Она позволила усадить себя за стол, за которым сидели неизвестные ей люди и генеральный директор с женой, улыбнулась на представление каждого, понимая, что от волнения просто не запомнит всех имен.
— Ты обворожительна, — Баев дотронулся до ее голой руки и Маша подумала, что от его прикосновения, наверняка, останется след — настолько горячими и крепкими показались его пальцы.
В ответ она только улыбнулась.
На сцене началась программа, и внимание присутствующих, наконец, переключилось туда. В полутьме, в которой блестело стекло, украшения, столовые приборы, Маша почувствовала себя лучше и смогла оглядеться.
Обернувшись, она застыла: с такой ненавистью и злостью на нее смотрела руководитель аппарата. Если бы от взгляда можно было загореться, то сейчас вместо Маши за столом бы полыхал факел. Поймав ее взгляд, женщина кивнула, как старой знакомой. Губы ее сомкнулись в тонкую нить.
Девушка подавила желание вскочить и бежать из зала. Она выпрямилась взволнованно, но тут же обернулась — Баев положил ей руку на поясницу, будто успокаивая. Его огненная ладонь прожигала тонкую ткань, и большой палец руки, преодолев границу платья, легко огладил открытую спину. Кожа тут же отозвалась мурашками. Волна неясного предчувствия поднялась сверху вниз, и Маша почувствовала, как все окружение становится размытым и ненужным. Все, кроме одного — Александра.
Он недвусмысленно и очень откровенно смотрел на нее, и точно также оставался глух к проявлениям внешнего мира. Глаза его то смотрели цепко и точно, прицельно, отсекая все ненужное, то подёргивались мечтательной дымкой.
И от этой перемены в выражении его лица, обычно бесстрастном, Маша поняла, точно и безоговорочно, что пропала.
Владислав Петрович, распушивший хвост, будто петух, под молчаливо укоряющим взором собственной супруги подливал шампанское.
«Надо обязательно закусывать, — подумала Маша, пригубив уже третий фужер за пятнадцать минут. — Иначе я точно сейчас встану на стол и начну выступать. А это мне, пожалуй, не нужно!».
Присутствие Баева пьянило больше алкоголя, пряный аромат его парфюма завораживал, и Маша снова подняла за тонкую ножку фужер, чтобы хоть немного от него отгородиться.
Тут Александр в одно мгновение нагнулся к ней, перехватил своими длинными ловкими пальцами шампанское, и, не отпуская ее руки, приблизил напиток к своим губам. Он коснулся губами ободка, который сохранил отпечаток ее помады, опустошил бокал.
— Я думаю, теперь можно потанцевать, — шепнул он очень тихо, но Маша его услышала.
Она хотела отказаться, но не тут-то было. Баев практически поднял ее из-за стола, легко, как самописную ручку, утвердив в своей ладони руку, и вывел на импровизированный танцпол, где уже медленно кружились пары.
Александр держал ее на расстоянии, но эти несколько сантиметров были невыносимы, они жгли, давили, сжимали пространство вокруг. Страшно хотелось вырваться и сбежать, и одновременно — сократить эти треклятые сантиметры и прижаться всем телом.
Тут Маша вспомнила свое занятие по стрипластике и откуда-то изнутри в ней поднялось волной чувство уверенности в себе. Она была хозяйкой положения несмотря ни на что. Да, сейчас в танце он вел ее, соблазняя собой, своим греховным и чувственным мужским ароматом, но она все равно чувствовала, что сейчас они наравне.
Она точно также волнует его, точно также будоражит, мучает своей близостью. Это было видно по его сощуренным глазам, по его рваному дыханию, движениям рук и горячности пальцев.
Названия всем этим чувствам еще не было, но было ясно — такое цунами чувств между ними впервые.
— Аня, я должен тебе кое-что сказать, — вдруг он отстранился и посмотрел прямо в глаза. Сердце забилось сильнее, дыхание сбилось. Она облизнула сухие губы и кивнула головой.
— Пойдем, — вдруг не выдержал он, и, минуя танцующие пары, провел уверенно за собой.
Путаясь в подоле длинного платья, Маша поспешила вперед, за ним, краем глаза увидев удивленное лицо руководителя аппарата. Она удержалась, чтобы не показать той язык, настолько нелепой показалась перекошенная маска женщины среди официального торжества.
Минуя официантов с подносами, на которых стояли высокие фужеры, озадаченных коллег, столы и многочисленные стулья, они пробирались к выходу в холл.
Генеральный директор склонился к жене, о чем-то говоря, но отлеживая взглядом Баева. Маша сжала ладонь Александра, но тот, глянув через плечо, не замедлил свой ход, а продолжил, словно ледокол, рассекать людское море.
Наконец, они вышли в фойе, и Баев отвел ее дальше по коридору, прямо к рецепшену гостиницы, поскольку там было меньше всего людей.
— Аня, я… — он так тяжело вздохнул, что Мари подумала: сейчас она услышит, что он тяжело болеет всеми видами тяжелых заболеваний, или собирается лететь на Луну навсегда, или, что еще хуже, вдруг придумал менять пол. Уж слишком лицо начальника было печальным. С таким лицом сообщают только самые странные вести.
Баев закатил глаза, а Маша не удержалась, смахнула воображаемую пылинку с его плеча, и это движение будто бы сорвало клапан у Баева. Он схватил ее руку и заговорил:
— Аня, у меня к тебе только один вопрос.
Маша шагнула ближе, чувствуя, как его глаза сжигают ее дотла.
— Я прошу, ответь мне честно, как на духу.
— Я согласна, Саша, — выдохнула она, кокетливо опустив ресницы. Девушка на рецепшене, лица которой не было видно, кроме макушки с небольшим хвостиком, любопытно выглянула из — за столешницы.
Обе девушки потянулись к нему с разных сторон, как подсолнушки к солнцу, ожидая услышать главное признание в жизни каждой женщины до ста лет, и Маша даже прикрыла глаза, готовясь к поцелую.
— Аня, скажи мне, только честно, твоя сестра правда встречается с каким-то мужчиной? У нее кто-то есть?
— Да… - выдохнула Маша практически ему в губы, и тут же заморгала глазами.
— Какая сестра? — выпучила она глаза, от чего стала немного похожа на Аманду Сейфрид. — Моя сестра?
— Твоя, твоя, Маша, — нетерпеливо, уязвленный ее тугодумием, ответил Баев, поторапливая к ответу. — Так, говоришь, она с кем-то встречается?
Маша нервно топнула ножкой.
— Почему тебя это интересует?
Девушка за стойкой рецепции злорадно хихикнула, но тут же осеклась под точным, как снайперский выстрел, взглядом Маши.
— Ну, мы работаем вместе… вот и интересует… - почему-то отводя глаза, заблеял Баев и Маша почувствовала нарастающее раздражение. И таким она никогда не видела начальника. Но, что самое странное, от этих его слов ей стало легче на душе.
— Есть. У нее есть мужчина, в которого она, кажется, влюблена, — точно и уверенно произнося каждое слово, смотрела она ему в глаза.
Баев сощурился, нахмурился, и только открыл рот для того, чтобы сказать что-то, как Маша вдруг приложила ему палец к губам.
От этого движения ее будто кольнуло током. Ей показалось, что и Баев вздрогнул. Судя по расширимся зрачкам, это интимное движение не осталось и для него незамеченным. Как будто что-то переломилось внутри, слетела снежная лавина с айсберга. И он, отбросив какие-то свои ненужные Марии сомнения, одной рукой перехватил ее за талию, приближая к себе, резко и напористо, другой обхватил сзади за шею, поднимаясь ладонью выше по волосам, оглаживая, даря неслыханные прежде ощущения.
Он задержался на мгновение перед ее губами, будто выпив ее переполненное чувством предвкушения дыхание, и улыбнулся краем губ. Порочно и властно. Она все поняла по его улыбке и тоже сделала шаг навстречу: прикрыла глаза и еле заметно повела головой, соглашаясь.
Не мешкая и секунды, Александр прикоснулся к ее губам, мягко, легко, чуть прикусил, от чего внутри все запело, и облизнул языком сначала нижнюю, потом верхнюю губу. Маша почувствовала себя сливочным маслом на раскалённой сковороде: она начала растекаться в его сильных руках легко и быстро, совершенно не думая о последствиях.
Кот в мышеловке
Александр резко открыл глаза: в комнате светало и солнечный луч уже почти летнего солнца нахально пытался проникнуть под веко. Он закрыл рукой лицо, но после такого пробуждения снова заснуть бы не удалось.
