облажался, наткнувшись на Лику прямо на этом самом месте месяц назад, был в прошлой жизни. Далекой и незримой. Словно сейчас я другой человек. Что-то внутри меня разрушилось. Я больше не испытывал ненависти к женщинам, я не хотел копаться в их грязном белье и изобличать их секреты. Мне даже не было противно, что кто-то кому-то изменяет, хотя буквально месяц назад одно лишь упоминание о возможной измене меня коробило. Я понял, что не все женщины одинаковые.
Теперь я даже не боялся думать о ней. Ее образ, расплывчатый в моей памяти, не вызывал никаких эмоций. Словно кто-то нажал на переключатель — и вот, я здоровый человек. Моя жизнь обрела новый смысл и все из-за одной только девушки? Раньше мне бы показалось это глупостью. Перечеркнуть тридцать лет одним махом, обрести новые взгляды на жизнь, на женщин, на отношения — звучит как вымысел.
Но так оно и было.
Я спускался по лестнице и был совершенно другим человеком.
В кафе было немного людей. Меня встретила одна из официанток, проводила к столику и дала меню, хотя я в нем не нуждался, ведь и так знал все позиции. Мой столик располагался в самом центре перед сценой. На нем лежала скатерть, как и на всех остальных, стояла вазочка с белым цветком альстромерии, как и на всех остальных, и неприметная записка — единственное, что предназначалось только для меня.
Я развернул листочек и увидел аккуратный витиеватый почерк Лики: «Спасибо, что ты пришел, мой первый посетитель».
Немногочисленные гости были увлечены едой и спрашивали у официантов, когда будет концерт. Некоторые из них остались дожидаться начала, а некоторые ограничились ужином. Но на то и был расчет — кафе будет работать как кафе. В душе мне хотелось сорваться с места и усадить уходящих людей обратно за столики, мол, ждите, сейчас будет самое интересное! Но я лишь ел свой салат, запивая виски. Тем самым, который мы пили вчера вечером за откровенным разговором. Мне показалось символичным заказать именно его. Может быть, я надеялся, что Лика уличит момент и подсядет поздороваться, а этот напиток будет напоминанием нашего сближения. Но ее нигде не было видно. Мне не хотелось ее отвлекать, зная какая суматоха сейчас творится за той дверью, ведущей в служебные помещения.
Ближе к семи посетителей значительно прибавилось. Все столики были заняты, за баром сидело несколько молодых парней. Выкуси, Терентьев! «Какого тебе будет, когда ни одна живая душа не придет на твой детский утренник!?» — пронесся эхом в моей памяти его гневный голос. Меня переполняла гордость за эту стойкую и уверенную в свой успех девушку.
Ровно в семь вечера погасили основное освещение, оставив настенные светильники и прожекторы сцены. Белым кругом подсвечивались красные бархатные кулисы. Наконец, я ее увидел. Лика вышла к микрофону, руки ее были сжаты в кулаки, грудная клетка переполнена кислородом, а глаза блестели как два голубых и ясных неба. На ней было короткое черное платье с глубоким v-образным вырезом декольте, расходящимся на плечи и в длинные рукава. Волосы завиты в кудри, на губах любимая красная помада. На ней не было украшений, вместо этого ее шея переливалась серебряными блестками. Она даже сняла обручальное кольцо, которое постоянно крутила на безымянном пальце. Мое сердце замерло, когда она посмотрела в мои глаза и глубоко выдохнула, словно то, что я сижу за этим столом, придавало ей смелости.
— Здравствуйте, дорогие гости! — сказала она громко и уверенно. Гул голосов стих, все обратили внимание на сцену. — Сегодня мы открываем наше арт-кафе для всех любителей вкусной еды и качественной музыки! Надеюсь, вы еще не хотите сбежать, потому что наш концерт только начинается, — Лика нервно усмехнулась, снова перехватила мой взгляд, ища в нем поддержку. Я мог лишь улыбаться, не веря, что этот день настал. По залу прокатился тихий смех, люди были довольны. — Итак, в сегодняшней программе выступают Данил и Лиза с песней «Best Day Of My Life» Тома Оделла! — Зал разразился аплодисментами. — Группа «Polnaschastia» с собственной песней «Завтра»! Арина Мягкова исполнит для вас «Ничего не говори» Рок-острова!
Лика продолжала озвучивать программу на вечер, и после каждого выступающего зал аплодировал. И тут я понял, что большая часть гостей — это сами выступающие и их друзья и близкие. Все сидели за столиками, и ждали своего выхода на сцену. Я обернулся назад и увидел, что на входе толпятся люди, привлеченные концертной атмосферой, а официантки суетятся в поисках места для них.
— А начнем мы этот вечер с песни исполнительницы LP «Lost on You», которую спою для вас я! — Лика приложила руку к груди и коротко кивнула, не сводя с меня взгляда, а я поднял руки повыше, хлопая и радуясь тому, что наконец услышу, как она поет. — Помогать мне будет Евгений Беседа — лучший гитарист нашего города!
На этот раз аплодисменты продлились дольше. Весь оставшийся свет погас, зал погрузился в непроглядную темноту. Гости притихли в волнительном ожидании. Заиграла музыка, и вертикальным конусом на гитариста упал свет прожектора. Когда Лика начала петь, свет так же упал и на нее.
Слова медленно лились из ее уст. Она закрывала глаза и морщила нос от каждой высокой ноты, что безупречно давались ей. Она чувствовала каждую букву, песня шла из самого ее сердца, отрываясь болезненными рывками. Кудрявые каштановые волосы лезли в глаза, скрывая накатывающие слезы. Обе руки держали микрофон, хотя в этом не было необходимости. Она схватилась за него, словно боялась упасть. Левым каблуком она стучала в такт гитаристу. Короткое платье раскачивалось. Мягкие черты лица еле различимы в приглушенном свете сцены. Она пела о боли, которую причиняет ей любовь, о том, что она птица без крыльев, мечтающая о полетах. И я чувствовал ее раны. Они резали по мне с каждым ее словом. Казалось, она одна в этом зале. Вокруг ни души. Песня витает в воздухе. Я чувствую ее запах. Он горчит. Он острый. Он хочет, чтобы я поперхнулся им. Я снова посмотрел на нее и понял, что плачу. Слезы сами хлынули из глаз. Прежде я никогда не плакал. Ее кожа как ванильный йогурт. Мягкая, светлая. Я смотрел как ее губы сжимаются в трубочку и расплываются в отчаянном крике, как пухлые щеки трясутся от боли, как длинные ресницы слипаются друг с другом от слез. Она безупречна в своем безумном пении. У нее нет оболочки, нет тела.
Она сама есть песня.
Мне хотелось бежать, долго-долго, а потом упасть обессилев,
