не стоит!
— Погоди, что!? — она так заразительно смеялась, что я тоже не мог успокоиться. — Не стоит? Что не стоит?… Аа-аа… Стой, не поясняй! Я все понял! Ты, что, серьезно!?
— Ну да!
— А как же вы… А сколько вы… сколько вы женаты?
— Уже почти пять лет.
— Пять лет!? И все это время вы ни разу не…?
— Ну было когда-то. Очень давно. У нас эта тема под запретом… Но меня все устраивает! Лучше уж так…
— Чем как?
— Чем если бы я спала с ним из чувства долга, — разговор вдруг снова принял серьезную тональность. — Я его уже давно не люблю, и не смогла бы… В общем, не смогла.
— Почему тогда вы все еще вместе?
Мы забыли об игре. С этого момента мы просто разговаривали и пили в те моменты, когда становилось неловко.
— Это длинная история.
— Я готов слушать тебя хоть всю ночь.
Она обмакнула губы в виски, собираясь с мыслями. Лика вдруг показалась мне беззащитной, и я проникся глубочайшей жалостью к ней, не до конца осознавая почему во мне появилось это чувство.
— Моя мама болеет. Когда я была в одиннадцатом классе, она еще работала в музыкальной школе, преподавала фортепьяно, но ее настоятельно попросили уволиться. Она уже не могла элементарно стоять и часто выходила на больничный, а дети, с которыми она вела уроки, оставались без учителя. У нее подагра. И с каждый годом я замечаю, что ей все хуже и хуже. Иногда болезнь отступает, как сейчас, но она постоянно на уколах и лечение обходится очень дорого. А Артем он… Он уже давно помогает ей — нашел лучших врачей, оплачивает лечение и дает деньги на таблетки. Из-за того, что она чуть-чуть не доработала до пенсионного возраста — осталась без пенсии, и живет только за его счет. И поэтому я не могу от него уйти. Пока что не могу. Вообще, вся эта идея с арт-кафе у меня давно появилась в голове, но мне нужно выйти в плюс, и тогда, может быть, я смогу обеспечивать маму сама, и смогу уйти от Артема…
— Почему ты не устроишься на обычную работу?
— Он не разрешает. Я пыталась. Объясняла, что не могу сидеть дома без дела и тоже хочу чем-то заниматься, быть полезной. Но он будто чувствует, что если даст мне хоть немного свободы, то я от него уйду. Это ужасно, я знаю. Но я вышла за него в девятнадцать, и только потом осознала какая была тупая, — нервный смешок вырвался из ее груди. — Но мне тогда казалось, что другого выбора нет.
Смотря на ее боль, слыша отчаянье в ее голосе, я знал, что не могу оставить Лику наедине с этими разъедающими изнутри демонами. Тогда наконец-то у меня на многое открылись глаза. Я понял, почему Плешецкий так усиленно и беспочвенно ее ревнует, почему она скрывала свое кафе ото всех на свете, почему не делилась с матерью своими переживаниями. Она заняла позицию страдалицы. Жила ради других, и не могла понять, как выбраться из этой кабалы. Или просто боялась действовать, потому что рука у Плешецкого все же тяжелая.
— Я понимаю тебя, — сказал я, но Лика помотала головой, выражая сомнение. — Нет, правда. Когда я был чуть моложе… Чуть моложе моих семидесяти, — она едва улыбнулась, — я был женат.
— Да ну? — удивилась Лика.
— Это так странно?
— Нет, просто ты такой… закоренелый одиночка. Во всяком случае кажешься таким.
— Так и есть. Мы были женаты четыре месяца. И знакомы тоже около того. Она была дочкой друга моего начальника, считай, как «сын маминой подруги». Идеальная. Я любил ее. И очень сильно. Настолько, что предложил ей пожениться буквально через неделю после знакомства. Но у таких как она слишком большие запросы. Я тогда зарабатывал гроши, еле хватало на оплату квартиры и что-то покушать, без излишеств. Но мне казалось, мы были влюблены, а с милым… Ну, знаешь, с милым рай и в шалаше. Конечно, я не собирался останавливаться на том уровне, мне прочили быстрое продвижение по карьерной лестнице, но ей все было надо здесь и сейчас. В общем, оказалось, что из нас двоих влюблен был только я. А в один день она просто собрала свои вещи и ушла. Сказала… — я запнулся, растеряв всю уверенность, подавленный тяжелыми воспоминаниями. — Сказала, что никогда не любила меня, и думала, что это просто будет весело… Побыть в белом платье, сделать несколько фотографий. А реальность разочаровала ее.
— И когда она ушла? Ну, сколько времени прошло?
— Тоже где-то около пяти лет назад, — я посмеялся. — Пять — число дьявола.
— И не говори, — улыбнулась она. — И ты пять лет страдал? И все еще…?
— Ну да, страдал… До того момента, пока не встретил тебя. — Она громко сглотнула виски, вылупившись на меня круглыми глазами. — Не переживай, я больше и пальцем тебя не коснусь!
— Стой, ты только что сказал, что я тебе, как бы, нравлюсь?
— Это ничего не значит, и вообще, у нас же игра, давай, чья там очередь?
— Нет, лучше это обсудить прямо сейчас! А то опять будем молчать и смотреть друг на друга, как будто у нас в багажнике труп!
— Зачем я это сказал, — шепнул я себе под нос, но она услышала.
— Я правильно поняла, что ты любил свою бывшую жену на протяжении пяти лет, и тут какая-то Лика постучалась в двери и ты обо всем забыл?
— Ну зачем так прямолинейно!
— Извини, у меня нет совести. Отвечай!
— Я отвечу, только если ты ответишь!
— На что? — спросила она, и я пожалел о сказанном. Ведь она могла и не испытывать ко мне никаких чувств, а все те знаки, которые я отмечал для себя, я мог просто выдумать!
— Хорошо! Да! Ты мне нравишься, и закроем эту тему сейчас же!
— Я тебе нравлюсь настолько, что ты забыл и думать о своей бывшей жене? — не унималась она, искрясь от азарта.
— Да, черт бы тебя побрал!
Мы смотрели друг другу в глаза, часто дыша от переизбытка эмоций. В любой мелодраме на этом моменте главные герои принялись бы целоваться под романтическую музыку, но мы были не там.
— Вот это да… — протянула она, вертя в руках стакан с виски. А затем гордо улыбнулась, подняв глаза к потолку, обдумывая свои гадкие мыслишки, в которые не собиралась посвящать меня!
Лика посмотрела каким-то задумчиво-улыбчивым взглядом, и я очнулся от одного воспоминания, которое ненадолго унесло меня в прошлое.
— О чем задумался? — спросила она, подперев подбородок
