не похоже на утро обычного человека.
Я просматриваю тонны новостей и видео на всех мировых языках. В этом моя ценность мультилингва и моя беда, которую я разгребаю почти десять лет. Без права настоящего имени и привязанностей. Но скоро все изменится… Я готов выйти из тени. У меня достаточно денег, власти, а новые технологии позволяют оставаться инкогнито. Нет, обычные люди меня не волнуют. Я хожу в магазин, развлекаюсь, играя роль благородного мецената и владельца небольшой сыроварни.
Меня интересуют те, кого также как и меня не существует.
Больше всего меня печалит, что Ванька подрос, и теперь я не могу так часто забирать его к себе. Дети слишком просты и бесхитростны. Он может захотеть похвастаться и рассказать вещи, непредназначенные для чужих ушей.
Официально Иван усыновлён моим водителем Михаилом и его женой Софьей Семеновной. Я не встречал людей вернее и трудолюбивее. Всю жизнь они проработали на севере вахтовиками. Детей от тяжёлого труда не случилось. Очень надеялись, что смогут собрать на дом, но их обманул сначала застройщик, а потом работодатель. В тех краях сложно этим кого-то удивить. Смирились. Михаил занялся работой по дереву, а Софья пошла работать санитаркой. Там я с ней и познакомился, когда меня привезли в больницу с аппендицитом, как обыкновенного бомжа.
Новой жизни я себе на тот момент позволить ещё не мог, поэтому вернулся через год и предложил Софье с мужем переехать ко мне. Взамен на усыновление моего племянника. В этом году Ивану уже идти в школу.
Раскидав самые срочные дела, я бегаю несколько километров по лесу, а потом с чистой совестью сметаю с полок холодильника все, что загрузила туда Софья. Наверняка ей сложно обслуживать троих мужиков, но она не жалуется, а мы не обижаем.
В кармане джинс вибрирует телефон.
— Алло, — отвечаю я Михаилу. — Уже отвёз?
— Нет, Игнат, — отвечает он. — Ничего не вышло. Девушка не искала такси, за ней приехал молодой человек.
Я тихо, но жестко всаживаю в столешницу кулак. Приехал значит.
— Номера мне его скинь и возвращайся домой. Остальное я сам.
Получаю номер машины и быстро нахожу ее на карте города в режиме онлайн.
«Интересно, Лерочка с этим Даней живет или с родителями?» — посещает меня ревнивая мысль.
Через десять минут нахожу на этого Даню целое досье, а уже через пятнадцать точно знаю, как его устранить. Даже лучше. Сделать так, что он самоустранится.
Извини, Лерочка, но ты — моя девочка.
Лера
— Господи, на кого ты похожа, — скептически окидывает меня взглядом Даня и снова отворачивается к дороге.
— Не смотри! — фыркаю в ответ.
— Я надеюсь, что не все дети ведут себя, как деградирующие приматы… Иначе я просто не хочу детей, — продолжает он раздраженно.
— У меня были замечательные дети! — резко прерываю его, ощущая, как внутри меня закипает. Ненавижу, когда он так говорит! — Очень талантливые и добрые. Очень прошу тебя выбирать выражения!
— Да? — нарочито удивлённо тянет он. — А туалетная бумага из окон это что было? Я ехал следом за автобусами и все видел!
— Ты что никогда в детстве не шалил? — с вызовом сморю на него. — Никогда не мазал никого пастой, не сбрасывал водяные бомбочки с балкона…
— Нет, — пожимает он плечами. — У меня всегда были нормальные игрушки и книги, секции. Времени на ерунду не было.
— Ты знаешь, что человеку, особенно мальчикам, обязательно нужно успеть наиграться в детстве. Набегаться, накричаться. Нашалить. Иначе психика обязательно потребует этого во взрослом возрасте.
— У меня через два часа заседание, — игнорируя мою проповедь, он смотрит на часы. — Из-за того, что я сорвался к тебе, теперь не успею пообедать.
— Дома, наверняка, можно сделать яичницу, — предлагаю я ему. — Или блинчики готовые разогреть. Они всегда есть в холодильнике.
Даня кривится.
— Не предлагай мне это даже. Вкус морозилки — это отвратительно, как и яйца на обед.
— Ну извините… — развожу я руками. — Слушай, — разворачиваюсь к нему всем корпусом. — А зачем ты тогда вообще приехал? Шёл бы себе, ел спокойно свой бизнес-ланч. Я бы сама решила, как доставить до дома вещи.
— Ты бы не успела освободиться до вечера. — Отвечает он, сбрасывая скорость и заворачивая ко мне во двор. — Лер, мама ещё просила скинуть тебя фотки со смены.
— Хм… — вздёргиваю я бровь. — Зачем они ей?
— У отца завтра какое-то заседание по поводу молодёжной политики. Нужно показать, что он в курсе проблем детей.
— Это прекрасно! — мотаю головой я. — Но при чем тут мои фото?
— При том, что если невеста сына будущего депутата работает в детском лагере. Это вызывает доверие.
— Ясно, — усмехаюсь, — только позволь, пожалуйста, уточнить, когда я ответила тебе «да»?
— Это вопрос времени. Не цепляйся к формулировкам.
— Ну конечно! — фыркаю я. — Формулировки — это наше все!
Чертовы позеры!
Нет, я отношусь к родителям Данияра достаточно хорошо. Они, в свою очередь, находят плюсы в наших с ним отношениях.
Стипендиатка президента, спортсменка, красавица и как там было дальше? А ещё девочка из обычной семьи — это козырь, когда пытаются обвинить в снобизме.
Но задевает в такие моменты меня другое!
Подобным образом отец Дани заседает несколько раз в неделю. И хоть бы раз участники этих мероприятий действительно вышли из кабинета и, например, посмотрели, как живут обычные дети в лагере, родителям которых летом нужно работать, а не дергаться, что их ребёнок спалит квартиру или выбросит из окна кошку. Путевки стоят, как на приличный курорт, а по факту — это сырые домики, дай Бог, с индивидуальным туалетом и спорт площадка, которая, действительно, помнит ещё те времена, когда лагеря именовались не оздоровительными, а пионерскими. И столовая со старыми огромными плитами, на которых можно готовить только в ведре.
При папе такого никогда не было. Он содержал лагерь на свои деньги, которые получал сдачей территории и бассейна для отдыха взрослых людей с осени по весну. Да, это не совсем законно. Но какие варианты? Тут сложно его осуждать.
Он всегда все готовил к приезду детей сам. Красил, чинил, проверял безопасность. Закупал инвентарь. После того, как его не стало, лагерь четыре года был на городском обеспечении. Всего четыре года! За которые его успели растащить до голых стен.
Хорошо, что теперь у лагеря появился новый «спонсор». Каким бы он не был. Человек, который безвозмездно тратит деньги на детей, не может быть абсолютно плохим.
Я на мгновение вылетаю в ощущения, которые испытывала рядом с «Игнатом Игоревичем Стоцким». (Да, теперь я знаю, как
