взгляд этот ее. – Иди отсюда. Ты мне не нужна. И ребенок этот. Я совсем не уверен даже. Что он мой. Зря ты Димон все это затеял. Завещания на эту дуру нет, так же как и на Ромку. Я ведь его предупреждал, что терпеть не стану глупости и непослушания. Деньги все мои уйдут в благотворительные фонды. Ты же не думал, что я упаду спелой грушей к дешевым бареткам бабы, снятой мною в дурацкой забегаловке.
Маша за его спиной всхлипнула. Сердце пропустило удар. Ну и пусть. Так лучше. Пусть она лучше его возненавидит, но у нее хотя бы будет шанс. У нее и его ребенка, его продолжения.
– Врешь,– прохрипел брат, которого он ведь любил когда – то. Димка был маленьким, слабым, младшим. Он его кормил с ложки, качал в коляске, пеленал, когда мать уходила на работу. Все было просто. Просто и ясно. А теперь он смотрел в ненавидящие глаза Димки, и понимал, что сейчас, если придется, он выберет не его, а чужую женщину, которую случайно купил, чтобы потешить собственное эго, просто поиграть, пощекотать нервы. Тем более, что недорого. А она взяла и стала для него самым ценным, заслуженным призом. – Врешь, сука.
– Фу. Дмитрий, мама нас не учила так выражаться. Она бы вымыла тебе рот с мылом, если бы услышала,– оскалился Виктор, с удовлетворением отметив, что больше не слышит за своей спиной обиженного сопения своей Марджери. Значит все же чувство самосохранения и разум взяли верх над эмоциями. Оглянулся. Посмотрел на попку, обтянутую дешевой джинсой. Маша почти доползла до двери. Он сместился чуть, чтобы закрыть ее собой, но привлек внимание Дмитрия, который до этого будто и не вспоминал о пленнице, ошарашенный откровенным блефом брата.
– Ну и ладно, значит девчонку тебе не жаль,– оскалился Димка. Муромцев услышал сдавленный вскрик и чуть не взвыл от бессилия. – Молодец, Хвощ. Птичку в тачку. Я тут закончу и присоединюсь. Знаешь, ты всегда был слишком самоуверен. Витюша. Жанку вот у меня отобрал. А я у тебя заберу эту толстую дурочку. Алаверды. Ну, прощевай, братишканадоели мне эти коляски.
Виктору Романовичу показалось, что воздух в комнате стал густым. Маша тихо скулила, извиваясь в руках Димкиного амбала, Сема смотрел в потолок остановившимся взглядом. Даже мелкая собачка исчезла, видимо поняв, что они проигрывают по всем фронтам. Обычно крысы первыми же с корабля бегут.
– Проиграл ты, братишка,– будто прочтя его мысли, хохотнул младший брат, – в этот раз ты не молодец. Хотя, ты им и не был никогда, теперь я это понимаю. Даже сына моего не смог воспитать, вырастил избалованным мальчишкой. Жанку не уберег. Девку свою сейчас не можешь защитить. Всесильный Муромцев оказался просто мыльным пузырем. Мне даже жаль тебя.
– Себя жалей. Если бы ты не вырос придурком, отец не заставил бы меня жениться на твоей Жанке. Матушка ее постаралась, а я да, дураком был, повелся. Но ты же помнишь, в нашей семье не обсуждались приказы,– он тянул время, не зная, на что рассчитывает. Полковник не приедет быстро, слишком поздно его вызвал Сема, чересчур далеко они забрались. Все слишком не в его пользу. Но какая неясная надежда заставляла его говорить с обезумевшим братом, откладывая неизбежное. – Ты сам виноват в своих бедах, Дима. То, что Ромка мне по крови не сын, Жанка рассказала давно. Сразу после аварии. Я знал столько лет, что мальчишка с дурной кровью родился. И пытался перевоспитать засранца. И знаешь…
Тихий хлопок, воздух запах гарью. Виктор посмотрел в удивлённые глаза брата, оседающего на пол. Рука Димки ослабла, пистолет выпал, и он отшвырнул его ногой. Кто стрелял? Брат еще был жив. О том, что его кто – то ранил говорила только маленькая дырочка в джемпере на груди, начинающем пропитываться черной какой – то, нереальной кровью.
– Сука,– взревел за его спиной Хвощ, заверещала Маша. Он сорвался с места, не понимая, что происходит. Но его гнал основной инстинкт – спасти свое счастье. Даже если для этого самому придется умереть.
На ходу оценил обстановку, решая куда лучше нанести удар. Хвощ вертелся на месте, из его щеки сочилась кровь. А девчонка не промах, судя по ране на морде бандита – это укус. Машуля постаралась. Его девочка. Она, поскуливая, отползала к двери, довольно бодро. Значит не ранена. Значит…
Он метнулся в сторону своей женщины, пытаясь понять степень ее повреждений. Судя по тому, как она подволакивала ногу, чертов мерзавец ее просто выронил. Наверняка обычный ушиб. Но сейчас даже за эту малость он бы растерзал его голыми руками.
– Сука, надо было тебя прихлопнуть еще в казино,– Хвощ вдруг замер и с ненавистью уставился на дверь.
– Ну, ты ж не сделал этого,– услышал Виктор Романович насмешливый голос, не зная, что несет ему новое откровение.– Так что не обижайся.
– Рома, как же так? – тихий шелест Димкиного голоса, показался громоподобным, в повисшей в домишке тишине.– Подойди.
– Зачем? – приподнял бровь Роман, направив пистолет на Хвоща.
– Попрощаемся, сын. Умирающим грешно отказывать в последней просьбе.
*****
Роман смотрел через мутное стекло. Черные демоны, рвущие его душу, были ничем в сравнении с ломкой. Сейчас бы уйти, и оставить все как есть. И тогда он получит все, как и желал. Но… Черт побери, он вдруг понял, что потеряет. Ненавидел отца, за то, что тот пытался вытащить его из той грязи, в которую он лез с головой, с упорством параноика, бегущего от собственных кошмаров. За то, что не давал ему дышать. За то, что ограничивал в желании жить, так ему казалось. За нелюбовь к матери, которую ему оказывается навязали. Он все время был тенью. Не личностью. Просто сыном очень крутого мужика, бессердечного и жесткого. Не думал, что человек его воспитавший может быть просто несчастным. А теперь Ромка вдруг увидел совсем другого отца. И понял, что всю свою жизнь он видел лишь то, что ему внушали, то что хотел видеть сам. И эта чертова толстуха помогла им всем увидеть то, что многие годы нарывало, зрело. А сейчас у него появился отец родной по крови. Младший Муромцев взвел курок на пистолете, найденном в бардачке машины, припаркованной возле дома наконец сделав свой выбор.
Стекло разлетелось с тихим звоном. Его отец, сделавший его ничтожеством, начал тяжело оседать на пол. Роман смахнул злую слезу и пошел навстречу со своими демонами.
Мария
Я поняла, что Виктор не успевает
