Хадсон, верно? Просто скажи мне, что это Хадсон.
Алекс прикусывает губу зубами.
— Черт… Черт! — Я свирепо смотрю на самодовольного сукина сына.
— Он ждал тебя весь день. — Он щелкает пальцами. — Лучше иди.
— Ненавижу тебя, — бормочу я, вставая.
Показываю средний палец через плечо, когда выхожу из кабинета, оставляя Алекса посмеиваться мне вслед.
Мой брат Хейс машет мне заходить в его кабинет, прижимая телефон к уху, и кричит, неприятно выговаривая тому, кто находится на другой стороне. Его пристальный лазерный взгляд следует за мной, и он тычет пальцем в сторону кожаного кресла.
— Опоздание на минуту все равно опоздание, Джиллингем, и я не потерплю такой некомпетентности в своем отделе. Это понятно?
— Придурок, — бормочу я себе под нос, зарабатывая салют средним пальцем от закомплексованной задницы.
Я погружаюсь в прекрасную итальянскую кожу и игнорирую Хейса, глядя куда угодно, кроме него. В то время как офис Александра скромный и заполнен только самым необходимым, пространство Хейса — это гигантское хвастовство тем, насколько велик его кошелек и его мозг. Только лучшая мебель ручной работы, изготовленная из полированной стали и экзотических пород дерева. Полки заполнены книгами, ящики — папками, а бар — хрустальной посудой «Лалик». А дальнюю стену украшает телевизор размером с внедорожник.
— Больше никаких оправданий. Если я не увижу этот контракт в ближайшие несколько минут… Прекрасно. — Он вешает трубку, и вся эта мерзкая энергия Хейса направляется прямо на меня. — Ты опоздал, — он проверяет свой «Ролекс», — на семь часов.
— Мне так надоело, что люди говорят мне это.
— Ты не только опаздываешь, — он с отвращением смотрит на мой костюм, — но и одет как похоронный букет.
Я фыркаю и пытаюсь оправиться от оскорбления, нанесенного моему костюму.
— Это «Дольче и Габбана». — Моя челюсть напряжена, пока я жду, что осознание ошибки поразит его.
Этого не происходит.
— Ты работаешь в юридическом отделе «Норт Индастриз», а не в VIP-секции «Бум-бум рум». Одевайся как взрослый.
— «Дольче и Габбана!» — Я указываю на пиджак. Жилет. Штаны. Я жду его извинений. Ничего не приходит. — Ты чудовище.
— Почему тебя не было здесь сегодня утром, как всех остальных сотрудников?
— Это долгая история.
Хейс откидывается на спинку стула.
— Я весь, блядь, во внимании.
— Я слишком много выпил прошлой ночью и… — Я пожимаю плечами. — И не знаю. Вырубился. — Я не рассказываю ему ни о том, что меня ограбили, ни о девушке. Некоторые истории лучше не рассказывать. — Теперь я здесь.
— Ты вырубился.
— Это то, что я сказал.
— И проснулся в своей постели дома.
Я съеживаюсь.
— Не совсем дома.
— Господи, Кингстон. — Он съеживается. — Ты хоть представляешь, какие неприятности ты навлечешь на себя, на нашу семью, если какая-нибудь случайная цыпочка забеременеет от тебя, или ты подцепишь какую-нибудь дрянь на свой член?
— Все было совсем не так. У меня ни с кем не было секса. — Или, по крайней мере, она сказала, что не было. Признаюсь, я был удивлен.
— Откуда ты знаешь, что секса не было, если ты отключился? — Хейс использует свой самый родительский тон. Он был бы ужасным отцом, и это говорит о чем-то, если так считает парень, которого породил худший из людей.
— Не могли бы мы, пожалуйста, оставить тему моей ночи и перейти к тому, что, черт возьми, я собираюсь делать здесь сорок часов в неделю?
В его глазах появляется злой блеск. Тот, который я знаю с юности. Хейс был непревзойденным мучителем. Вишневый «Кул-Эйд»3 в насадке для душа, так что я подумал, что истекаю кровью до смерти. Завернутая в целлофан машина на школьной парковке. Полиция вытащила меня из класса по наводке, будто я планировал устроить стрельбу в школе. Мне пришлось встречаться с психотерапевтом в течение нескольких месяцев, прежде чем они поверили мне достаточно, чтобы позволить вернуться в кампус. Хейс никогда не признавался в этом, но я знаю, что это был он.
— Да. — Он наклоняется вперед и кладет локти на стол. — У меня есть стопки накопившихся документов, которые нужно разложить в алфавитном порядке по именам и отсортировать по дате.
Страх поселяется у меня в животе.
— В алфавитном порядке?
Он ухмыляется, ошибочно принимая мой тон за раздражение, а не за то, что это на самом деле — полномасштабная паника.
— Все верно, Ромео. Задачка для дошколят. Думаешь, что сможешь с этим справиться? — Он кивает на какую-то невидимую точку позади меня. — Я устроил для тебя офис.
Я медленно поворачиваюсь к открытой двери, которая ведет в комнату.
— Какого хрена? — Я поворачиваюсь обратно. — Это шкаф.
— Гардеробная.
— Хейс…
— Это больше, чем большинство квартир в Нью-Йорке, так что перестань ныть.
Тяжесть моего бумажного будущего, заставляет меня обхватить голову руками, а из горла вырывается стон.
— Это отстой.
Дверь в кабинет распахивается. Женщина вбегает внутрь и, тяжело дыша, натыкается на его стол. Ее светлые волосы выглядят так, будто несколько дней назад они были заплетены во французскую косу, а подол рубашки смят и выбит из-под пояса юбки-карандаша.
— Контракт, мистер Норт, — говорит она, затаив дыхание, протягивая Хейсу папку с документами.
Когда он берет её, женщина заправляет рубашку сзади, застегивает манжеты и безуспешно пытается пригладить волосы.
Хейс бросает контракт в мусорное ведро у ее ног. Ой.
— Я сам составил контракт час назад.
Лицо женщины бледнеет, вся кровь мгновенно отхлынула от ее лица.
— Я всю ночь работала над ним.
— Крайний срок был почти два часа назад.
Ее изящная челюсть напрягается.
— Я говорила тебе, что это произойдет…
— Слишком поздно. — Он отпускает ее движением запястья. — Займись предложением Сеймора. Он должен быть завтра в десять часов. Но после того, что ты выкинула сегодня, Джиллингем, я жду тебя в девять.
Ее плечи опускаются, и когда женщина поворачивается к нему спиной, я вижу, как она проводит рукой по щекам. Я аплодирую ей за то, что не позволила этому придурку увидеть ее слезы.
— Хорошо, мистер Норт.
Он не произносит ни слова, когда она вываливается из кабинета, тихо закрыв за собой дверь.
— Почему ты такой гнусный хер?
— Это бизнес. — Он крутит в пальцах золотую ручку. — Ничего личного.
— Да? Скажи это бедняжке Джиллингем. Для нее это выглядело довольно личным.
Хейс наклоняет голову.
— Извини, не помню, чтобы читал в твоем резюме, что у тебя был управленческий опыт или что ты занимал руководящую должность. О, подожди, точно. Это потому, что у тебя нет резюме, потому что у тебя никогда не было гребаной работы.
Я поднимаю палец.
— Это не совсем так…
— Так что
