ладонью.
— Да вспомнил, что уже видел тебя такой же пьяной… хотя нет, тогда ты была просто не в себе, — я рассмеялся.
— В смысле? Когда это ты меня видел?
— Где-то в феврале… В клубе. Ты упала на меня и принялась хвастаться, что выпила целую бутылку коллекционного бренди…
В ее глазах заиграли огонечки, воспоминания ударялись о черепную коробку изнутри, и наконец ее лицо озарила улыбка.
— О, господи, это был ты!? — Лика в очередной раз закрыла лицо руками. — Какой же позор… — прошептала она себе в ладони. А в следующую секунду встрепенулась и уставилась на меня. — Погоди, а что ты там делал? В тот клуб ходит небольшой круг… Аа-аа, я вспомнила тебя! Я вспомнила почему пошла к тебе! Ты показался мне незнакомым, и моя пьяная голова решила узнать, что ты там делал!
— Не ври, туда ходит куча народа!
Я забыл, как дышать. Ну все. Сейчас она сложит два и два, и я покачусь к черту! Она возненавидит меня. И больше никогда не сможет вот так просто открыться, довериться… Я просто ужасен. Меня тошнило от самого себя.
Но уловив ее стеклянный взгляд, я понял, что сейчас она не в состоянии сложить даже один и один. Лика лишь усмехнулась, допивая оставшиеся в стакане капли.
— Получается, мы с тобой уже давно знакомы? — сказала она.
Ты не представляешь насколько давно…
— Восемь часов доходит, а завтра у тебя открытие, — перевел я тему. — Надо выспаться, учитывая, что ты практически не спала этой ночью, — я встал с барного стула, собираясь на выход.
Она продолжала хитро ухмыляться, но все же закрыла бутылку виски, и ополоснула стаканы в встроенной в бар раковине.
— Ты придешь завтра на открытие? — спросила она.
— Это обязательно?
— Ну ты же хочешь. — Это был не вопрос.
— Почему ты такая наглая? — посмеялся я.
— Какая есть, — улыбнулась Лика. — В общем, я тебя жду завтра в шесть вечера. Концерт начнется в семь, но если ты не хочешь, чтобы забронированный для тебя столик достался кому-то другому, то лучше прийти пораньше!
— Посмотрим, — увильнул я от ответа, хотя понимал, что никуда не денусь.
XXIV. Алексей Блонский «Замкнутый круг» Глава 16. Я умер. И родился снова
30 июня 2023 года, 17:30
Накануне перед открытием, когда мы с Ликой разъехались по домам, я достал с заднего сидения дело по разводу Терентьева и со спокойной совестью выкинул его в мусорный бак. А затем удалил все сделанные мной за этот месяц фотографии, которые служили напоминанием о том, что я осмелился подозревать Лику в измене.
Конечно, ситуация сложилась комичная — в итоге-то Плешецкий оказался прав, если опустить все детали. Всю ночь я лежал, глядя в потолок, и разрабатывал план дальнейших действий. Сперва стоит во всем признаться, и будь что будет. Для себя я решил — даже если Лика отвернется от меня и никогда не простит, я все равно буду ей помогать. Ей и ее матери. Она не должна жить с этим тираном и быть жертвой. Я знаю, что она сильная несмотря на то, что Плешецкий обрубает всю ее самоуверенность. Без него у нее расправляются крылья, она может достичь всего, чего только пожелает.
— Ты говоришь как безумный влюбленный идиот, — обрезал Макс мой порыв мысли. Мы сидели в баре неподалеку от Ликиного кафе в ожидании начала вечера. — Я смотрю со стороны, и, знаешь, никогда тебя таким воодушевленным не видел. В таком состоянии опасно принимать решения. На тебе розовые очки, брат, сними их!
— Нет на мне розовых очков.
Макс сделал движение рукой, снимая с меня воображаемые очки, и выбросил их за спину как какой-то мусор.
— А теперь скажи мне, откуда ты собрался брать деньги? Вот твой неприкосновенный-прикосновенный запас кончится — куда ты побежишь?
Я было открыл рот, чтобы ответить, но понял, что сказать нечего. Была у меня одна мысль, но я боялся думать о ней всерьез.
— То-то же! Ты уволился со службы три года назад, — Макс загнул один палец. — Ты бросил свое преступное дело, которое приносило неплохие доходы, — загнул второй палец. — Ты больше ничего не умеешь делать…
Он хотел загнуть и третий палец, но я его прервал:
— Вообще-то, я теперь умею делать ремонт.
— Ни один нормальный человек не возьмет тебя рабочим, да и дело это неблагодарное. Даже не думай, — Макс отпил пиво, закинул следом сыр-косичку и глубоко вздохнул, смотря куда-то перед собой стеклянными глазами. — Тебе надо возвращаться в ту контору, где ты работал…
Ну вот, он озвучил мою страшную мысль.
— Я боюсь, что меня не возьмут обратно. Если они узнают, чем я занимался все это время, они погонят меня ссаными тряпками.
— Ты же говорил, у тебя начальник чуть ли не золотой человек.
— Но всему же есть предел. Он был добр ко мне с самого начала, а я поступил с ним как сволочь. Я ушел, когда он во мне нуждался. Такое просто так не прощается.
— И что, ты даже не хочешь попытаться? Ты ничего не потеряешь, если приползешь к нему на коленях с извинениями. Или это выше твоего достоинства?
— У меня уже нет никакого достоинства. Ты видишь, во что я превратился? Последние три недели занимался какой-то клоунадой за бесплатно. Только потому, что меня запугал какой-то психонутый социопат.
— Любой бы струхнул на твоем месте. Ты вообще проверял информацию про этого его предыдущего детектива? Он что, правда сидит?
— Не проверял. Как-то даже сомнений не возникло.
— Ну… Сегодня пятница, так что с работой я уже закончил. Могу сам проверить, а тебе уже пора выдвигаться.
— Не стоит тебе в это лезть, Макс.
— А что может случиться?
— Не знаю, но у меня плохое предчувствие. Мне кажется, что ничего хорошего от этого вечера ждать не стоит.
Макс усмехнулся, ткнул меня в плечо и посоветовал расслабиться. Время и правда уже поджимало, мне надо было идти. Поэтому мы попрощались, и я оставил его в баре, скрепя сердце. Почему-то я смотрел на него, как он улыбается, как непристойно шутит про Лику, и мне было тоскливо на душе.
Я стоял перед входом. Вчера наконец-то установили неоновую вывеску, и теперь это не безымянный подвал, а арт-кафе «Angelicus», сияющее тепло-фиолетовым и белым цветом в вечерних солнечных лучах. Изнутри доносилась ненавязчивая музыка, привлекающая внимание, а двери со стеклянными окнами были распахнуты, приглашая каждого желающего зайти.
Я спустился на одну ступеньку, ведущую в кафе, и замер. Мне казалось, тот момент, когда я
