Уставился на Виктора Романовича, мокрого словно водяной, что – то прошептал себе под нос и перевел на меня весьма задумчивый взгляд. Я физически почувствовала, как напрягся Муромцев, все еще отфыркивающийся от святой воды, словно породистый жеребец. Тетушка юркой белкой метнулась к лестнице. Интересно, чего это она?– За домом в кустах спрятана тачка. Я пробил, колымага в угоне. Капот теплый. Что-то мне подсказывает, что ее там бросили не убогие воришки. Полкану позвонил, они едут. Но когда будут, один господь знает. Девка наш единственный шанс. Ваш брат думает, что мы покойнички. Эффект неожиданности… Мы их на живца подманим и накроем. Заодно посмотрим сколько их. Черт, оружие осталось в тачке.
– Даже не думай,– прорычал он, сжав кулаки.
–Виктор Романович, эта летучая… ну то есть Мария свет Афанасьевна лыжной палкой может выкосить армию камбоджийцев, а уж кочергой… А в тандеме с тетушкой они сила неудержимая. Нам нужна наживка, босс.
– Я сейчас из тебя сделаю приманку, мать твою, рыбак. И ракам скормлю, – зашипел Виктор, так и не убрав руки с моего живота.– Только приблизится кто к моей женщине и ребенку – загрызу. Это же мой ребенок, Маша? Хотя, какая разница. Главное, что ты моя женщина. А значит…
– Муромцев, ты все таки непроходимый тупица,– прохрипела я, чувствуя себя почти счастливой, даже в условиях близких к боевым. Почти, потому что до одури желала поцеловать его в крепко сжатые губы. Но боялась пошевелиться, потому что его рука так и лежала до сих пор на моем животе, и этот жест казался мне самым мужественным, моя малышка сейчас была в безопасности, рядом со своим отцом.
– Руки от нее убери, суккуб дремучий, – Глафирин выкрик прозвучал взрывом, и как раз в этот момент дверь с грохотом слетела с петель. Семен метнулся вперед, прикрывая нас с Виктором. Я успела увидеть любимую тетушку, держащую в руках огромный дробовик, направленный на известнейшего в стране олигарха. Даже удивиться не успела, откуда у моей родственницы, боящейся даже кухонных ножей столь грозное оружие. Тетушка, видно от неожиданности, потеряла весь свой боевой запал и развернувшись в ту сторону, где из клубов пыли появились непрошенные гости рефлектороно нажала на курок, издав вопль, которому бы баньши позавидовала. Грянул выстрел. Глафиру отдачей откинуло на пол.
– Маша, на пол,– приказал Муромцев коротко.
Идущий впереди Ленчик взвыл, тетушка не промазала. Это дало Сене шанс, хотя даже в этом случае он явно проигрывал по габаритам озверевшему от боли медведю-шатуну.
– Получи! Как тебе заряд соли, упырь? – проорала она, вскакивая на ноги из положения лежа, как заправский Джеки Чан. Но видимо все же для таких кульбитов нужна тренировка. Глафира подскользнулась, грохнулась на спину и затихла. Я дернулась к ней, но Муромцев меня удержал. Не пустил. Хвощ сделал выпад вперед, но с грохотом свалился на пол, споткнувшись об невесть откуда взявшегося Пубусика. Сверху на него свалился Семен. Завязалась борьба. Все происходящее выглядело как представление в цирке уродов, и казалось гротескным и смешным. Но только на первый взгляд.
– Уходи, да когда же ты научишься слушаться? – заорал на меня Виктор.
– Никогда, мне слава богу лет уже…– начала было я, закипая от обиды, но вдруг увидела чертова Румпельштильцхена. Откуда он взялся в этом бедламе? Когда просочился? В лапе, похожей на птичью, он держал пистолет, дуло которого переводил медленно с меня на Муромцева и обратно. Я увидела, как мой мужчина перемещается и только сейчас поняла, что он просто пытается меня закрыть собой. Мне стало страшно до одури.
– Ну, здравствуй, брат,– прокаркал чертов старик, на его лице заиграла мерзкая ухмылка.– Знаешь, много лет я каждый день тебя ненавидел. С детства. Мне всегда ставили тебя в пример: Витюша отличник, Витюша идет на золотую медаль, Витюша поступил в институт, да не в какой-нибудь, а в престижный. У Витюши есть будущее и прочее – прочее. Всю жизнь я в твоей тени провел. Но тебе и этого показалось мало. Ты отобрал у меня то, ради чего я сдохнуть готов был. Может моя жизнь бы сложилась иначе. Знал я, что это не ты в доме остался, демоны же не горят. Жопой чувствовал. Марик, так ведь? Не выбрался паскуда. И ты не помог. Чем ты лучше меня? На тебе тоже полно душ загубленных.
– Лучше, брат. Марк жив, кстати и показания во всю дает. Ему лучше на зоне, чем мертвяком. Ты же ему приговор подписал. Знал, что он не выйдет из моего особняка. А теперь на меня перекладываешь, ты в этом весь. С детства. Домом пришлось пожертвовать, но у меня ведь появилась фора. Где Роман? – спокойно спросил Виктор, оттесняя меня к лестнице. Я поняла его маневр, он просто отвлекал сейчас сумасшедшего, пистолет в руках которого начал плясать странный смертельный танец. Огляделась. Семен проиграл схватку с Ленчиком и сейчас лежал, страшно глядя пустыми глазами в деревянный потолок. Я зажала рот ладонями, стараясь не заорать. Муромцев, явно давно уже увидел, что его охранник помочь нам больше не сможет. Хвощ исчез, и мне это совсем не нравилось. Я чувствовала его присутствие, физически осязала повисшую в воздухе ненависть, словно душное марево исходящее от брата моего мужчины, моего любимого, моего единственного.
– Мой сын,– сделав ударение на слове мой, истерично хохотнул чертов стервятник. – Мой сын сейчас в безопасности. Ты даже воспитать его не смог, упустил мальчишку.
– А ты довершил дело, так ведь? Ромка мой ребенок, я его вырастил. Дал ему все, что смог. А что сделал ты? Хотел меня наказать? Мальчишку во что превратил? Жанку ведь ты убил?
Господи, зачем он дразнит сумасшедшего зверя? Он его отвлекает, от меня. Он дает мне возможность… Тянет время.
– Заткнись, тварь. Я не знал…– словно удар хлыстом, вырвался крик из глотки безумца. Он вскинул пистолет, и в его глазах заплескалась ненависть, завихрилась черными клубами.– Ты у меня отнял все. Я хотел сделать с тобой то же. И сделаю. Я хотел забрать твоего выродка, но сейчас… Я убью девку. Наслажусь твоей болью. А потом…
– Беги,– выдохнул Муромцев и я поняла, что он все решил за меня и за себя.– Спаси ее, там девочка, я в этом точно уверен. Это приказ и мое последнее желание. Нам двоим не уйти.
– Не могу потерять тебя снова,– простонала я.
*****
– Проваливай,– прорычал Муромцев, ненавидя себя. Но эта чертовка непослушная… Он спиной чувствовал ее упрямство, почти физически ощущал, как она упрямо дует свою нижнюю губу, и
