руку и дергают, так что у меня нет выбора, кроме как развернуться и встретиться с ним взглядом.
Выражение его лица — стальная маска, и оно опускается, как только он видит мои слезы. Мужчины всегда слабы, когда дело доходит до слез, даже этот. Особенно этот. — Какого хрена? Почему ты плачешь?
— Я не знаю, как объяснить тебе, что произошло, — признаюсь я, отступая от него.
Он бросается ко мне, хватая меня за обе руки, чтобы я не убежала. — Просто начни с самого начала.
Я смотрю на него, с трудом подбирая слова, а он слегка встряхивает меня. Как будто это должно подтолкнуть меня к объяснению. — Это была вина моей матери. Она заставила меня сделать это.
Сомнение затуманивает его и без того бурный взгляд, и он качает головой, его губы истончаются в прямую линию. — Я на это не куплюсь. Ты была взрослой.
— Все еще под ее опекой.
Он разразился смехом. — Под ее опекой? Судя по тому, что ты всегда говорила, она при каждом удобном случае пыталась тебя достать. Я всегда считал, что она заботится о тебе слишком сильно.
— Ты прав. Это так. — В горле пересохло, в желудке бурлит. Как будто меня может вырвать в любую секунду. Я никогда не говорила об этом ни с кем, даже с ней. — Она заботилась обо мне, но не так, как надо. Скорее, она хотела меня убить. Она пыталась убить меня в течение многих лет.
Его взгляд сканирует мой, выражение его лица меняется на недоверие. — Что ты говоришь?
— Все эти годы я была больна? Что я говорила, что собираюсь умереть? Это было из — за нее. Она хотела, чтобы я заболела. Умирала. Это привлекло ее внимание, это привлекло мое внимание, но все это было фальшиво. Ничего из этого не было настоящим.
Спенсер
— Подожди минутку. — Моя хватка ослабевает на ее руках, и она использует это в своих интересах, ускользая от меня и переходя на бег, направляясь к тропе, ведущей к ее дому. — Черт возьми, Сильви!
Она не оборачивается. Просто продолжает бежать, ее светлые волосы развеваются позади нее. Я иду за ней, на этот раз медленнее, пытаясь осмыслить все, что она только что сказала.
Может быть, она лжет? Это похоже на какую — то хреновую фантазию. Но вся ее жизнь похожа на одну огромную хреновую фантазию, если быть честным с самим собой. Сверхбогатые родители, которым на нее наплевать…
Ну. Это не совсем то. Но откуда мне было знать, что ее мать специально делает ее больной, чтобы привлечь внимание?
Это прямо — таки странное документальное кино типа Нетфликс.
Я набираю темп и бегу за ней, слегка запыхавшись из — за того, что бегу против крепчающего ветра. Но Сильви тоже бежит не очень быстро, и я легко догоняю ее, пока не бегу трусцой рядом с ней, как будто это обычный день, и мы вышли на пробежку на пляж.
Как будто она только что не сказала мне, что ее мать пыталась убить ее в течение многих лет.
Злость клокочет в моем нутре, когда воспоминания обрушиваются на меня. Странные вещи, на которые Сильви намекала. Она говорила загадочными фразами, никогда не говорила прямо и ничего существенного о своем здоровье. Я всегда знал, что в ее отношениях с матерью что — то не так. Я просто не думал, что это настолько глубоко. Так серьезно.
Настолько запущено.
— Сильви…
Она качает головой. — Я не хочу больше говорить об этом.
— Мы должны.
— Нет, не должны. Я сказала это. Ты знаешь. Это все, что я могу сказать об этом на данный момент. Все остальное, что ты хочешь знать, должно подождать.
— До каких пор?
— Я не знаю! — Она останавливается, вскидывая руки вверх. Стая чаек пролетает над головой, выказывая свое недовольство ее вспышкой, но я никак не реагирую. Это то, что мне нужно, то, что я хочу услышать.
Неважно, насколько больно это может быть.
— Ты ведь не… не врешь, правда? Она действительно пыталась убить тебя? — Ненавижу, что приходится спрашивать, но да ладно. Я слышал несколько довольно причудливых историй из уст Сильви.
Много раз.
— Ты действительно думаешь, что я все это выдумала? — Она недоверчива.
— Вовсе нет. Ты должна признать, что это звучит просто чертовски безумно. Я знаю, что Сильвия Ланкастер — странная, но Сил. То, в чем ты ее обвиняешь… — Мой голос срывается.
— Это правда, — тихо говорит она, опустив голову, так что она говорит с песком под нашими ногами. — Я постоянно прогуливала школу из — за болезни.
— Я помню.
— Иногда она так накачивала меня прописанными лекарствами, что я не понимала, что со мной происходит и сколько времени прошло. Она держала меня под наркотиками несколько дней. Иногда неделями. И меня всегда тошнило. Меня постоянно тошнило. Я думаю, она давала мне что — то, чтобы я не могла ничего есть. Мое кровяное давление становилось таким низким, что я едва могла функционировать. Я так легко падала в обморок. Ты видел меня тогда. Ты знаешь, как это было. В какой — то момент я заболела пневмонией и долго не могла от нее избавиться. Я кашляла и хрипела месяцами. Я действительно верила, что умру.
Ее слова навевают все воспоминания о том, как она училась в школе Ланкастер. Шутила о смерти. Она была такой серьезной в этом вопросе. Она всегда говорила мне, что умирает и хочет прожить жизнь на полную катушку, прямо в этот момент.
Через некоторое время я подумал, что это бред. Просто Сильви драматизировала, потому что это была ее черта характера, и она сильно на нее опиралась. Помню, я даже как — то спросил об этом Уита, а он отмахнулся от меня, сказав, что это просто ее манера.
Но, может быть, она все это время пыталась рассказать всем нам, что ее мать делала с ней, а мы ей не верили.
Это так некрасиво.
— Она всегда держалась за меня, — продолжает Сильви. Для той, кто сказала, что не собирается больше говорить об этом, возможно, плотину просто прорвало. Теперь, похоже, она готова выплеснуть все наружу. — Когда я была моложе, я никогда не могла разорвать эту связь. Как я могла? Я жила с ней. Даже когда я училась в школе Ланкастер, она все равно дергала за все ниточки. Она контролировала меня с самого рождения. До тех пор, пока я не вышла замуж за Эрла. Когда
