подольше и была уже свидетельницей, как она и на пустом почти месте умудрилась сожрать двух молодых девочек, что пришли к нам работать. Одну за только намек подозрения на романтические отношения с мальчиком из выпускного класса, хотя он уже был совершеннолетним и по факту ничего и не было. Мария Степановна умудрилась в итоге раздуть все до таких размеров, что бедняжку уволили со страшным скандалом по статье. Преподавателем она работать не сможет никогда с таким пятном на репутации. Что она устроит тебе — мне и подумать страшно.
— Пусть только попробует! — зарычал Лекс, но тревожный блеск в глазах скрыть не смог.
— К сожалению, этот вопрос силовым вмешательством и охраной не решишь. Я еще очень надеюсь, что никто из школы не заметил последнего происшествия. Да, вот сейчас подумала и понимаю, что вызывать полицию было совсем не вариант. Эта старая… женщина обязательно использовала бы еще и этот повод для того… — она осеклась и глянула виновато, но я продолжила за нее.
— Для того, чтобы объявить меня во всеуслышание падшей женщиной. И уволить с волчьим билетом.
— Не смей! — рявкнул Саша с такой горячностью, что мы с Еленой вздрогнули. — Не смей так думать о себе сама, и никому я не позволю!
— Оксана, Александр прав. Не нужно падать духом из-за того, что в вашей жизни происходит нечто, способное шокировать других. Ведь это ни в коем разе не их дело. Тем более не этой гадкой, хоть и подозреваю, что несчастной женщины. — покачала головой моя коллега. — Но мы и правда подключим Мишу, и он сможет что-нибудь придумать. Поверь, он умеет нажимать на такие кнопки в людях… ты не представляешь. По крайней мере, возможности уволиться просто по собственному…
— Елена, вы с ума сошли? — оборвала я ее, засмеявшись нервно и горько — Чтобы его подключить, я должна сначала рассказать ему, что у нас с Лексом и Лёшей… что мы близки! Чтобы и он начал меня считать… — но тут меня пронзило догадкой: — Или он уже знает? Если я ваше задание от него, то вы ему…
— Что? — опешил Лекс. — Нет! Нет-нет-нет, Оксан, ты чего? Ну совсем-то в твари конченые нас с братухой не зачисляй! Не было ничего такого ни в планах, ни в докладах. Да и самих докладов не было, по сути, клянусь. Все пошло вообще не так, как должно было быть. На тебя мы с Лехой напоролись, и все, ко дну пошли.
— Напоролись… — вздохнула я. Вот он — лейтмотив моей жизни. Я причина одних катастроф вокруг.
Дядя Миша умудрился добраться до моего дома на пару минут раньше нас даже, так что в мою квартиру мы все поднимались в напряженном молчании, после скупого общего приветствия. Дверь открыл нам уже предупрежденный и одетый, но еще взъерошенный и с помятой со сна щекой Лёша. Корнилов шумно вздохнул, мрачнея лицом чуть не до черноты.
— Время обеда, буду признателен, если что-нибудь организуете, дамы, — с ледяной вежливостью произнес он и, указав нам с Еленой в сторону кухни, обратился к моим мужчинам: — Бобровы, выйдем на пару слов.
Алексей и Саша кивнули и уже двинулись на выход, а я метнулась наперерез.
— Дядя Миша, все личное случившееся между нами не было принуждением или еще чем-то некрасивым с их стороны! Я на все была согласна и пошла добровольно.
— Не случившееся, а происходящее сейчас и в будущем, — проворчал Алексей.
— Учтено, — сухо кивнул исключительно мне Корнилов, и они все покинули квартиру.
Алексей
Суперкраткий звонок брата предупредил меня о стремительно несущемся в нашу сторону песцу. И нет, я совсем не о Корнилове, который без лишних рассусоливаний предложил-велел нам выйти с ним для получения заслуженных на сто процентов п*здюлин. Речь о том, что нам нужно будет уже после этого утрясти вскрывшийся факт того, что мы Ксюху нашу дурачили с самого начала. И Михаил Константинович о своей последовавшей после экзекуции попыткой взять все на себя ничем не помог, да и не мог при всем желании. Потому как его изначальное указание и установка — это совсем не наше дальнейшее поведение и его последствия.
Короче, в челюсть я словил в качестве вступления к беседе, как только спустились на один пролет. Дернувшийся Лекс молниеносно был отоварен своей порцией воспитательного процесса прямиком в живот, а после тоже по бороде.
— Никогда прежде не считал физические меры воздействия на людей приоритетными, но в последнее время и вашем случае видятся они мне прямо-таки необходимыми, — процедил Корнилов, повернувшись к нам спиной и уставившись в окно на лестничной площадке. Очевидно борясь с желанием навешать нам еще.
— Возражений не имею, — буркнул брат, потирая челюсть.
— Аналогиш-ш-шно, — прошепелявил я, ухватив себя за подборок пальцами и подвигав, проверяя на предмет переломов. Не, целая. Мужик профи — бьет больно и доходчиво, но без увечий, если так надо.
— Отчет по происшествию, — Корнилов повернулся, наконец, к Лексу.
— Швец беспрепятственно смог проникнуть в помещение школы, как нами и предполагалось, где мы, к сожалению, вести постоянный контроль за объектом не имели возможности, — потупился брат. — Исключительно благодаря вмешательству Елены Валерьевны обошлось без серьезных последствий, потому как Швец был вооружен ножом.
Я вскинул голову и уставился с тревогой на него. О том, что произошло пересечение с Ксюхиным бывшим, он мне успел пробурчать, но о наличии холодного оружия не упомянул. Забыл, ага.
— Твоя оценка урода. Он готов пойти на крайности? — продолжил сухой опрос Михаил Константинович.
— Однозначно готов. Меня атаковал со спины, на последствия ему либо плевать, либо верит, что опять отмажется. В любом случае на Оксану он нацелен жестко, и данный инцидент первый, но не последний. О прекращении охраны речь идти не может.
— Ну естественно, — желчно усмехнулся бывший эсбэшник, являя хоть какие-то эмоции. — Насколько все далеко зашло у вас помимо этого, и какие планируются дальнейшие действия?
— При всем уважении, Михаил Константинович, это не ваше и ничье, кроме нас самих, дело, и шли бы вы с этими вопросами на… лесом, — вскинул голову, так и напрашиваясь на еще раз по бороде брат.
А я… ну, собственно, отзеркалил его, по нашему обыкновению.
— Поддерживаю. Лесом, хоть и при всем нашем уважении.
— Да в гробу я ваше уважение видал! — не повышая голоса, но с явным нажимом в хреналлион атмосфер ответил Корнилов. — Не я тут тот, к кому вы должны были и будете проявлять уважение, а девушка, чья психика, карьера и даже жизнь оказались под угрозой
