Поджимаю губы и отхожу. Заливаюсь румянцем, когда господин следователь начинает искать что‑то среди моего белья. А ему всё ни по чём, с таким же выражением он исследовал ящики с бумагами в столе Глеба.
Отвожу глаза, когда Бахурин достаёт из ящика мой вибратор. Чёрт возьми, большего позора в жизни у меня ещё не было. Это всё очень странно. Очень и очень. Мы же с ним… мы же спали с ним. Пусть один раз — мой самый первый, но всё же.
Чувствую, что начинаю дрожать.
— Господи, Демид, прекрати это уже! — не выдерживаю. — Там ничего нет.
— Я ещё не закончил.
Он раскручивает вибратор, вытаскивает аккумулятор, а потом хлопает пустым основанием по ладони. Мне приходится схватиться за спинку кровати, чтобы не упасть, потому что на руку ему оттуда выпадает что‑то очень маленькое. То, чего там явно быть не должно.
— Где флешка, Злата?
Бахурин смотрит остро, будто насквозь рентгеном просвечивает. А я слышу его голос словно через толщу воды. Мысли расползаются.
— Какая ещё флешка?
— Ключ‑переходник для этой карты, — в его голосе усиливается нажим. — Где она?
— Я не понимаю…
— Отвечай!
— Я не знаю, о какой флешке ты говоришь! — уже почти кричу, не выдерживая всего этого давления. — Что тебе нужно, Бахурин? Что ты ищешь? Эту штуку, которую ты достал, я вижу впервые, клянусь!
Он делает два медленных шага, подходит ближе.
— Это твоё? — приподнимает вибратор, заставляя желать сгореть прямо тут. — Вещь личная?
— Конечно, — сердце рвется в груди от стыда, страха и смущения.
— Кто имеет доступ в твою спальню? Муж. Кто‑то ещё?
— Я не знаю. Прислуга. Глеб вряд ли заходил в мою комнату, когда меня здесь не было.
— Ключ‑карта лежала так, что контакт с батареей был нарушен. Прибор бы не включился. Когда ты в последний раз использовала аппарат?
Отхожу от него на несколько шагов и закрываю лицо ладонями. Сюрреализм какой‑то. Стыд ощущаю почти физически, будто с меня кожу полосами сдирают.
— Я этой штукой вообще не пользовалась, Демид, — опускаю руки и поднимаю на него глаза. — Это подарила мне подруга. В прикол. Мы выпили вина, понажимали на кнопки, поржали и на этом всё, я просто положила его в ящик, потом собиралась выбросить. А вот это, что выпало, впервые вижу. Что это вообще такое?
По взгляду Демида не понять, верит он мне или нет, хотя я действительно говорю правду. Похоже на отмазку, не спорю, но это правда так. Однажды мы с Ларисой отмечали мой день рождения. Глеб был в командировке, а я не хотела никаких ресторанов и прочих увеселений, и мы просто остались дома у меня вдвоём. Артёмова торжественно вручила мне подарок и стала пьяно хихикать, пока я открывала. Даже сфоткала моё лицо, когда я распаковала гладкий розовый агрегат.
— Это составная часть флешки. Цифровой ключ, без которого нельзя считать информацию с неё. И я думаю, ты знаешь больше, Злата. Не хочешь рассказывать здесь, поговорим в участке, — с ужасом наблюдаю, как он вытаскивает из кармана наручники и демонстративно покачивает ими на указательном пальце. — В твоих личных вещах найдена важная улика, так что…
О Господи, он же не намерен арестовать меня? Заковать в наручники и показательно провести перед прислугой и соседями? И что дальше? Допрос с пристрастием? Я ведь не дура, он не просто так демонстративно начал копаться в моих трусах — хотел, чтобы я избавилась от понятых.
Я отступаю, пячусь, когда он делает ко мне несколько шагов, пока не упираюсь спиной в шкаф. Бахурин подходит совсем близко, нависает надо мной, упираясь левой ладонью рядом с моей головой. Загнал в угол.
— Сотрудничай, Злата, выбора у тебя нет.
— Я ничего не знаю о делах мужа, — стараюсь держаться на равных, но голос предательски дрожит.
— Ты заставляешь меня применять методы, которые тебе могут не понравиться.
— Глеб тебя убьёт за всё это, когда выйдет.
— Беспокойся о том, что будет с тобой. Сейчас. И не советую угрожать сотруднику полиции при исполнении.
Органы чувств включаются рефлекторно одно за другим из привычного фонового режима в повышенный. Хочется перестать дышать, чтобы мужской запах не проникал в ноздри, раздражая слизистую и оседая в лёгких. Он пахнет так знакомо, но в то же время иначе. Резче, ярче, но всё же знакомо.
После расставания у меня осталась его спортивная мастерка, в которой я пришла домой, когда прохладным летним вечером он провожал меня и набросил её на плечи. Его запах, смешанный с ароматом туалетной воды, ещё долго оставался на ткани. На ночь я закутывалась в просторную мастерку и ложилась спать. Иногда плакала подолгу, понимая, что аромат этот становится всё слабее.
И вот сейчас будто тумблер на полную выкрутили, оглушили этим запахом. Сильно отличающимся, но узнаваемым мною на уровне безусловных рефлексов.
— Артёмова права, — прошептала я шокировано, — ты не просто мент.
— Твоя Артёмова слишком много совала нос куда не следует.
— Совала? — внутри похолодело. — Что ты сделал с ней?!
— Пока ничего. Но всё будет зависеть от тебя, Злата.
— Ты угрожаешь мне? — я всё больше и больше погружаюсь в шоковое состояние.
— Расценивай как хочешь. Но завтра, когда пойдёшь на свидание к мужу, ты об этом ничего не скажешь, поняла? — он приподнимает пакетик с той маленькой штукой, что нашёл в игрушке. — Если ты мне не лжёшь, то ключ туда, скорее всего, положил твой муж, и пусть он думает, что тот там находится до сих пор.
Как так вышло, что Бахурин уже опутал меня своей паутиной? Поставил под угрозу близкую подругу, заставил обманывать мужа. Он действительно изменился, это совсем не тот человек, которого я знала. И мне становится страшно лишь от одной мысли о том, на что он может быть способен.
Бахурин убирает улику в карман и отходит от меня, позволяя, наконец, сделать полноценный вдох.
— До скорого, Злата. И я бы на твоём месте озаботился, насколько качественно работает ваш адвокат.
Когда Бахурин уже почти у двери, я не
