стоит ему услышать, как закрывается дверь за мной, он отрывается от экрана.
— Добрый день, присаживайтесь. Сотрудники мне передали, что вы приедете. Я нашел все документы. Вы можете ознакомиться с ними.
Он протягивает мне папку и указывает на стул. Послушно усаживаюсь, делаю несколько глубоких вдохов. Погружаюсь в изучение документа. Текст до боли знакомый, вот только…
— Погодите, — перечитываю ещё раз пункт, где указан срок кредитования, — откуда взялся такой срок? Свекор же оформлял на год.
Тыкаю пальцем в строки и пододвигаю папку к парню. Он вчитывается.
— Все верно, он изменил срок и продлил, аргументировав это тем, что не сможет погасить долг раньше.
В недоумении хлопаю глазами.
— Разве так можно?
Парень неуверенно ерзает на сидении.
— В некоторых случаях мы идем навстречу клиентам, а Ибрагим Рашидович был нашим постоянным клиентом. Мы решили, что дадим ему больший срок.
— Но… — я пыталась сообразить, в какую задницу я попала, но пока не получалось охватить мозгами весь масштаб трындеца, — и что теперь делать мне как поручителю?
Парень листает документы и возвращает их мне. Показывает пальцем:
— Вот тут указано, что вы поручитель, с автоматическим переходом полномочий по долгу. В случае смерти заемщика или наступления его недееспособности все обязательства ложатся на ваши плечи. Поэтому мы с вами и связались.
— Но это какая-то ошибка. Этот кредит должен был быть уже погашен.
Зарываюсь пальцами в волосы и пытаюсь нормально дышать.
— Как вы видите по истории выплат, большая часть кредита ещё не погашена.
— А какая сумма? — ослабевшим голосом уточняю. — Сколько я ещё должна буду?
Парень отвлекается на компьютер и что-то вбивает. Ждет несколько секунд.
— По моим расчетам, с учетом всех штрафов вы должны ещё три миллиона.
Мои глаза лезут из орбит. Три, мать его, миллиона!
— Сейчас вам необходимо погасить штрафы и просрочку, — продолжает менеджер, — это триста тысяч.
— Иначе что?
Парень прокашливается.
— В каком смысле?
Сглатываю ком в горле и сцепляю пальцы в замок. Они заметно подрагивают, пока я пытаюсь переварить все, что неожиданно свалилось мне на голову.
— В прямом. Если я откажусь платить?
— Суд и конфискация имущества в счет погашения.
Из меня вылетает истеричный смешок.
— Вы смеетесь? Моя квартира стоит намного дороже. Да и к тому же вы не имеете права выгонять меня из своего жилья.
Парень разводит руками.
— Вы в любом случае обязаны вернуть деньги. Мы же вправе потребовать через суд немедленного погашения в связи с недобросовестным исполнением обязательств. А там суд может попросить вас продать квартиру. Или у вас есть другое имущество, которое покроет долг?
Облизываю пересохшие губы и качаю головой.
Ни черта у меня нет, кроме квартиры! Но, боже, триста тысяч. Это мне нужно работать пять месяцев и не тратить ни копейки!
— У вас есть две недели, чтобы найти необходимую сумму.
— А если по частям? — хватаюсь ещё за одну соломинку, сомневаясь в успехе.
Боже, я не могу остаться без крыши над головой и оставить своего малыша без жилья.
Парень качает головой.
— К сожалению, вы просрочили такой вариант. Мы не можем пойти вам навстречу.
Встаю с места и упираюсь руками в стол.
— Так вы мне не сообщали о задолженности. Откуда, по-вашему, я должна была узнать, что я кому-то что-то должна?
Работник банка поднимает руки и хмурится.
— Я понимаю ваше негодование, но у нас есть все документы с вашей подписью.
— Нет подписи на продлении срока кредита.
Да, я цепляюсь хоть за какой-то вариант, чтобы соскочить и не оставаться в должниках. Это так мерзко — осознавать, что тебя кинули. Развели как малолетку.
— Мария Артемовна, мы даем вам время. Да, его немного, но есть вариант собрать сумму. Большего я вам предложить не могу.
Своей последней фразой он дает понять, что наш разговор закончен и ему больше не о чем со мной разговаривать.
— Могу я получить копии документов, чтобы посоветоваться со своим доверенным лицом?
Натягиваю на лицо маску равнодушия.
— Конечно.
Ну да, я вру. У меня нет никакого приближенного, и не с кем посоветоваться в такой непростой ситуации.
Отец — адвокат, но мы с ним не общаемся уже два года. Он даже понятия не имеет, что у него растет внук. В этом плане мой папа умеет ставить точки в отношениях с людьми. И я не собираюсь унижаться и приползать к нему.
Прекрасно представляю, что может последовать за таким моим шагом, но все равно стоит на руках иметь все копии договоров. Если повезет, то я смогу с кем-то посоветоваться.
Парень отдает мне в файлике все бумаги, и я иду на выход. В голове вращаются шестеренки. Как теперь быть и как выпутываться из этой ситуации? К кому бежать за помощью?
Ведь только сейчас я осознаю, что мы, по сути, в этом мире с Тимуром одни и не у кого просить помощи.
Мать сразу мимо. Она тут не помощник.
Хотя… я сама виновата в том, что в свое время связалась с Хасановым. Но если бы я знала, что скрывается за улыбчивым личиком Рената и за его ухаживаниями, бежала бы, теряя тапки.
Возвращаюсь из банка и, не заходя домой, иду к Кате. Дверь распахивается, на руках у Кати мой Тим, и она что-то изображает. Кажется, вертолет.
Приятельница смеется при виде меня и кивает.
— Заходи, мы тут играем в воздушное столкновение медведей и черепашек.
— Увлекательно у вас тут.
Скидываю обувь и прохожу в ванную. Мою руки, смотрю в зеркало. Из головы не выходит разговор.
Где взять столько денег в такой короткий срок?
— Ну как там у тебя дела в банке?
Я не рассказывала Кате ничего. Ограничилась только тем, что мне надо решить кое-какие вопросы, а Тима в такое место тащить ещё рано.
Катя щелкает чайником и достает из холодильника какие-то закуски.
— Да там…
Отмахиваюсь, беру на руки Тима.
— Как ты себя вел, малыш? Все хорошо?
Катя ставит кружки, банку с растворимым кофе.
— Он у тебя такой душка. Не то что мои бандюки.
Отпускаю Тима, чтобы он полз к мальчишкам. Катя усаживается за стол и выдыхает.
— О, наконец-то спокойно поем.
— Прости, что нагрузила тебя ещё и своим. За мной должок.
Она отмахивается.
— Перестань, ты тоже выручала. Просто с моими иногда бывает совсем непросто.
Делаю глоток кофе и ощущаю, как внутри все окутывает теплом. Стараюсь выбросить из головы ненужные мысли. Дома я подумаю о том, куда дальше двигаться. Дома, а пока изображаю, что у меня все хорошо и под контролем.
— Слушай, — Катя наклоняется
