и конфеты всё равно каждое утро присутствовали в кабинете.
АЛИНА
ПИ☆ДЕЦ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Богданова выписали пару дней назад, он больше ко мне не подходил, и я успокоилась.
Но, видимо, рановато. Вышла из больницы после смены, с девочками спускаемся с крыльца, а тут чуть ли не представление.
Перед входом стоят две огромные чёрные машины. Рядом с ними по два амбала в чёрной одежде, а из одной выходит Богданов и мило улыбается. Ему тут же подносят букет, опять же, бордовых роз, да такой огромный и тяжёлый, наверное.
— Здравствуй, Алиночка. Вот, решил тебя в ресторан пригласить, отблагодарить, как говориться, за хорошо проделанную работу. Я как новенький, спина совершенно не болит. Возьми, это тебе.
И протягивает мне букет. Девочки мои стоят, ротики пооткрывали.
— Спасибо, но я не возьму. Он такой большой и тяжёлый, скорее всего, я же не удержу, — а сама мило кокетничаю и улыбаюсь, фу, самой противно.
Богданов понял мою игру и всю фальш моей улыбки. Отдал букет охраннику и сделал шаг ко мне. Зыркнул грозным взглядом по сторонам от меня и рыкнул.
— Разошлись, цирк окончен, — девчонки с визгом разбежались. — Что ты ерепенишься, Алина? Я же по-хорошему пришёл, пригласил. Садись в машину, поехали.
— Игорь Игоревич, вы по-хорошему пригласили, а я по-хорошему отказываюсь. Оставьте меня в покое, я не хочу с вами встречаться, не нравитесь вы мне.
— Понравлюсь, — рычит сквозь сжатые зубы, — узнаешь по ближе и понравлюсь.
— Вот видите, я у вас только злость вызываю, зачем вам это? Сейчас есть хороший шанс не продолжать наше знакомство, вдруг дальше хуже, потом бить меня начнёте за непослушание. А я точно послушной не буду, поверьте.
— Что ты несёшь? Не буду я тебя бить. Садись в машину, поедем, покушаем и поговорим. Я тебе предложение сделаю обоюдовыгодное, полный расклад, ты подумаешь и согласишься.
— А если не соглашусь? Отпустите?
— Ты ещё условия не слышала, а уже отказываешься, — и так улыбается, а улыбка действительно притягательная, в ответ улыбнуться хочется.
Не хочу я с ним связываться, но на крыльце больницы народ собирается, как в театре представление смотрят, надо сворачивать всё это. Ладно, поеду, поговорим. Откажусь и всё, делу конец. Иду в сторону его машины, один из амбалов открывает мне дверь, и я сажусь внутрь. Богданов садится рядом с другой стороны. Сразу берет мою руку в свою и целует. Я дёргаюсь, пытаюсь руку выдернуть из его железной хватки.
— Не рыпайся, не укушу, просто подержу и всё.
Я смирилась, правда, что дёргаться, ну пусть подержится за ручку. Выдохнула и стала смотреть в окно.
— Что, даже смотреть на меня не хочешь? — спрашивает Богданов и кладёт мою руку ладошкой вниз на своё бедро.
Я повернула голову к нему и посмотрела ему в глаза.
— Вы серьёзно? — подёргиваю легонько своей рукой у него на бедре. — Ведёте себя как ребёнок, честное слово. Вы разве не поняли, что я не такая, как все, и на ваши эти уловки не поведусь, бегать вокруг вас, как другие девушки, не буду. Отпустите мою руку и ведите себя как взрослый мужчина.
Мне кажется, я услышала, как он скрипит зубами, потому что его желваки ходуном ходят. Руку отпустил.
— Ты правильно сказала. Не такая, как все. Этим и зацепила, непокорностью, огонь во мне разожгла. Теперь не отпущу, пока не добьюсь.
Почему-то страха перед Богдановым у меня нет. Дерзить хочется. Ох, нарвусь.
— А-а, я поняла. Мне, значит, покориться нужно, ножки по первому требованию раздвинуть, оттрахаете меня и успокоитесь, да? И вышвырните за ненадобностью, потеряв интерес. Так что ли? Со сколькими так сделали? Я очередной не буду!
— Слушай, ты… — он повернулся ко мне, злость прям прёт из него.
Он схватил в кулак мою блузку на груди и подтянул к себе, я аж приподнялась с сиденья.
— Что? — я смотрю на него совершенно без страха, приподняв брови и мило улыбаясь. — Следующий шаг — удар? Вам проще меня отпустить, меньше проблем и нервов.
Глаза его почернели, тьмой наполнились, тяжело дышит. Отпустил меня. Я села удобнее и поправила блузку.
— Остановите машину, я выйду. — Сказала, на что-то надеясь.
— Нет!
Сидит, смотрит в окно, дышит, старается успокоиться, а кулаки сжаты так, что костяшки побелели.
До ресторана доехали молча. Богданову дверь открыли, а мне он сам дверь открыл и предложил руку. Я приняла и вышла из машины. Он на меня не смотрит, молча положил мою руку себе на сгиб локтя. Видимо, ещё психует.
Вошли в ресторан. Два амбала следуют за нами на расстоянии. Администратор, молодая девушка, поздоровалась с нами, обратившись к Богданову по имени-отчеству, и проводила в отдельную кабинку. Охрана осталась снаружи.
Сели за стол, молчим какое-то время. Пока он пыхтит, я рассматриваю кабинку. Не очень большая, человек на шесть. Цвета спокойные и мягкие. Стол из светлого дерева, как мне нравится. Диванчики тёмно бежевого цвета, обиты каким-то мягким материалом. Погладила рукой, приятный на ощупь. Ничего лишнего в кабинке, ни картинки, ни цветочка.
Слышу, Богданов ржёт, натурально во весь голос, посмотрела на него с непониманием.
— Ну, ты, девка, даёшь. Довела меня, бл… Никто после такого без ответки не оставался, а тебя не могу… Бл…
Я продолжаю смотреть на него. Ну, что делать то? Мужик в истерике. Успокоительных с собой нет.
Стучат в дверь, Богданов выдыхает и успокаивается.
— Входи.
— Шеф, заказ подавать? — молоденький официант заглядывает к нам.
— Неси, — короткий приказ, и взгляд на меня. — Да, ресторан мой. И он у меня не один. И не только рестораны, — пауза, смотрит, считывает. — Чёрт, точно особенная, даже глазки не блеснули. Тебе правда всё равно? Если согласишься быть моей, всё моё — твоё.
А что он пытался разглядеть в моих глазах? Какой блеск? Думал, о богатстве своём скажет, а я на всё соглашусь?
— Щедрое предложение, но нет, я откажусь, мне ничего вашего не надо.
— Да, ладно, все девки любят деньги.
— Во-первых, я не девка. Во-вторых, я сама зарабатываю, мне хватает, лишнего не надо.
— Слушай, вроде бы малявка, а такие слова взрослые знаешь? — смотрит на меня, прищурился, как будто в мою голову залезть пытается.
— Я детдомовская, а там жизнь ещё не такому научит.
Он понимающе посмотрел на меня.
Принесли ужин.
— Ешь, — командует уже мне, — приятного аппетита.
— Спасибо, — отвечаю и приступаю у еде.
Когда ещё поем ресторанной еды, мы детдомовские стеснению не приучены: дают — бери, бьют — беги.
— Спасибо, было вкусно, — действительно вкусно, — я домой.
