по моему лицу и доброжелательно улыбнулся.
— Наша семья рассадник фальши и мнимой благочестивости, — хмыкнул он. — Отец, вроде эталон семьянина, но это не так. Он бизнесмен. Хороший бизнесмен, но ужасный отец и муж. Ему не было дела до жены, он изменял ей всю жизнь. Продуктом такой измены являюсь и я. До детей отцу тоже нет никакого дела, разве что его волнует мнение общества на наш счёт. Его сыновья должны иметь хорошую репутацию и ни в коем случае не порочить его громкую фамилию. В наказание он может лишить каждого из нас всего, что мы имеем. И это непустые слова, Соня.
Я внутренне сжалась, услышав всё это. Я уже очень давно жила без родителей, а воспоминания о них были всегда добрыми и приятными.
— А если я ему не понравлюсь?
— Хочешь правду? — ответил вопросом на вопрос, задумчиво коснувшись своего подбородка.
— Хотелось бы, — хмуро перебирая в голове худшие варианты, едва могла усидеть на месте.
Вскочила на ноги, прошлась до окна, взглянула на улицу и почувствовав острую нехватку воздуха, поспешила его распахнуть. Нервно вцепилась в ручку, но та никак не поддавалась.
— Давай-ка я, — с лёгкостью справился Герман. — Успокойся! — настойчиво посоветовал мне, оттеснив к кровати. Мягко надавил на плечи, вынуждая присесть. — Не пытайся ему понравиться. Будь готова к тому, что он этого не оценит. У него на всё есть своё мнение и по большей части он навязывает его другим, диктует.
— Феликс в отца? — испуганно спросила, боясь услышать положительный ответ. Ведь по словам Германа, их отец был тираном и эгоцентриком. Где уж такому понравиться?!
— Скорее нет, чем да. Характер Феликса воспитан строгостью, определёнными рамками. С детства ему прививалась правильная, опять-таки, по мнению отца, модель семьи и поведения, — Герман прохаживался по комнате и был вполне спокоен, чего нельзя было сказать обо мне. — В нашей семье скорее всего, Давид точная копия отца. Он первенец, он почти идеален в глазах главы Сабуровых… почти.
Герман замолчал. От меня не ускользнул тот факт, что о Давиде он говорил сухо, избегая прямого зрительного контакта со мной. Будто рассказывал он не о брате, а о каком-то дальнем родственнике, не заслуживающем моего внимания. А вот о Феликсе наоборот. И голос звучал мягче, и взгляд смотрел с теплотой. Видимо, не все троя были так близки.
— Почему почти?
— Завоевать Давиду всё родительское почтение мешает отсутствие у него наследников. Две прекрасные дочери, милая и очень тихая жена.
— Сейчас я всё больше начинаю понимать, что не понравлюсь вашему отцу, — разочарованно буркнула себе под нос, но Герман услышал мои негромкие стенания.
— Ты не обязана ему нравиться, — наконец мужчина остановился напротив меня. — Ты нравишься Феликсу, этого достаточно. Ужин лишь формальность… Чтобы отец видел, что его младший сын в компании спутницы. Что он взялся за голову и наконец, возможно, обзаведётся семьёй. И больше не будет позорить фамилию, своим холостяцким статусом.
— Семьёй со… со мной? — запинаясь спросила, заглянув в карие глаза Германа.
— Хорошо, если бы с тобой, — по-честному и добродушно ответил он. — Мне кажется, ты идеально ему подходишь, это я тебе как врач говорю.
Его губы дрогнули в улыбке, а я не удержавшись, захохотала. Сейчас смех помогал мне отделаться от навязчивого чувства какой-то приближающейся опасности. Конечно всему виной были нервы, а смех оказался лучшим лекарством от них. Герман тоже засмеялся и под наш такой весёлый аккомпанемент ворвался Феликс.
Он резко распахнул дверь и мы тут же, как по команде замолкли.
— Что здесь происходит? — Феликс обжёг меня вопросительным взглядом, но обратился всё же к брату.
— Я рассказывал Соне о нашей семье, — спокойно ответил Герман. — И не надо так заводиться, — улыбнулся и подмигнул мне, вызвав еще большее негодование Феликса.
— Всё, ты можешь идти, — указал на дверь Сабуров-младший. — Дальше, я сам.
Герман закатил глаза и это было так забавно, учитывая его статус, профессию и возраст. Не сдержавшись, я чуть было не захохотала снова, вовремя спрятав смех, прокашлялась в сжатый кулак.
Герман неторопливо вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
— Он сказал тебе что-то смешное? — брови Феликса забавно подскочили вверх. — Поделишься? О чем конкретно вы говорили?
— О-о-о, мы обсуждали тебя и каким забавным ребёнком ты был, — с улыбкой подшутила над ним, однако шутка не удалась.
Феликс быстро приблизился и выставив ладони по обе стороны от моих бёдер, навис надо мной. Линии его красивого лица заострились и оно стало жёстким и неприветливым.
— Меня бесит, что ты спелась с моим братом, — процедил он сквозь зубы. — Я не хочу видеть Вас в одном помещение… Наедине!
— Ты ревнуешь? — игриво сощурившись, вновь попыталась разрядить обстановку.
— Нет, не ревную, — отбрил Феликс и властно распахнул мой шелковый халат, после чего опустил вниз бретельку сорочки и прошёлся губами от шеи по ключице. Потом носом отодвинул ткань сорочки ещё ниже и втянул в рот сосок.
О, да, это была ревность! И как бы он это не отрицал, видимо именно так умел показывать, что я его и только его!
Феликс попытался опрокинуть меня на кровать, но я взбунтовалась.
— Моя причёска… Ты её испортишь, — вскинула руки, загораживая волосы от властных рук мужчины. Вот только все мои жалкие попытки сохранить укладку, терпели неудачу.
— Плевать, — прорычал Феликс, надавив мне на плечи и я всё-таки упала на кровать.
Наверняка испортила локоны, над которыми битый час колдовали мастера и от досады зажмурилась. Остервенело закусила губу, чтобы не обрушиться на Феликса с ругательствами. Правда, гнев быстро отступил под напором властных умелых рук.
Феликс опустился на колени, импульсивно развёл мои ноги в стороны, приподнял подол сорочки, а потом сгрёб ткань в кулак, задирая ту под самую грудь. Трусики отодвинул в сторону и сразу накрыл клитор губами. Я тихо простонала.
Его язык властно прошёлся по плоти, а губы с шумом втянули клитор и я прогнулась в спине. Откровенно развела ноги пошире, лишь бы ещё острее ощущать игру Феликса на своей плоти.
— О, Боже… — сорвалось с моих губ и я услышала, как
