«Скоро лето, – некстати подумала Диана, – а вообще-то нужно поспать хотя бы пару часов. День сегодня ответственный».
– Слушай, а как же мы с тобой? – неожиданно для себя спросила она у мужа. Тот взглянул на нее лукаво и ласково прижал Диану к себе.
– А мы с тобой… Тебе, молодой одинокой галошке, досталась старая потрепанная галоша из другой пары. Если поставить мне кое-где заплаты и натереть гуталином, мы, может, со стороны и сойдем за пару.
Чесноковская защита прошла успешно. Розенберг расцеловал новоиспеченного кандидата наук и его молодую жену, извинился, что не поедет на банкет, пробормотал что-то вроде «мне в Париж по делу срочно» и растворился без осадка.
Мила огорчилась, ведь на следующий день они с Чесноковым уезжали в Магадан, и ей хотелось побольше времени провести с Розенбергом. Но у нее было слишком много хлопот, чтобы грустить.
Всех накормить, напоить, развлечь, потом проводить, а самых дорогих гостей – Миллера с женой – оставить ночевать…
Диана на роль королевы бала не претендовала. Ведь это Милкин муж стал кандидатом наук! Она ограничилась ролью подавальщицы и мойщицы посуды и чувствовала себя вполне комфортно, поскольку не надо было с умным видом сидеть за столом и слушать научные разговоры и проклятия в адрес страховой медицины. Даже свежие сплетни из медицинской жизни ее не интересовали.
Она меняла блюда и мыла посуду, а сама напряженно думала: куда мог подеваться Розенберг? Улетел к девочкам в Лондон? Но вряд ли он отправился бы туда, не проводив Милу. А если, не дай бог, у младших случилось что-то, потребовавшее его немедленного приезда, он не стал бы скрывать это от старшей дочери. Или он не хотел волновать и расстраивать Милу в день триумфа ее мужа? Но уж Диане-то можно было намекнуть.
Все телефоны Розенберга молчали. Она осторожно порасспрашивала Таню Миллер, но та оказалась не в курсе неотложных дел босса. Операцию, назначенную на завтра, Розенберг не отменил, значит, скорее всего он не уехал из города. Но Милке сказал, что ночевать не придет.
«К любовнице, что ли, отправился? А смысл? – меланхолически размышляла Диана, с удовольствием вытирая тарелки. Большие, плоские, с кобальтовым и золотым ободками, они ужасно нравились ей. – Если он все равно любит свою покойную жену, какая ему разница, с кем спать? Надеюсь, за три месяца совместной жизни я еще не успела надоесть ему в постели. Нет, здесь все не так просто».
Проводив последнего гостя, сели попить чайку в спокойной обстановке. Диана попыталась что-нибудь выяснить у Миллера, как-никак он считался ближайшим другом ее мужа, но Дмитрий Дмитриевич пребывал в таком же недоумении, как и остальные.
Розенберг отсутствовал уже три дня. Диана без него проводила Чесноковых, причем в аэропорту Мила до последнего момента оглядывалась – ждала, что Розенберг появится хотя бы к отлету. Мобильники его были по-прежнему выключены, а в клинике заученно отвечали: сейчас его нет на месте. Правда, отвечали только после того, как Диана или Мила представлялись, так что они подозревали: блудный муж и отец все-таки на работе. Диана собралась было позвонить Тане, но побоялась поставить ее в неловкое положение: если Розенберг ей тоже приказал говорить, что его нет, она должна так и делать, но ведь женская солидарность требует сдать партизана властям…
На четвертый день Диана отправилась в клинику.
На месте разберусь! – решила соломенная вдова, на всякий случай одевшись посексапильнее.
Машина Розенберга была припаркована на стоянке перед клиникой.
«И пусть они попробуют мне врать, что он отсутствует на службе! Якобы оставил тачку и пошел по делам пешком, убоявшись пробок!»
Диана фыркнула и резко толкнула тяжелую дверь клиники.
– Я к мужу! – напористо сказала она девушке на ресепшен, на ходу сбрасывая куртку.
– Здравствуйте. – Та вежливо приняла у нее куртку и выдала пару бахил.
Прекрасно! Значит, Розенбергу не пришло в голову, что она явится за ним лично, и он не приказывал гнать ее из клиники поганой метлой.
Так же решительно она пересекла вестибюль и, гордо держа голову, направилась в комнату отдыха, где Таня поила ее чаем и где она увидела Стасова.
При мысли о Володе сердце сладко екнуло. Встретятся ли они сегодня? На минуту Диана даже забыла, зачем приехала, так ей захотелось его увидеть!
Но она увидела только Таню, причем за самым прозаическим занятием. Она делала из марли тугие шарики, картонная коробка, стоящая у нее в ногах, была почти полна.
– Добрый день, – улыбнулась Таня, молниеносным движением пальцев скручивая компактный шарик. – А Яков Михайлович освободится не раньше чем через пять часов. У него сложнейшая пластика, лицо нужно после ожога делать практически заново.
– И он даже на минутку не выйдет?
Таня покачала головой.
– Нет. Даже пописать, извините за подробность, не выйдет.
– А как же?.. – растерялась Диана.
– Мой муж тоже не выходит. И я, пока работала с ним операционной сестрой, тоже не выходила. Нервное напряжение такое, что об этом и не вспоминаешь. Когда долго стоишь, жидкость в ногах скапливается. Мы и по десять, и по двенадцать часов стояли и даже после операции не мчались в туалет, сметая все на своем пути.
Диана вздохнула, сочувствуя нелегкой хирургической доле, и села рядом с Таней. Шарики она крутить умела и даже делала это с особым шиком. Профессор Колдунов, например, всегда узнавал ее продукцию и говорил, что ее шарикам можно присваивать торговую марку.
Некоторое время они работали молча.
– Диана, наверное, вам не стоит дожидаться, – осторожно сказала Таня. – Я скоро уйду, а одной вам будет скучно. И Яков Михайлович выйдет такой уставший, что вряд ли вам обрадуется.
Неужели Розенберг и Таню просил оградить его от общения с женой? Господи, да что она сделала такое? Почему он избегает ее? Неужели разговор о ребенке так на него подействовал, что из-за этого он даже не приехал проводить Милу? И теперь не стесняется посвящать в их разлад своих подчиненных? Почему не сказал просто: «Диана, я не желаю тебя видеть»? Она бы сидела у себя в комнате или уехала к родителям.
Чтобы замаскировать едкие слезы обиды, Диана сделала вид, что закашлялась.
– Хорошо, я сейчас уеду.
– Впрочем… Хотите, я загляну в операционную и скажу, что вы тут? Вдруг он, наоборот, попросит вас подождать? Вы уже водите машину?
– Нет еще, а что?
– Тогда вы могли бы отвезти его домой после операции. Я не понимаю, как он садится за руль после многочасовой работы с микроскопом.
Диана холодно заметила, что Розенберг может вызвать такси. И раз у него такая ответственная операция, не стоит его отвлекать. Еще, чего доброго, подумает, что жена явилась неспроста, начнет нервничать… И бедный человек на операционном столе никогда не станет красавцем.
