сесть на кровати, отбрасывая слишком теплое и тяжелое одеяло в сторону. Мне нужно встать и хотя бы ненадолго сменить обстановку, иначе сегодня я вовсе не усну.
Несколько минут я провожу в ванной, а затем все же решаюсь покинуть спальню. В гостиной темно, но я различаю силуэты предметов и фигуру Антона. Он лежит на боку, укрывшись пледом почти с головой. Я приглядываюсь, заодно прислушиваясь к его дыханию, и с облегчением расслабляюсь: ровное и медленное, оно убеждает меня в том, что в отличие от меня Антон не страдает бессонницей.
На кухне, благодаря разрезающему мрак свету уличного фонаря, что падает в центр комнаты через окно, куда светлее, чем в остальных комнатах. Почти машинально, руководствуясь лишь мышечной памятью, я наливаю себе стакан воды и, оперевшись бедром о край столешницы, замираю на месте.
Тиканье настенных часов и приглушенное гудение холодильника действуют на меня умиротворяющее. Я делаю один глоток воды за другим, и спокойствие постепенно заменяет собой былую нервозность. Сонм тревожных мыслей утихает, и опустевшее вдруг сознание кажется мне благословением.
Наконец, почувствовав намек на сонливость, я ставлю стакан на тумбу и отправляюсь обратно. На полпути к двери спальни меня останавливает тихий, чуть хриплый голос Антона:
– Вера? – Я вздрагиваю от неожиданности и оборачиваюсь.
– Ты не спишь? – спрашиваю я шепотом, хотя смысла в этом больше нет.
Антон сидит на постели, опустив босые ноги на пол. Скомканный в кучу плед лежит поблизости, и я вижу линию обнаженных спины и плеч.
– Нет. – Антон рвано качает головой. – Не смог уснуть. Ты тоже?
– Да, – соглашаюсь я необдуманно: не так давно я претворялась перед ним крепко спящей.
Антон, похоже, не обращает внимания на мою оговорку.
– Посидишь со мной? – предлагает он вдруг. – Если еще не хочешь спать.
– Не хочу. – Я неспешно подхожу ближе и занимаю место рядом. – Как ты сейчас?
– Нормально. – Антон пожимает плечами. – Наверное. Странно, – продолжает он, когда я уже решаю, что больше двух слов за раз от него не услышу. – Думаю о каких-то обыденных вещах. Не об отце, не о том, что больше его не увижу, а… – Он качает головой. Пусть я не вижу, но чувствую, что сейчас он грустно усмехается. – О том, как помогать матери, справится ли она там или нужно уговаривать ее на переезд. Что делать с их домом и все в этом роде.
– Мне кажется, – начинаю я осторожно, – этих мыслей нельзя избежать. И, вероятно, не стоит.
– Почему? – Антон поворачивается ко мне.
– Потому что так легче. – Я смотрю на собственные руки, терзающие край пледа. – Мысли о предстоящих в будущем проблемах дают время привыкнуть к тому, что ни решить, ни изменить нельзя.
Он медленно кивает, принимая мои слова, и произносит:
– Я говорил тебе, что ты пугающе мудра для своих лет?
Повернувшись к нему, я слабо улыбаюсь этой попытке разрядить обстановку.
– Не припомню.
– Жаль. – В интонации его голоса угадывается неожиданная серьезность, и я поспешно склоняю голову, не сумев совладать с собственными реакциями. – Тобой сложно не восхищаться.
Втянутый внутрь воздух застревает в горле, когда меня настигает последняя сказанная Антоном фраза. За секунды тело становится тяжелым и неподвижно-каменным, сердце гулким эхом, будто в пещере, бьется о ребра, оглушая.
В области висков нарастает болезненный стук. Застывшие мышцы подчиняются мне неохотно, и новый вдох, необходимый и живительный, удается сделать не сразу.
Наконец, время начинает идти своим чередом. Я возвращаюсь в действительность.
– Ты преувеличиваешь. – Мой голос, вопреки безумному ритму пульса, звучит ровно и спокойно. По мысленной команде растянувшиеся в короткой улыбке губы почти не дрожат.
В ответ Антон лишь пожимает плечами, легко отказываясь от спора, но и не соглашаясь с моими возражениями. Его взгляд, пристальный и задумчивый, причиняет мне физическое неудобство: я хочу спрятаться от этих глаз, хочу забыть о них и не мучиться в догадках о том, что значат померещившиеся мне в темноте сожаление и тоска на их далекой глубине.
Лучше бы нам сменить тему разговора. Пока не станет слишком поздно.
– У тебя были близкие отношения с отцом? – Вырывается у меня прежде, чем я успеваю прикусить язык. – Извини, – добавляю я быстро, с виноватым видом покосившись на Антона. – Давай лучше поговорим о чем-то другом.
Он отрицательно качает головой.
– Все нормально. Я понимаю, почему ты спрашиваешь. – Он невыразительно хмыкает. – Не очень-то много я рассказывал о себе?
– Это твое право, – сообщаю я, не выдержав нарастающего чувства вины: мое вежливое любопытство теперь кажется мне излишним и неуместным. – Ты не обязан был… рассказывать мне все.
– Но хотя бы что-нибудь рассказывать мне стоило, да? – Намек в его словах насколько явен, настолько и внезапен, и следующие слова удивляют меня только сильнее: – В последнее время я много думал, почему ты захотела развода, и, наверное, теперь понимаю твои причины.
Я вздрагиваю. Страх разоблачения накрывает меня ледяным и удушающим коконом. Перед глазами темнеет от сжимающего грудную клетку спазма, от которого сердце и легкие на миг прекращают свою работу.
Одна только возможность стать сегодня – сейчас, – раскрытой, выпотрошенной наружу со своей безответной любовью, приводит меня в смертельный ужас.
Я не готова. Я просто не могу…
Несколько долгих секунд все во мне задыхается от испуга. Я почти согласна умереть, лишь бы оставить свои чувства при себе, лишь бы не сталкиваться с ситуацией, в которой мою обнаженную, немного поцарапанную душу случайно вытащат на свет для осмотра, а после вернут обратно с нелепыми извинениями.
– Понимаешь? – уточняю я хрипло.
– Да. Наверное. – Мое сердце летит в пропасть. – Я холодный человек.
– Ч-что?
Антон бросает на меня недоумевающий, едва ли не оскорбленный взгляд, но поясняет повторно, явно испытывая серьезные затруднения с подбором подходящих слов:
– Я… мало тебе подхожу. Тебе нужны эмоции, откровенность в отношениях. Я не давал тебе этого.
Мне одновременно хочется разрыдаться от облегчения, потому что главный мой секрет остался неизвестен, и истерически расхохотаться. Справившись с собой, я медленно киваю под напряженным и изучающим взглядом Антона:
– Да. Отчасти дело в этом.
– Отчасти? – Разумеется, моя чрезмерная честность оборачивается против меня; Антон умеет быть внимательным к деталям, если действительно заинтересован в поиске истины.
– Как я уже говорила тебе прежде, брак без любви мне все-таки не подходит. Я переоценила свою готовность к подобного рода союзу.
– Знаешь, – Антон вдруг поворачивает ко мне всем телом, на короткий промежуток времени его колено касается моего бедра, и я задерживаю дыхание. – Мне иногда казалось… – Его речь неожиданно обрывается.
– Что? – Отвлекшись на случайный
