губы касаются ее нежной кожи, и никак не мог заставить себя отвести глаза. Там, в моем порочном сознании, побежали уже жгучие картинки, как мороженка отвечает на его поцелуй, сначала сонно, потом уже жарко и осмысленно. Отрывается от его рта, чтобы потянуться ко мне, разделяя мгновенно запредельное возбуждение. И Лекс никуда не уходит, он остается, и снова мы в две пары рук топим в ласке ее тело, не мешая друг другу, а лишь умножая удовольствие многократно…
Но брат только шумно вздохнул и ушел. Хлопнула негромко входная дверь, отбирая в очередной раз шанс испытать снова те самые безумные ощущения, но меня это остановить уже не могло. Я не был в нашей женщине, не пил жадными глотками ее отклик уже целые сутки и страдал от жажды адски. Ксюха откликнулась на мои прикосновения сразу, даже толком еще не проснувшись. Слепо ловила мои губы, гнулась под руками покорно и с готовностью, помогая избавляться от одежды. С таким уже обожаемо-знакомым тихим «а-а-ах!» отозвалась на жадность моего рта, добравшегося до ее уже вызревшей влажной сладости, в которую я всегда попросту проваливался, стоило только хоть на кончике языка вкус поймать. И не зажалась на проникновение моих наглых, покрытых ее щедрой влагой пальцев в тесное колечко ее мышц. А меня от этого, как обычно, прогнуло в пояснице так, что была вероятность проткнуть несчастный диван стояком насквозь, да еще и к соседям снизу вломиться. Я уже столько раз проникал в нее сзади языком и пальцами, но о большем попросить пока не решался. Вот с другими бабами запросто выходило начать убалтывать, пусть и обламываясь в девяноста процентов случаев. А вот с ней… Чудилось, что если она откажет, то во мне сломается что-то. Греховная, п*здец какая порочная надежда прекратит существование в моем поломанном безнадежно разуме.
— Лёш… — прошептала Ксюха, и, вскинув голову, я наткнулся на вопрошающе-острый ее взгляд. — Спроси меня.
— Ты… хотела бы… — просипел я, осознавая, что вот он, настал момент истины, бля.
— Да, — без малейшей попытки изобразить смущение ответила моя мороженка. — Только дай мне чуть времени подготовиться.
И она ускользнула из моих рук и вообще из комнаты, оставляя меня один на один с таким свирепым предвкушением, что я уткнулся мордой в матрас, пропахший ее возбуждение, и тихо взвыл, переживая тяжелую жгучую волну, рванувшую от макушки до пальцев на ногах.
Оксана
Знакомые движения, стандартные действия, что призваны очистить меня и сделать будущий акт далеко не всеми принимаемого секса по-настоящему чувственным и не испорченными ничем. Я все это уже делала прежде. Давно, но не настолько, чтобы забыть хоть что-то и разумом, и чтобы это стерлось из памяти тела. Делала.
Выпрямившись уже готовая покинуть санузел, я вдруг замерла перед зеркалом, застигнутая врасплох вопросом. Почему я это готова сейчас сделать? Для кого? Для себя или же потворствуя желанию мужчины? Снова. Точно так, как и было с Матвеем. Он хотел владеть всем моим телом, он хотел быть во мне везде, поглотить, словно вампир, любую чувственную и не только реакцию, чтобы властвовать над ними. Я же желала дать ему все, чего бы он ни захотел. Даже через боль, дискомфорт, а временами и страх от его экспериментов. И да, он всегда ставил финальную точку в виде моего оргазма. Даже уже тогда, когда все было плохо. Даже когда я этим оргазмам сопротивлялась внутренне до последнего, отравленная горечью от предшествовавших грубости и насилия. Но я не буду-не-буду-не-буду об этом вспоминать сейчас!
Я спрашиваю себя о том, почему делаю сейчас то, что делаю. Готовлю свое тело к анальному сексу. Потому что Лёша этого хочет, причем так, что от этой его нужды по моим нервам катит шквал адского жара, подхватывая, как поток горной реки, все на своем пути после сильного ливня. Или это то, чего я хочу сама? То, чего у меня не было давно, но ощущения не забыты. То, что будет для меня в первую очередь, потому что из моих потребностей проистекает, а не опять та моя прежняя тяга угодить, получить удовольствие-созвучие, где собственные ощущения — лишь порождение и отражение ощущений ведущего партнера.
— Если не сделаешь, то ведь и не узнаешь, так? — прошептала и, прикрыв глаза, погрузилась исключительно в воспоминание того, каково это — испытывать вторжение сзади.
Только сами ощущения, мои и только мои ощущения, как я их помнила, отсекая память о том, чье вторжение это было. И задохнулась, подавившись стоном, едва справляясь с гнущими спину в пояснице мышечными сокращениями, что сразу же стали стекать в низ живота, порождая тянущие сладкие спазмы и в лоне, и в анусе. Да, я этого хочу. Никаких сомнений. Хочу сама. Хочу кроме прочего и потому, что это еще одна веха, еще она взломанная и уничтоженная печать, оставленная во мне Швецом.
Схватив подрагивающей рукой жирный крем с полочки, я пошла на резиновых ногах обратно в комнату. Лёша лежал на кровати на спине, ничем не прикрывшись, демонстрируя открыто гордое доказательство того, что его возбуждение ничуть не поутихло за время моего отсутствия. Короткие светлые волосы взъерошены беспорядочно, черты лица как-то хищно заострились, челюсти сжаты так, что побелели и напряженные губы, и выпершие желваки, глаза прищурены до щелок, из которых на меня тут же плеснуло жгучим пламенем его похоти. Сильное красивое тело распростерто на моем старом диване, будто он настоящий алтарь для щедрейшего жертвоприношения мне одной. Мускулистые руки широко раскинуты, пальцы загребли простыню, как если бы он пытался удержать себя на месте. Мощные бедра с выпуклыми валами тренированных мышц бесстыдно раздвинуты, словно приглашая меня, давая полный доступ к его тяжелой напряженной мужской плоти, которая с моим появлением стала рвано приподниматься с его живота, украшая кожу сверкающими полосками протекшей влаги. И каждый этот приветственный рывок нашел отклик у моих внутренних мышц. Я замерла, не доходя до дивана, позволяя себе и полюбоваться, и проникнуться окончательно предвкушением.
— Ксюх… — хрипло окликнул меня Лёша, резко садясь и протянув руку. — Малыш, если тебе это не нужно или боишься, то ну его на хер. Мне с тобой ведь хоть как — отвал башки, знаешь ведь? Не хочешь сама если, то и пробовать не…
Я вложила свою ладонь в его, подалась вперед и второй накрыла его губы.
— Мы не будем пробовать, мы это сделаем, — ответила ему, не смутившись внезапно тому, каким порочным и даже властным ворчанием прозвучал мой голос.
Потому
