удивленно глядя на меня.
— А это мой первый заместитель Ирина Максимовна Самойлова, — громко представляет мне ее министр.
Она тоже молодая. Как он или даже чуть младше. У нее темные волосы чуть длиннее плеч, стройная фигура. Девушка закрывает за собой дверь, уверенной походкой приближается к нам, достает из‑за стола третий стул и садится рядом с Ярославом. Проходится по мне придирчивым взглядом, цепляясь за голые ноги и глубокое декольте.
Мне снова становится неловко за свой внешний вид, но я стараюсь не зацикливаться на этом. По ней сразу видно, что она не простая и то, как Никольский на нее смотрит, говорит о том, что их связывают не только рабочие отношения. Таким взглядом — теплым, расслабленным — смотрят на близких людей, которым доверяют и от которых не ждут подвоха.
И она распахнула дверь его кабинета без стука. Значит, у нее есть такое право.
— А что тут происходит? — спрашивает у министра, вдоволь на меня насмотревшись.
— Я даю интервью, — отвечает он ей.
Самойлова снова переводит на меня взгляд и еще раз осматривает, при этом слегка морщась, от чего мне становится неприятно.
— Меня зовут Алена Доброва, я корреспондент отдела экономики газеты «Вести», — представляюсь.
Мне не нравится, с какой брезгливостью она меня разглядывает. Как будто я стриптизерша из дешевого кабака, пришедшая скрасить одиночество молодого министра.
— И о чем ваше интервью? — спрашивает с усмешкой, не сводя глаз с моих ног в прозрачных капроновых колготках.
Она мне уже не нравится. У нее на лбу написано, что она отъявленная стерва.
— Я рассказал про наши ближайшие планы, — отвечает Ярослав Викторович. — Но, в принципе, мы уже закончили. Правда, Алена? Или у вас есть еще вопросы?
Я снова загнана в неловкую ситуацию, от которой щеки под толстым слоем румян начинают краснеть.
— У меня всё, Ярослав Викторович. Спасибо, что уделили мне время.
На самом деле у меня осталось еще два вопроса, но мне настолько неприятно под взглядом этой девушки, что хочется поскорее убежать. Она вся такая из себя деловая и породистая, а я будто с панели.
— Всегда рад! — поднимается со стула, ослепительно улыбаясь.
Вот где он научился этой голливудской улыбке?
— И я рада, — тоже поднимаюсь с места, тут же торопясь оттянуть платье вниз.
А вот сейчас самое важное и самое тяжелое — попросить у него номер телефона.
Формально общение журналистов с представителями министерства должно быть только через пресс‑службу. Но пресс‑служба — это лишний посредник на пути к информации, поэтому каждый журналист стремится завладеть прямым контактом чиновника.
У моего коллеги Паши, который пишет про министерство финансов, чьих только телефонов нет, и со всеми чиновниками он на короткой ноге. Поэтому для редакции он один из самых ценных журналистов. Как только что‑то случается, Паша тут же звонит напрямую своему министру или его заместителям, не дожидаясь формальных ответов пресс‑служб, которые зачастую похожи на отписки.
Я хочу быть, как Паша.
И я бы без проблем спросила у Никольского номер телефона, будь я по‑другому одета и не зайди сюда его заместитель. А так… Девушка в платье стриптизерши просит номер у молодого и красивого министра.
Красивого…
Черт, какое мне дело, как он выглядит? Я должна делать свою работу.
Я серьезный журналист из уважаемой газеты.
— Ярослав Викторович, можно попросить у вас номер телефона? — выпаливаю быстро, пока не успела передумать.
Сердце заколотилось, как бешеное. Министр на секунду застывает. Боковым зрением успеваю заметить, как лицо стервы‑зама искажается возмущением.
— Все общение только через пресс‑службу! — грозно выпаливает она и тоже поднимается на ноги. — И пришлите интервью на согласование.
Это нормальная реакция, которая ничуть меня не задевает. Будь тут сейчас Настя, она бы сразу же выставила меня за дверь.
— Интервью пойдет в завтрашний номер, а газета отправляется в типографию в 11 вечера. Сейчас семь часов, — осторожно замечаю. — Я могу прислать вам на согласование, но если вы не успеете внести свои правки до 23:00, интервью пойдет в печать в неотредактированном виде, а вам ведь самим не нужно, чтобы речь министра выглядела криво?
— Я успею посмотреть текст до 11 вечера, — отвечает Никольский. — Обязательно пришлите, и лучше мне напрямую, потому что у пресс‑службы рабочий день уже подошел к концу, — мгновение медлит. — Запишите мой номер телефона, Алена.
Из ушей Самойловой сейчас повалит дым.
Получи, стерва.
Я даже не пытаюсь скрыть свою победоносную улыбку. Разблокирую айфон и записываю цифры, которые диктует Никольский.
Глава 4
Когда я еду в такси до дома, понимаю, что уже не могу игнорировать настойчивые звонки и сообщения Кости. Набравшись смелости, поднимаю трубку.
— Ты там совсем охренела со своей работой уже, а!!??
Костя так громко кричит, что даже таксист оборачивается, хотя у него там тихо поет радио.
— Кость, прости…
— Что прости, Ален??? Мы договаривались пойти сегодня в ресторан! Я с работы специально отправишивался. Какого хрена ты опять творишь???
Делаю глубокий вдох в попытке не начать отвечать Косте такими же грубостями. Я понимаю, что виновата. Но такая у меня работа, что я могу тут поделать?
— Кость, ну ты видел новости? Уволили моего профильного министра, на его место назначили нового. Я журналист, у меня ненормированный рабочий график…
— Ну, значит, смени работу! — резко перебивает меня. — Я уже задолбался от этого, Ален.
Все‑таки не сдерживаюсь и тоже повышаю голос.
— Ну давай я уволюсь, а ты будешь меня содержать! Целыми днями буду сидеть дома и смотреть сериалы, а ты начнешь оплачивать мою съемную квартиру и давать мне деньги! Но зато я всегда буду для тебя свободна!
Костя тяжело дышит в трубку. Я представляю, какое у него сейчас перекошенное от злости лицо.
— Прости, Кость, но это моя работа, — говорю уже более спокойно.
— Ты где сейчас? — переводит тему.
— Еду домой. Я брала интервью у нового министра.
