на первую ступеньку, как в дверь раздаётся звонок. Кто‑то из своих. Может, Лара вернулась. Охрана при въезде посторонних всё равно не пропустит.
Я делаю знак Алине, что открою сама и возвращаюсь к двери. Но, распахнув, вижу там совсем не Артёмову. На пороге стоит Бахурин, а за ним ещё шесть человек.
— Добрый день, у нас ордер на обыск, — чеканит он и протягивает мне документ с гербом и печатями. — Ваше содействие облегчит задачу обеим сторонам.
Глава 3
Растерявшись, я шокировано пячусь назад, пропуская всех этих посторонних людей в свой дом.
— Злата Владимировна… — за ними входит старший охранник, но я киваю ему, что мы вынуждены подчиниться, потому как у прибывших есть постановление суда.
Бахурин зачитывает мне права обыскиваемого лица, сообщает, что послал уведомление и разрешение судьи на обыск нашему адвокату. Представляет оперуполномоченных и нескольких понятых. Оказывается, людей вошло больше, чем мне показалось сначала.
Слишком много людей и слишком много шума они производят. Голова начинает кружиться. Я прошу Алину принести стакан воды, а сама сжимаю пальцами виски.
Спорить с Бахуриным бесполезно. Он не нарушает закон, процедуры соблюдены. Халтура — это не о нём, я уж помню. Но будь вместо него другой следователь, мне было бы проще. Намного.
Пока я пью воду и прихожу в себя, он отдаёт распоряжения своим людям в моём доме. Распределяет понятых, составляет базу протокола. Напоминает, чтобы работали аккуратно.
— Первым делом я бы хотел обыскать рабочий кабинет вашего мужа, — обращается ко мне.
На деревянных ногах я разворачиваюсь и иду к кабинету Глеба. Бахурин и двое понятых следуют за мной. Торможу я уже у самой двери, резко обернувшись, смотрю на Демида в упор. Как когда‑то делал он, глаза в глаза.
— Что именно ты пытаешься найти?
— Доказательства, — чеканит он. — Открывай.
Воспрепятствовать вторжению я не могу, поэтому со вздохом набираю код на панели. Электронный замок срабатывает, и мы проходим внутрь. Бахурин достаёт из кармана брюк одноразовые перчатки, натягивает их и приступает к обыску.
— Присядьте, — кивает мне и понятым на диван. — Это займёт время.
Мне не нравится, что он распоряжается в моём доме, но он прав. Да и если вспомнить, чему нас учили на занятиях по праву в университете, понятые — друзья обыскиваемых. Это абсолютно сторонние люди, которые не сильно желают тут находиться. Но именно от них зависит многое. В случае нарушения прав со стороны сотрудников полиции, можно привлечь их внимание, а потом потребовать отразить это в протоколе.
Я вяло улыбаюсь и кивком разрешаю топчущимся парню и девушке присесть на диван. Демид в это время внимательно осматривает рабочий стол, выдвигает ящики, просматривая их содержимое, листает документы, что стоят в органайзерах. Он внимателен, но всё изучает как‑то бегло. Меня не покидает ощущение, что он ищет что‑то конкретное. Но что именно?
— Это я изымаю для дальнейшей работы. Если вопросов не возникнет, технику вернут обратно.
Он упаковывает ноутбук Глеба в пакет, клеит сверху какой‑то стикер, потом записывает в протокол изъятие.
Бахурин продолжает работать. Шерстит полки, заглядывает под стол, даже вскрывает крышку настольных часов. Проходит уже более сорока минут. Где вообще этот чёртов адвокат?
— Я здесь закончил, следуем далее.
Он собирает свои документы и выходит из кабинета. Я и понятые следуем за ним.
В доме творится нечто невообразимое. Посторонние люди расхаживают, трогают вещи, переворачивают их. Открывают ящики, исследуют технику. Понятые глазеют вокруг. Перепуганная прислуга жмётся в гостиной у стены. Лица всех четверых растеряны. Смотрят вопросительно, когда видят меня. А что я? Хороша же хозяйка, которая вот‑вот готова впасть в истерику.
Делаю глубокий вдох, стараясь взять себя в руки. Бахурин даёт какие‑то распоряжения одному из оперов. Кажется, тому самому, которого мы с Антоном Васильевичем встретили у кабинета. А потом кивает мне на лестницу на второй этаж.
Если я начну вести себя сейчас забито и испуганно, то все эти люди почувствуют себя в моём доме ещё более вольготно. А мне этого не нужно. Я расправляю плечи и иду по лестнице первая.
— Здесь гостевая спальня, — показываю рукой на первую дверь. — Она давно пустует.
Демид даёт одному из оперов, и тот принимается за обыск комнаты.
Проходим далее. Через одну дверь.
— А эта комната?
— Спальня Глеба дальше по коридору. Это моя комната.
Да, у нас нет супружеской спальни. Была в первые два года, но это оказалось весьма неудобно, особенно, когда у меня начались мигрени. Да и те цвета в интерьере, что по душе Глебу, мне не нравятся.
— Открывай.
— Что ты хочешь найти в моей спальне?
— Для тебя будет лучше, чтобы ничего не нашёл.
Дёргаю ручку и толкаю дверь, влетаю первой и застываю у кровати, сложив руки на груди. Взглядом припечатываю понятых у порога. Нечего глазеть. Пусть там и стоят, смотрят себе под ноги.
Чувствую себя отвратительно, когда Бахурин приступает к обыску. Шкатулка с украшениями, туалетный столик, косметика. Всё с абсолютно непроницаемым лицом. Осматривает полку с книгами, раскрывает рамки с фотографиями, на которых мы с Артёмовой.
Когда берётся за ручку комода, я не выдерживаю. Делаю шаг и хватаю его за предплечье.
— Там мои личные вещи, — говорю с расстановкой.
Бахурин опускает глаза на мою руку, а потом поднимает их и твёрдо смотрит в мои.
— Во время обыска это не имеет значения. Любые подробности и тайны личной жизни, выявленные в ходе обыска, если они не относятся к материалам дела, не будут преданы огласке. Мною будут предприняты соответствующие меры как должностным лицом.
Он машина, что ли? Ни чувств, ни эмоций. Во взгляде лёд и решимость выполнить поставленную задачу. Лишь оболочка от того человека, которого я знала и когда‑то любила.
— Вон, — киваю понятым, и они испаряются.
— Ты сама отказалась от свидетелей обыска, — он лишь пожимает плечами. — А теперь шаг назад, Злата. Не препятствуй следственным действиям, пока я не предпринял меры.
