо так, будто он смотрит мне в глаза, и было в его взгляде нечто трепетное и настолько теплое, что никак не удавалось оторвать от парня очей.
– Такие знакомства, наверное, дорогого стоят, – добавила я, смутившись и коснувшись рукой налившейся краской щеки.
– Больше скажу – они бесценны! – Генрих прожевал остаток бутерброда, облизнулся и отодвинулся от стола. – А ты чем думаешь заниматься?
– Пока не знаю, – пожала я плечами. – Если хуже не станет, то поизучаю окрестности, может наведу немного порядок в доме и во дворе. Если ты не против, разумеется.
– Не против, – мотнул друг головой. – Главное – не перетруждайся, вовремя пей лекарства и не забывай об отдыхе, а там, если все хорошо будет, вечером сходим прогуляться.
– Что ж, буду ждать вечера! – добавила я, лукаво улыбнувшись. Генрих улыбнулся в ответ, поднялся из-за стола и уже потянулся к пустой посуде, но я его остановила.
– Оставь, Генрих, я сама уберу.
Парень послушно направился к выходу и дружелюбно коснулся моего плеча на прощание.
– Не скучай и выздоравливай. Если что-то понадобится, то обратись к Зельде, хорошо?
– Хорошо, – кивнула я. – Удачи в работе.
Примерно минуту я провожала друга взглядом, а потом вернулась в домик и с интересом посмотрела на пустую посуду. Что ж, пора заняться уборкой! Генрих так тепло ко мне отнесся, вон какой завтрак устроил, надо ответить ему тем же! По крайней мере, хотя бы на это я способна…
Напевая что-то несвязное себе под нос, я потихоньку избавляла стол от посуды и занималась уборкой. Разумеется, в некоторых укромных местах оказалось не достаточно обычного протирания пыли, но меня это особо не настораживало. Не обязательно же в первый день вычищать каждую пылинку, правильно?
Наведя скромный порядок в доме, я вышла на улицу и стала исследовать двор. В еще свежих воспоминаниях о недавнем горе сразу возникло видение, как я пробираюсь через мокрую траву, которая теперь, разумеется, уже высохла. Сама трава не была высокой, местами лишь по колено – видно, что хозяин дома ее иногда косил. Помимо сорняков, росли здесь полевые и многолетние цветы, а на заднем дворе мне удалось разглядеть заросший огород. Когда-то, видимо, Генрих пытался выращивать овощи сам, но у него ничего не получилось, и тут его понять
