будет её. Как говориться, хозяйка только одна.
Как интересно. Валера удивительным образом будит по мне животное желание доминировать. Появившееся шальная мысль заседает слишком глубоко, смелая, разрушительная, настолько живая, что тело вздрагивает от непреодолимого желания действовать и вся суть не в самом действии, а в реакции на неё.
Валера растерянно застыл, когда я быстро оседлала его и откинула голову чуть в бок, открывая шею. Чувствовалось напряжение в его штанах, улыбнулась тому, как он пытается сдерживаться. Руки его висели по сторонам недвижимо, взяла его за ладони опустила на ягодицы, немного сжав пальцами. Тихий, ели слышный стон послышался через сомкнутые губы. Кадык дернулся, ему явно нравится вид задранного платья, моего поплывшего взгляда и ощущения, которые я дарила медленными движениями бедер.
— Сколько у тебя было женщин? — Решилась спросить, чтобы знать, насколько мне нужно быть раскрепощенной, дабы мы оба получили удовольствие.
Секс в отношениях, да, слишком громкими были те мысли. Для начала нужно заменить Папочку, а потом и остальное прибавится.
— Три, четыре, — быстро протараторил, видимо, начиная отсчёт с начальной школы.
— Я про секс.
— А, — лицо его покрылось багровыми пятнами, зрачки забегали.
Моя ладонь опустилась на его горло, кончики длинных ногтей скрылись под мягкой кожей, оставляя красные отметины, поднялась к нижней челюсти, сжала щёки, привлекая внимание. Радужки стали ели заметны, превращаясь в неоновые круги поглощённые глубиной мрака.
— Две.
Прижалась к нему. От кожи приятно исходил аромат геля для душа, облизнула красные полумесяцы от ногтей, сжала кожу губами. Легкими посасываниями опустилась к ключице, прикусила зубами и отстранилась. Мелкая дрожь пробрала его тело, а меня окутали совершенно новые чувства, восторг главенствования и вспыхнувшего садизма. Такой ли он послушный?
Большой палец прошелся по его сухим губам, проник внутрь, надавил ногтем на язык. Немой вопрос проступил на его лице каплями пота, забавляя меня.
— Ну же, открой рот, — начала ластиться, изгибая спину, пуская волны на его теле и прижимаясь всё теснее к его отвердевшему в штанах члену.
Валера послушался, впуская два пальца, и плотно сжимая их губами. Вытащила их примерно на середину и просунула вновь, влажное щекотание было настолько приятным, что на секунду я прикрыла глаза, осознавая какого ему было чувствовать это. Другую руку я опустила на ремень брюк.
Нетерпимый стон вырвался громко, с содроганием всего тела, немного отбрасывая меня спиной к столу. Валера тут же обнял меня руками, опуская голову на грудь. Вытащила пальцы, которые он продолжал держать во рту, и ломанный голосом спросила.
— Ты всё?
— Прости, у меня долго не было женщины.
— Ничего, бывает.
Оставила его одного, скрывая разочарование в ванной комнате. Зеленые глаза в отражении были усталыми, как бы сильно я не хотела это скрыть. Пальцы скользнули между ног, может воспользоваться душем? Настроение, однако, диктовал другое. Веки покраснели, хотелось плакать, живот неприятно потягивало от обломанного секса. Ну, с другой стороны, хоть в трусики кончил, а не на новенький ковролин.
Послышалась мелодия моего телефона, никак не отреагировала, затем ещё раз, голос Валеры. Ответил на звонок? Плевать, пусть хоть генеральному отвечает. Короткий стук в дверь.
— Анют, тебе отец звонит.
— Отец? — Вышла, ранее запланированного,
— Мне можно остаться? — шёпотом спросил Валера, переминаясь с ноги на ногу.
— Мы с тобой слишком разные, давай оставим всё как есть, хорошо?
Валера мрачно согласился, поплёлся к двери. Последовала за ним, кинула забытый пиджак, на дисплее неизвестный номер.
— Папуль, ты номер сменил?
Смех раздался по ушным перепонкам, звонкий, громкий, бархатный, притягательный и злорадный, словно давний друг сморозил токсичную шутку, и добродушно хлопает по плечу, в качестве извинения. Немного поплыла, вслушиваясь в тембр, прежде чем взяла себя в руки и разозлилась. Никогда прежде не звонил, почему сейчас?
— Малыш, ты трахнула его рот пальцами, тебе понравилось? — Голос стал грубым и дерзким в момент, отошла от Валеры, боясь, что он услышит обрывки фраз, пока обувается.
— Папуль, какая радость, — от наигранности сводило скулы, — а ты где?
— Проказница, ты бы обязательно это узнала, если бы его конец выглянул наружу.
Подошла к окнам, задернула шторы и вышла на балкон. Соседний дом полыхал огнями из окон, внизу множество машин, сложно так быстро сориентироваться, пробежалась по крышам глазами — никого. Чёрт старый следить за мной вздумал?
— Папуль, не переживай, рано или поздно он обязательно для меня покажется.
Махнула волосами, если вдруг ещё наблюдает и отключилась.
«Прекрасная, моя очаровательная девочка, раскрывается с другой стороны, порождая во мне глубокую тоску, лишь за то, что посмела, за то, что её хрупкое тело извивается не на мне. Пальцы сжимаются до хруста, челюсть ходит ходуном. Её непослушание отдается в голове эхом, оно усиливается, обретает собственный голос, повелевающий немедленно вмешаться. Терплю. Она что-то дикое, опасное, с таким робким оленем, непонимающим своего счастья. Пусть почувствует эту беспощадность, сладкий садизм растекающийся по венам, как мысли становятся всё более смелыми, подвижными, давая волю своему позволению».
Вечер должен был закончиться допитым вином, может быть фильмом и сном, но никак не Полиной, с абсолютно потерянным видом, у дверей моей квартиры, стоило только Валере выйти из подъезда.
— Она меня догрызла, представляешь, — тушь стекала влажными дорожками по щекам, — всё высказала, оставила детей у своих родителей, а сама вот, к тебе.
— В холодильнике ещё бутылка вина, — пропустила подругу в коридор.
— Я помешала? — Она только сейчас обратила внимание на мой внешний вид, я махнула рукой, и принялась рассказывать историю про паровозик который не смог.
Фильм на экране телевизора пестрил разноцветными пятнами, приглушенный звук слышался фоном. Полина размахивала руками, делала глоток, а после то несчастно поджимала губы, то злобно усмехалась.
— Этот гусь не заступился, ни разу! — Воскликнула она и потерла ладонью лоб, словно вспоминая, о чём рассказывала и что хотела добавить. — Мать его, колдунья, блин, расставила по шкафам склянки свои, будто я не замечаю. Заговоры шепчет, руками разводит, вот так. Жизни с ней нет.
— Да ладно, прям настолько?
— Я уже не чувствую себя как дома.
Полина положила мне на плечо голову. Её слова в какой-то момент перестали до меня доходить, алкоголь окончательно помутнил рассудок, я боролась с собой, чтобы в эту же минуту не позвонить Папочке. А может он согласился бы ещё на одну встречу? Уже окончательную.
Подалась вперёд, осознала, что прямо сейчас поцеловала подругу и отскочила назад, кубарем скатившись с дивана.
— Допустим, я отчаялась, но не до такой степени, — Полина прикоснулась пальцами к губам, и засмеялась, от моей попытки встать на ноги,
