У Дианы был ключ от домофона, но все равно она побаивалась. Вдруг Розенберг приказал никого к нему не пускать, и ее, законную жену, сейчас выставят вон? В этой квартире она побывала лишь однажды, вместе с мужем, и вряд ли консьержка запомнила ее в лицо. К тому же сейчас могла быть другая смена.
Вопреки опасениям благообразная старушка в бесформенном черном платье с кружевным воротничком при виде паспорта на имя Дианы Розенберг пропустила ее без слова.
* * *
– Ты? – Ее муж вышел на звук поворачиваемого в замке ключа. – Зачем ты сюда приехала?
– К тебе.
Диана вздернула подбородок, смерила фигуру в трениках и майке убийственным взглядом и прошла в кухню.
Там все было накрыто для одинокого ужина. Виски, банка маслин, а в центре стола – большая сковородка с яичницей. Диана автоматически подсчитала желтки – пять штук.
– Слушай, ехала бы ты в Петергоф, а? – покачиваясь, Розенберг вошел в кухню следом за ней. Он был в заметном подпитии. – Я вызову тебе такси.
Он говорил очень вежливо и тихо, но это была страшноватая вежливость. Он говорил так, как ходят больные с перитонитом – осторожно, маленькими шажочками, чтобы не сделать лишнего движения и не причинить себе острой боли.
– Скажи, все ли у тебя в порядке?
Диана села за стол, придвинула к себе сковородку, взяла вилку и ломоть хлеба и принялась есть.
– Было сносно, пока ты не пришла. – Розенберг достал из шкафчика второй стакан. – Будешь?
– Нет. Почему ты не сказал мне, что хочешь пожить один?
– А я должен перед тобой отчитываться? С какой это радости?
Действительно… На секунду Диана смешалась, но тут же вспомнила итог своих размышлений на скамейке.
– С такой, что я твоя жена! Именно поэтому ты должен передо мной отчитываться.
– Диана, не начинай, пожалуйста. Ты еще о любви здесь поговори!
– Ах вот как! – Она схватила стакан Розенберга и молодецки проглотила виски. – Тем не менее я твоя законная жена, а про любовь ничего не хочу слышать. Или у нас в свидетельстве о браке об этом специально написано? В скобочках или, наоборот, красной строкой: они женились без любви! Или, может, в паспортах стоит соответствующая отметка?
Розенберг усмехнулся. Взглянув на него, Диана засмеялась:
– Тебя ведь никто не заставлял жениться на мне, ты сделал это добровольно, а значит, принял на себя кое-какие обязанности. Точно так же, как и я. Раз ты мой муж, я обязана о тебе заботиться. Если мы будем выполнять эти нехитрые правила, то нам для спокойной жизни никакая особенная любовь не нужна.
– Заботливая жена, верни мне яичницу. Тебе баловство, а мне закусывать надо.
– Хочешь, я сбегаю в магазин, куплю антрекотов и быстро пожарю?
– Нет, спасибо. Ладно, зайчик, я был не прав. Просто не хотел расспросов и скандалов.
– Соврал бы, что уехал в командировку. Или к детям.
– К детям… – Розенберг помрачнел. – Знаешь, я должен тебе сказать: подозревая тебя в бесплодии, я сильно погорячился. На самом деле это я не могу иметь детей, и на чесноковской защите я в этом убедился.
– Как это? – удивилась Диана. – Чтобы участвовать в ученом совете, теперь нужно пройти специальный тест? Вы там оргии, что ли, устраиваете?
Розенберг решительно придвинул к себе сковородку, с которой Диана не желала расставаться. Наколол на вилку большой кусок яичницы, поднес было ко рту, но передумал и бросил обратно – вместо еды обратился к виски. Выпив полстакана, он встал из-за стола.
– Пойдем-ка со мной.
Диана повиновалась.
Уютную старомодность комнаты нарушал ноутбук последней модели. Розенберг сел в деревянное кресло с резной спинкой, устроил Диану к себе на колено и принялся орудовать мышкой.
– Смотри внимательно. Вот мои младшие дети.
– Ты мне уже показывал их фотографии.
С монитора смотрели две сероглазые девочки с волнистыми русыми волосами, идеальной формы носами и тяжеловатыми подбородками.
– Они друг на друга похожи, правда?
– Почти как двойняшки, – согласилась Диана.
– Вот именно. Смотрим дальше.
На следующей фотографии девочки были сняты вместе с Милой. Типично постановочный кадр: младшие сидят на скамейке, а старшая стоит сзади и склоняется к ним.
– А теперь тройняшки, да? – желчно произнес Розенберг.
Разница в возрасте не скрывала поразительного сходства всех трех сестер. Никто не подумал бы, глядя на эту фотографию, что они не родные. Форма черепа, лепка носа, разрез глаз, развернутые, как у эльфов, верхушки ушей – девочки действительно смотрелись как близнецы.
– Теперь посмотри на меня внимательно и скажи, есть ли у них хоть одна моя черта.
– Яша, ну это же сложно. Может, у них твоя фигура, или голос, или форма рук. Просто у матери оказались более сильные гены. Да ты радоваться должен, что они на тебя не похожи! – попыталась она обернуть этот непонятный разговор в шутку. – Иначе они не были бы такими красотками.
– На мать они тоже не похожи. Изволь. – На экране появилась фотография Ольги Алексеевны.
Диана видела ее впервые. Да, любимая жена Розенберга красотой не блистала, хотя, судя по улыбке, была приятным и добрым человеком. Непонятно, как у этой женщины с монгольским лицом могли родиться такие конфетки.
– Ты находишь у нее с девочками что-то общее? – спросил Розенберг.
– Очень часто бывает, что дети похожи не на родителей, а на бабушек и дедушек или других родственников.
– А еще чаще на соседей. Оля тоже говорила мне, что наши дети – вылитая ее прабабка, и даже показывала дагерротип этой славной женщины. Пелерина от формы института благородных девиц на нем была видна отчетливо. – Он тяжело вздохнул и пересадил Диану на другое колено. – А на защите я увидел Милкиного отца, и наконец до меня дошло, что прабабка ни при чем. Все три – его копия. Вот, полюбуйся.
Он щелкнул мышкой, явив Дианиному взору импозантного седого мужчину в белом халате. На следующем снимке тот же мужчина, уже в твидовом пиджаке, стоял за трибуной со старомодной указкой в руках. Еще он был сфотографирован на теннисном корте и в компании каких-то людей, судя по виду, чиновников. Сходство мужчины с девочками Розенберга было таким очевидным, таким неоспоримым, что Диана не нашлась, что сказать.
– Смотри, в Интернете еще много его фотографий. – Теперь Розенберг вывесил на экране все снимки разом. – Он отец всех трех, без сомнения. И даже не пытайся мне возразить. Я пластический хирург и могу тебе сказать как профессионал: черты лица одинаковые. Носы, разрез глаз, форма губ, уши… Я даже на компьютере проверил, есть у меня такая программка. Вот что значит порода! – Он усмехнулся.
Диана посмотрела на него вопросительно.
– Дорохов – потомок какого-то древнего рода, я недавно слышал, как он по телевизору хвастался.
